Finis Mundi. Записи радиопередач
Шрифт:
Густав Майринк отчетливо понимал, что в нашем мире что-то радикально меняется. Конечно, законы магии и алхимии в сущности одни и те же, но космические циклы влияют на способы и пути духовной реализации. Майринк подобно Генону и Эволе однозначно констатирует мы живем в самой низшей точке космической полночи, в период великой Вальпургиевой Ночи.
Вальпургиева Ночь, так и называется один из его романов.
Для посвященного всякий мир темница, и всякая эпоха путы, ведь он стремится к полному освобождению от законов времени и пространства. Но все же есть такие миры и моменты времени, когда дело обстоит особенно плохо. Стяжать спасения особенно трудно. Пробудиться особенно тяжело. Это период конца цикла. Кали-юга. Железный век.
Раз в год 30 апреля наступает Вальпургиева ночь. Тогда как говорят в народе мир демонов выходит на свободу. Но есть и космические вальпургиевы ночи.
В конце жизни сам Майринк принимает буддизм в тантрической версии Бо-Ин-Ра. В эзотеризме Востока он видит единственный ответ на проблемы, поставленные Вальпургиевой Ночью. Центром которой является выродившийся, утративший свою духовную традицию Запад.
Майринк умер 4 декабря 1932 года. К этому времени его литературная слава сошла на нет, последовавшие за Големом чисто эзотерические романы Зеленый лик, Белый Доминиканец, Ангел Западного Окна были встречены критикой и читателями с прохладным безразличием, став достоянием профессиональных мистиков. Любопытно, что на итальянский почти все романы Густава Майринка перевел никто иной, как Юлиус Эвола. Вообще Эвола очень ценил Майринка, считая его редчайшим исключением среди современных западных эзотериков. Их объединял и интерес к алхимии и магии, и тантризм, и контакты с Цепью Мириам Креммерца, о совершенно особенный холодный аристократизм, полное отсутствие неоспоритуалистической сентиментальности. Генон более строгий и более академичный, напротив, относился к Маринку довольно скептически, считая, что слишком откровенное изложение эзотерических идей в художественной форме чревато пародией и искажением их содержания. Кроме того Генон крайне неприязненно относился к буддистской традиции.
В нашем распоряжении находится удивительно интересная переписка относительно творчества Майринка между Геноном и Эволой. Эвола всячески защищает Майринка, причисляя его к высочайшим авторитетам современного эзотеризма.
Свою смерть Густав Майринк предчувствовал заранее. В последний день он расположился в кресле на своей вилле и обратил взгляд на поверхность расположенного рядом Штарнбергского озера. Успокоив жену, убежденный, что речь идет о простом переходе в иное состояние, Густав Майринк умер так и не сомкнув глаз.
Нет сомнений, что его прямая гордая фигура с обритым черепом вступила в магический круг людей, грудь которых украшена серебряными табличками с надписью Союз питомцев утреннего рассвета.
Друг Майринка австрийский поэт Оскар Винер задолго до этого написал строчки, приводимые Майринком в Големе
А где сердечко из коралла?Оно на ниточке виселоИ на заре сгорело алой…FINIS MUNDI № 4
ЖАН БЬЕС — ПУТЬ НА АФОН
<3> Paradosis Paradeisos
— Что такое Христианство, почтенный отец? —
Отец Кирилл перекрестился и начал так:
— Христианство, возлюбленные братия, это “подражание природе Бога”, как прекрасно сказал Святой Григорий Нисский… Но видите ли, братия во Христе, прежде чем спрашивать, что такое Христианство, надо воссоздать в себе христианский образ мыслей. Пока вы не отречетесь от университетских предрассудков, усиленных тысячей условностей профанического мира, этой “мерзости запустения” — bdelygma tes erenoseos — от постоянного критицизма, псевдо-объяснений, диалектики, систематических сомнений, от философской тревоги, ведущей лишь к самоубийству, вы не сможете понять сущности Христианства, находящегося на сверх-рассудочном уровне и использующего язык аналогий и символов… Вы — еще только молодой человек, но в то же время вы уже жертвы ядовитых умствований, противоречащих друг другу аргументов, взаимозаменяемых теоретических конструкций, которые ведут в начале к отрицанию Бога, а потом и к отрицанию человека, его образа. Станьте существами вне времени, единовременниками Логоса. И вы постигнете сердцем то, что не можете постичь с помощью рассудка. Не доверяйте историцистскому духу, свойственному людям Запада, Dysis, — и атеистам, и верующим, т. к. они во всем хотят видеть только исторические “события” и интересуются лишь человеком Исусом, забывая о предвечном Христе и отрицая чудеса и Воскресение во плоти. Поэтому ваши церкви так любят заниматься историей, а потом и политикой, и постепенно, следуя этим путем, приходят к секуляризации, к утрате духовности, к обмирщвлению…
С этого диалога, приводимого в книге “Путешествие на Святую Гору”, началось духовное обращение в Православие Жана Бьеса — выдающегося западного традиционалиста, радикального последователя Рене Генона. Жан Бьес, тогда еще студент факультета литературоведения, с ранней юности отличался резко выраженным интересом к сфере духа. То, что он видел вокруг себя — профанизм, делячество, декадентская культура, лживые мифы капитализма, общества потребления — все это внушало отвращение, заставляло искать в иных сферах и иных областях…
Прозрение наступило после знакомства с книгами Генона. О катастрофическом состоянии нашей цивилизации, о глубокой порчи современного мира Жан Бьес интуитивно догадывался… Но у Генона все вещи получали свои подлинные имена, его интонации были не догадками талантливого мыслителоя, но холодными формулами страшного и бесповоротного приговора, произнесенного от имени Свидетеля — Свидетеля с большой буквы.
Жан Бьес, следуя за Геноном, обращается к миру Востока — посещает Индию, арабский мир… Результатом этого открытия духовного Востока станет позднее его блестящая диссертация — “Французская литература и индусская мысль”. Традиционализм сопрягается у Бьеса с интересом к европейской литературе. особенно к творчеству “проклятых поэтов” и писателей — Шарль Бодлер, Артюр Рембо, Жерар де Нерваль, граф Лотреамон, Рене Домаль, Антонен Арто… В западной поэзии Бьес совершенно справедливо видит не отражение доминирующей Среды, но, напротив, зачатки восстания против нее, абсолютный бунт, протест. который по самой логике вещей не может не нести в себе мотивов обращения к Истокам, к благословенному золотому веку — веку Традиции. Однако, ни экзотические традиции Востока, ни радикальная нонконформистская поэзия Запада, ни увлечение алхимией, ни исследование психологии глубин — не могут дать Жану Бьесу подлинного удовлетворения. Генон описал лишь общие принципы традиционализма, но вместе с тем не оставил практически никаких конкретных указаний, предоставив личный выбор специфике исторической и духовной ситуации каждого человека.
Жан Бьес на распутье. Традиции Востока слишком экзотичны, приспособлены к особой цивилизационной среде, полностью освоить которую для европейца чрезвычайно сложно. Вместе с тем на самом Западе элементы Традиции представлены лишь фрагментарно — эзотеризм чаще всего пародиен и ущербен, инфицирован неоспиритуалистской заразой. А официальная католическая церковь настолько увлеклась духом времени, что уже давно утратила все подлинно метафизические корни.
Что же делать?
За ответом Жан Бьес отправляется в Грецию, на гору Афон, Святыню Православия…
Там он этот ответ обретет…
Встреча со старцем Кириллом становится поворотным пунктом в духовной судьбе Жана Бьеса. Он соприкасается с подлинной Традицией, основы которой он уже познал через труды Генона, но на сей раз речь идет о полноценной духовной практике, об интегральном опыте, захватывающем все человеческое существо, а не только его сознание.
“— Какова миссия Церкви?
— Передавать веру предков и богоносных отцов, цельную и чистую веру. Даже если это не понравится власть-имущим и повлечет за собой гонения, в сравнение с которыми гонения в Римской Империи покажутся чем-то незначительным. Православие — это верность Традиции, Традиции ясной, как кристалл, Традиции Святой, запечатанной Богом, не подвластной изменениям — Paradosis lampotera krustallon, hagia, theosphragistos, akonotemetos. Православие — это совершенная непрерывность без удержаний или добавлений — mete meiosis mete auxesis — хотя бы единого слова, хотя бы единой буквы. Святой и преподобный Иоанн Домаскин сказал: “Мы не отменяем вечных граней, поставленных нашими отцами, и храним традицию такой, как мы ее получили.” И святой божественный Марк Эфесский: “Никаких уступок в отношении нашей веры делать непозволительно.” Так в “глиняных сосудах” — в сосудах существ наших, недостойных и грешных — храним мы сокровище Веры цельным и неизменным”.