Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей
Шрифт:
Казалось бы, за позицией «не вставать» – уверенная победа. Но в философии не бывает однозначных ответов: всегда найдется некое «но». На этом коротеньком слове возведены целые философские системы, когнитивные сверхструктуры, грандиозные мысленные построения.
Жизнь манит нас к себе. Срок, отпущенный нам на этой планете, так невозможно короток. Мы правда готовы провести его в лежачем положении? Нет, не готовы. Без сомнений, сила жизни, пульсирующая в наших усталых жилах, достаточна, чтобы заставить мужчину средних лет, не тучного, но упитанного, покинуть постель. Правда ведь?
И подобные пододеяльные диспуты в той или иной форме начались с тех самых пор, как люди изобрели одеяла и научились ими укрываться. Со времен римлян мы добились немалых успехов, но так и не решили Великий Постельный Вопрос. От него никто не застрахован. Президент или бедняк, шеф-повар или бариста из «Старбакса», римский император или писатель со слабыми нервишками – все мы подвластны одним и тем же законам инерции. Все мы – покоящиеся тела в ожидании воздействия внешней силы.
Я закрываю глаза и вижу Марка так же ясно, как вчерашний стаканчик из-под кофе, прибившийся к краю моего узкого ложа. Я представляю, как Марк устроился под одеялом в своем личном шатре в составе римского лагеря на берегах реки Грон – притока Дуная. День, я чувствую, стоит холодный и сырой, настроение у Марка дурное. Война идет наперекосяк. Германцы подкараулили в засаде римских снабженцев. Боевой дух войск Марка упал ниже некуда, и их сложно в этом упрекнуть. Больше полусотни тысяч римских солдат убито.
Не сомневаюсь, что Марк тосковал по Риму. Особенно по жене Фаустине – любящей, хоть и не всегда верной. Прошлое десятилетие выдалось нелегким – императору досаждали не только германские племена, но и неудавшееся восстание коварного Кассия. А еще дети: Фаустина выносила не меньше тринадцати, но из них больше половины умерли в младенчестве.
Марк был философом на троне – таких нечасто встретишь. Что же заставило самого могущественного человека в мире изучать философию? Он же император – может делать что захочет. Зачем же он изыскивал в своем плотном графике время на то, чтобы читать классиков и задавать себе нерешаемые вопросы?
Возможно, ответ кроется в юных годах Марка. Детство его было счастливым – чем могли и до сих пор могут похвастаться столь немногие. Он любил читать и книгу предпочитал походу в цирк. Такие, как он, среди римских школьников были в меньшинстве.
Позже, когда Марк был без ума от греческих философов [10] , он порой спал на голой земле, укрывшись одним лишь плащом-паллиумом – потертым одеянием философов, пока мать не начинала браниться, требуя, чтобы он оставил «эти глупости» и спал в нормальной постели.
10
Frank McLynn, Marcus Aurelius: A Life (Cambridge, MA: Da Capo Press, 2009), 21.
К греческой философии римляне относились примерно так, как большинство из нас воспринимает оперу: это что-то безусловно ценное и красивое и, конечно, надо бы почаще ходить туда, но как-то там все так чертовски сложно, да и времени вечно нет. Идея философии нравилась римлянам больше, чем сама философия. Поэтому Марк, будучи подлинным философом, вызывал подозрения. Люди шептались за его спиной, хоть он и был их правителем.
Императором Марк стал по воле случая. Это не было работой его мечты. Действия одного из его предшественников, Адриана, в итоге привели Марка на трон в 161 году нашей эры. Ему было сорок.
И первое время – полгода, если быть точным, – все шло великолепно. А потом понеслось: катастрофическое наводнение, чума и вторжения захватчиков. Не считая войн с ними, крови на руках у Марка было немного. Вот живое доказательство того, что абсолютная власть совсем не обязательно развращает абсолютно. Раз за разом Марк выносил снисходительные приговоры дезертирам и прочим нарушителям закона. Когда в империи разразился финансовый кризис, он предпочел распродавать одежды, кубки, статуи, картины – но не повышать налоги. Особенно трогательным мне кажется его указ, согласно которому все уличные канатоходцы – часто это были совсем молодые ребята – должны были во время представлений стелить под канатом толстый упругий матрас.
Марк демонстрировал примерное мужество в битвах, но, как утверждает его биограф Фрэнк Маклинн, самым блестящим его подвигом можно назвать «непрерывную борьбу с собственным врожденным пессимизмом» [11] . Как про меня сказано. Я тоже вечно сражаюсь с силами негатива, то и дело замышляющими перетянуть меня на свою сторону. Для нас, несостоявшихся оптимистов, наполовину пустой стакан – это все же лучше, чем вовсе никакого стакана или если стакан разбился на тысячу осколков и один из них пропорол вам артерию. Все зависит от угла зрения.
11
Там же, 251.
У Марка были проблемы со сном. Он страдал от непонятных болей в груди и животе. Его врач – заносчивый, но искусный в своем деле человек по имени Гален – в качестве снотворного назначал ему мнимое универсальное противоядие – териак, вероятно с добавлением опия [12] .
Как и я, Марк старался стать «жаворонком». Но между настоящими «жаворонками» и желающими ими стать – большая разница. Сейчас, когда я лежу под теплым амтраковским одеялом, ощущая мерное покачивание поезда, эта разница разрастается до размеров пропасти.
12
Cреди исследователей нет единогласного мнения о том, не принимал ли Марк опий. Возможно, у него даже была аддикция. См.: Thomas Africa, «The Opium Addiction of Marcus Aurelius», Journal of the History of Ideas 22, no. 1 (1961): 97–102.
Вы скажете, что может быть проще? Ставим одну ногу на пол, потом другую. Переводим тело в вертикальное положение. Но я не могу подняться вертикально. Даже диагонально не могу. Что со мной не так? Марк, выручай.
«Размышления» не похожи на другие книги, что я читал. Это даже не совсем книга, скорее – персональный органайзер. Собрание напоминаний и мотивирующих речей. Этакие римские «напоминалки» на холодильнике. Больше всего на свете Марк Аврелий боялся не умереть, а забыть нужное. Он постоянно напоминает себе о том, что надо жить по полной. Публиковать свои «напоминалки» Марк Аврелий не собирался: он писал их для себя [13] . Читая книгу, я словно подсматриваю и подслушиваю за императором.
13
Название книги точнее было бы перевести не «Размышления», а «К самому себе».