Философские обители

Фулканелли

Уже средневековые Мастера, чьи трактаты дошли до нас, любили украшать свои дома герметическими знаками и изображениями. При жизни Жана Астрюка [173] , врача Людовика XV, примерно в 1720 г. в Монпелье на улице Канно напротив монастыря Капуцинов стоял дом, который в 1280 г. то ли принадлежал Мастеру Арнольду из Виллановы, то ли служил ему жилищем. Над дверью дома было два барельефа: один с рыкающим львом, другой — с драконом, кусающим себя за хвост, — известными эмблемами Великого Делания. Дом разрушили в 1755 г. В 1296 г. ученик Арнольда Раймонд Луллий приехал из Рима в Милан, где намеревался продолжить свои философские изыскания. Ещё в XVIII в. в этом городе показывали дом, где работал Луллий. Как явствует из трактата Боррихиуса О происхождении и достижениях химии, вход в дом Луллия украшали иероглифические фигуры алхимической науки [174] . Известно, что на жилищах, церквах, больницах, возведённых Николаем Фламелем, также можно было увидеть образы священного Искусства. Его собственное обиталище, так называемую усадьбу Фламеля, построенную в 1376 г. на улице Мариво близ церкви Сен-Жак, украшали, как свидетельствует хронист, «покрытые позолотой сцены и эмблемы».

173

Jean Astruc. Mémoires pour servir à l’Histoire de la Faculté de Médecine de Montpellier. — Жан Астрюк. Заметки к истории медицинского факультета Монпелье. — Paris, 1767, p. 153.

174

«Quod autem Lullius Mediolani et fuerit et chimica ibi tractaverit notissimum est, ostenditurque adhuc domus illic nobili isto habitatore quondam superbiens; in cujus vestibule conspicuæ figuræ, naturæque ingenium artemque chimici satis demonstrant» (Olaüs Borrichius, De Ortu et Progressu Chemiœ, p. 133).

Современник Рабле, Дионисия Захария и Жана Лальмана Луи д'Эстиссак также задумал посвятить своё жилище любимой науке. В тридцать пять лет он создал проект насыщенного символическим смыслом интерьера, где умело размещены и замаскированы тайные знаки, которыми он руководствовался в своей работе. Завуалировав тщательно разработанные детали, чтобы непосвящённый не проник в их тайный смысл, и обозначив основные архитектурные линии, он доверил остальное архитектору — Филиберу де л'Орму, как считает Рошбрюн. Такова предыстория великолепного замка Кулонж-сюр-Отиз (департамент Де-Севр), возведение которого заняло двадцать шесть лет, с 1542 по 1568 г. Сегодня, к сожалению, замок пуст, внутренние стены голы. Мебели, портиков, каменных скульптур, плафонов, даже угловых башенок в замке больше нет. Некоторые из произведений искусства приобрёл знаменитый офортист Этьенн-Октав де Гийом де Рошбрюн и украсил ими своё поместье Фонтене-ле-Конт в Вандее. Сегодня они хранятся в замке Тер-Нёв, где мы можем полюбоваться ими и беспрепятственно их исследовать. Обилием, разнообразием, оригинальностью находящихся в нём художественных изделий этот замок больше похож на музей, чем на частное жилище эпохи Генриха IV.

Самый красивый плафон замка Кулонж, украшавший некогда его вестибюль и сокровищницу, переместился теперь в большую гостиную замка Тер-Нёв, названную студией. Он состоит примерно из сотни самых различных кессонов; на одном из них стоит дата 1550 г. и монограмма Дианы де Пуатье, такая же, что и в замке Ане. Эта деталь позволила предположить, что замок Кулонж построен по чертежам архитектора-каноника Филибера де л'Орма [175] . Ниже, когда речь пойдёт об аналогичном здании, мы вернёмся к тайному значению древней монограммы, принятой фавориткой Генриха II, и скажем, по какому недоразумению столько прекрасных домов ошибочно считали принадлежащими Диане де Пуатье.

175

Филибер де л'Орм был посвящён в сан каноника 5 сентября 1550 г., примерно тогда же, когда Рабле. Архитектор сложил этот сан в 1555 г., но его имя часто встречается в соборных капитульных книгах.

Бывший поначалу обыкновенным домом замок Тер-Нёв в его теперешнем виде был сооружён в 1595 г. Жаном Моризоном для Николя Рапена, вице-сенешаля в Фонтене-ле-Конт и «изысканного поэта», если верить рукописной монографии о замке Тер-Нёв, принадлежащей, судя по всему, перу Рошбрюна. Стихотворная надпись над дверями сочинена самим Николя Рапеном. Мы приводим её в качестве образца, сохраняя орфографию и расположение слов:

VENTZ.SOVFLEZ.EN.TOVTE.SAISON. VN.BON.AYR.EN.CETTE.MAYSON. QVE.JAMAIS.NI.FIEVRE.NI.PESTE. NI.LES.MAVLX.QVI.VIENNENT.DEXCEZ. ENVIE.QVERELLE.OV. PROCEZ. CEVLZ.QVI.SY.TIENDRONT.NE.MOLESTE. Пусть живущий в этом доме Ничего не знает кроме Радости. Всё ж зло на свете, Беды, горести, недуги, Лжи и зависти потуги Пусть уносит свежий ветер [176] .

176

Перевод В. Каспарова.

Однако своими богатыми коллекциями замок Тер-Нёв обязан эстетическому вкусу преемников поэта-вице-сенешаля, и прежде всего безошибочному вкусу Рошбрюна [177] . В наши намерения не входит составлять опись всех достопримечательностей замка; упомянем лишь, чтобы доставить удовольствие любителям редкостей, готлисовые ковры эпохи Людовика XIII, привезённые из Шалиньи, что близ Сент-Эрмина (Вандея); портьеру для большой гостиной из Пуатье; портшез монсеньора де Мерси, епископа Люсонского в 1773 г.; позолоченную деревянную обшивку стен в стиле Людовика XIV и Людовика XV; несколько деревянных консолей из замка в Шамборе; гобелен с гербом (1670 г.), подаренный Людовиком XIX; очень красивую деревянную скульптуру XV в. из библиотеки замка Эрмено в Вандее; серию гобеленов в стиле Генриха II; три из восьми панно серии «Чествование богов», представляющие чествование Венеры, Беллоны и Минервы, вытканные по шёлку во Фландрии и якобы принадлежавшие Мантенье; хорошо сохранившуюся мебель в стиле Людовика XIV и обстановку ризницы в стиле Людовика XIII; гравюры лучших мастеров XIV и XVII вв.; почти полную коллекцию наступательного оружия с IX по XVIII в.; изделия из терракоты с эмалью, сделанные в Ависсо, флорентийскую бронзу, фамильные китайские блюда зелёного цвета; библиотеку с трудами наиболее известных архитекторов XVI и XVII вв.: Дюсерсо, Дитерлена, Бюллана, Лепотра, Филибера де л'Орма.

177

Г-н де Рошбрюн, родившийся в Фонтене-ле-Конт в 1824 г. и умерший в замке Тер-Нёв в 1900 г., был дедом теперешнего владельца замка г-на де Фонтенью.

Безусловно, из всех чудес нас больше всего интересует величественный камин в большой гостиной, который был закуплен в Кулонже и поставлен в замке Тер-Нёв в марте 1884 г. Замечательный не просто высокохудожественным исполнением, но и точностью украшающих его иероглифов, тщательностью отделки, редкостной прямизной линий и удивительно хорошей сохранностью, он представляет чрезвычайную ценность для герметиков, которые обращаются к нему с большой пользой для себя.

XVI. Фонтене-ле-Конт. Замок Тер-Нёв. Камин большой гостиной.

Разумеется, критики в чём-то правы, когда адресуют этому творению из камня общий для декоративной продукции эпохи Возрождения упрёк в тяжеловесности, отсутствии гармонии и холодности, несмотря на всю его пышность и показную роскошь. Можно подосадовать на чрезмерно грузный колпак над камином в сравнении с тонким опорами, несбалансированность поверхностей, скудость форм, недостаточность выдумки, с трудом скрываемую за ярким орнаментом, резьбой, арабесками, выполненными щедрой рукой. Мы не будем, однако, обращаться к эстетическим канонам блестящей, но поверхностной эпохи, когда аффектацией и манерностью восполняли отсутствие мысли и недостаток своеобразия, и разберём лишь посвятительную ценность символики, ведь камин был изначально задуман как её носитель.

Колпак камина, сделанный в виде антаблемента с лепными украшениями и символическими фигурами, стоит на двух цилиндрических полированных каменных опорах. К их абакам прилегает перемычка с каннелюрами под четвёртым валом овиков и с тремя акантовыми листьями по бокам. Сверху поддерживают карниз четыре кариатиды-гермы — двое мужчин и две женщины; у женщин герм украшен цветами, у мужчин снизу маска льва, кусающего лунный полумесяц в виде кольца. На трёх панно фриза между кариатидами — различные иероглифы в декоративной форме, затемняющей их смысл. Горизонтальная линия выступа, разделяющая карниз на два яруса, выявляет четыре мотива: две вазы, полные огня, и две пластинки с датой исполнения: март 1563 г. [178] Они обрамляют три кессона с тремя словами латинской фразы: Nascendo quotidie morimur [179] . И наконец, в верхней части — шесть небольших панно, сгруппированных по два симметрично друг другу. На них — от края к центру — почковидные гербовые щиты, бычьи головы и у средней оси — герметические щиты.

178

Луи д'Эстиссаку было тогда пятьдесят шесть лет.

179

* Родившись, мы ежедневно умираем (лат.).

Итак, мы дали краткое описание наиболее интересных для алхимика эмблематических деталей; теперь остановимся на них подробнее.

II

В середине первого из трёх разделённых кариатидами панно — левого — цветок, герметическая роза, а рядом две раковины в виде гребешка, компостельские мереллы (mérelles de Compostelle), и две головы: внизу — старика, вверху — херувима. Мы обнаруживаем тут прямое указание на необходимые для работы компоненты и ожидаемые результаты. Маска старика (vieillard) — эмблема первичной меркуриальной субстанции, к которой, как говорят Философы, восходят все металлы. «Вы должны знать, — пишет Лиможон де Сен-Дидье [180] , — что наш старик — это наш Меркурий, ему приличествует это имя, потому что от него происходят все металлы. Космополит говорит, что это — наша вода, и называет эту воду сталью или магнитом (aimant). Для вящей убедительности он добавляет: Si undecies coït aurum cum eo, emittit suum semen, et debilitatur fere ad mortem usque; concipit chalybs, et general filium patre clariorem» [181] .

180

Lettre aux Vrays Disciples d'Hermes dans le Triomphe hermetique. — Письмо истинным ученикам Гермеса в Герметическом триумфе, p. 143.

181

«Если золото в одиннадцатикратном соотношении соединяется с ней (водой), оно извергает своё семя и, ослабев, умирает; сталь при этом оплодотворяется и рождает сына светлее отца».

На западном портале Шартрского собора можно увидеть прекрасную статую XII в., где блестяще выражен тот же эзотерический смысл. Это большой каменный старец в короне, с нимбом (auréolé), — что само по себе подчёркивает герметический характер образа, — и в просторном плаще Философа. В правой руке у него кифара [182] , в поднятой левой — колба с широким низом, похожая на калебасу паломников. Он стоит впереди трона, попирая ногами двух обнимающихся чудовищ с человеческими головами; у одного из чудовищ — крылья, у другого — птичьи лапы [XVII]. Эти чудовища олицетворяют неочищенные вещества, разложение которых с последующим их соединением в другой, летучей форме даёт ту самую тайную субстанцию, которую мы называем Меркурием и которой одной достаточно для совершения всей работы. Калебаса, где хранили питьё, — образ растворяющей способности Ртути, кабалистически именуемой паломником (pèlerine) или путешественником (voyageur). Среди деталей камина фигурируют раковины св. Иакова, то есть раковины моллюска, названные bénitiers, так как в них держали святую воду (eau bénite ou benoite) — так древние Мудрецы именовали меркуриальную воду. Но здесь кроме чисто химического смысла две раковины указывают, что надо брать две части растворителя на одну часть твёрдого вещества. В результате этой операции, произведённой по всем правилам искусства, регенерируется новое, летучее по природе вещество, которое представлено херувимом или ангелом [183] , возвышающимся над всей сценой. Так смерть старца даёт жизнь ребёнку и обеспечивает его жизненной силой. Филалет предупреждаёт, что для достижения цели необходимо убить живое (tuer le vif) и тем самым воскресить мёртвое (ressusciter le mort). «Из мёртвого золота и живой воды, — говорит он, — получают соединение, в котором после кратковременной варки семя золота оживает, а живая Ртуть умирает. Дух сгущается вместе с веществом, и оба, приняв вид суглинка, разлагаются, причём все компоненты распадаются на атомы. Такова природа нашего Магистерия» [184] . Эта двойная субстанция достигает наивысшей зрелости, увеличивается в объёме и становится средством для чудесных превращений, характерных для философского камня, rosa hermetica. В зависимости от того, используют для придания направленного действия первому камню фермент, направленный на серебро или на золото, роза бывает белой или красной. Это те самые два философских цветка на одном розовом кусте, которые описал Фламель в Книге Фигур Иероглифических. Розы украшают также фронтиспис Mutus Liber, цветут они и в тигле на гравюре Гобиля, иллюстрирующей двенадцатый ключ Василия Валентина. Дева Небесная носит, как известно, венок из белых роз, красная же роза — сигнатура посвящённых высшего ордена — ордена розенкрейцеров. Объяснением этого термина (Роза и Крест) мы заканчиваем описание первого панно.

182

В средневековых текстах алхимию нередко определяют как музыкальное искусство. Этим объясняется изображение двух музыкантов рядом с балясинами, завершающими верхний этаж усадьбы Саламандры в Лизьё. Музыканты воспроизведены также на доме Адама и Евы в Ле Мане, их можно встретить на амьенском соборе (короли-музыканты верхней галереи) и на жилище графов Шампанских в Реймсе, которое обычно называют домом музыкантов. На одной из иллюстраций к Amphitheatrum Sapientice Æternte (Амфитеатр вечной мудрости) Генриха Кунрата (1610 г.) представлено внутреннее убранство роскошной лаборатории. В центре её — стол с музыкальными инструментами и партитурами. В греческом μουσίκοζ корень μοϋσα (muse, муза) — слово, произошедшее от μϋθοζ (fable, apologue, allégorie, притча, аллегория), что означает также дух (esprit), скрытый смысл (sens caché) рассказа.

183

Греческое άγγελοζ (ange, ангел) означает также посланец (messager). У олимпийских богов функции посланца выполнял Гермес.

184

Philalèthe. Introitus apertus ad occlusum Regis palatium. — Филалет. Открытый вход в тайные палаты короля, dans Lenglet-Dufresnoy. Histoire de la Philosophic Hermétique. — Лангле-Дюфренуа. История герметической философии. — Paris, Coustelier, 1742, t. и, cap. XIII, 20.