ФИОЛЕТ
Шрифт:
– А сейчас прошу выполнить первый мой приказ. Через полчаса «Надежда» начнет набор скорости. В этот момент все пассажиры будут испытывать перегрузки. Все, кто сейчас не в своих каютах, незамедлительно вернитесь в них, расположитесь в специальных креслах безопасности и пристегните ремни. Мы отбываем!
Спустя час «Надежда» уже мчалась в космос по направлению к Венере. Войдя в поле ее гравитации и сделав круг, «Надежда» должна была получить достаточно ускорения, чтобы достигнуть Марса.
Но в первые же двадцать четыре часа полета произошла авария. Какой-то мелкий предмет
Капитан, внешне спокойный, негодовал внутри. Как могло так получиться, что длительный полет с самого начала пути начался с аварийного столкновения? Он с нетерпением ждал возращения инженеров, которые в этот момент руками роботов вынимали инородный предмет из обшивки корабля.
К счастью «Надежда» практически не пострадала от столкновения. Первичная броня в виде метрового гофрированного, как картон, слоя сверхпрочного углеволокна, была создана как раз для того, чтобы принимать на себя и поглощать энергию от столкновения с мелкими астероидами и космическим мусором.
Предмет, ставший причиной вынужденной остановки ускорения, спустя час был доставлен на борт корабля в прочной пластиковой упаковке. Это была стальная деталь: явный продукт жизнедеятельности человека или попросту – космический мусор. После того как деталь была отправлена в сканер для идентификации и отправки информации на Землю, двигатели были снова запущены.
В эти же сутки пришло сообщение с Земли. Деталь представляет собой крепежный болт для спасательных капсул, какие обычно используются на транспортных грузовых кораблях прошлого поколения. Она прервала движение «Надежды», сместив тем самым маршрут на несколько тысяч километров. Но это не помешало капитану Каливану и его кораблю продолжить свой путь к мечте.
Глава 25
Будильник помощника, как всегда, разбудил его с расцветом. Обычно Макс сразу вскакивал и начинал новый день, как будто кто-то включил электромоторчик внутри. Но сейчас он только раздраженно схватил помощник, лежащий рядом, и ткнул в кнопку «выключить совсем». Макс откинул голову на сложенный кусок парашюта, который служил ему подушкой, и снова принялся себя жалеть. Всю свою жизнь он старательно избегал этого, а теперь вот уже третий день подряд он пребывал в ступоре, обдумывая ситуацию, в которой оказался.
В голове стучало и гудело, как с большого похмелья. Макс бы и не против был выпить чего-то покрепче, чтобы забыться, да на фиолетовой планете среди лесов и песков бары ему не встречались. Похмелье у Макса было оттого, что он уже третью ночь не мог заснуть. «Спи, спи, тебе нужно поспать», – тщетно уговаривал он себя, лежа в темноте. Знал, что это не поможет, но повторял как заклинание, чтобы освободить голову от тягостных мыслей. Тяжелые, как капли раскаленного свинца, мысли о том, что в его жалком существовании на фиолетовой планете нет никакого смысла. Только-только буквально час назад он, измученный, смог забыться беспокойным сном, а теперь он снова разбужен и вряд ли сможет заснуть.
Он пролежал еще целый час и потом усилием воли заставил себя встать. Медленно, как пьяный, Макс побрел
Уже целых два года прошло с тех пор, как прихоть судьбы закинула его в этот неизвестный уголок Вселенной. Бесконечные два года, каждый день которых похож на вчерашний, а следующий ничем не будет отличаться от сегодняшнего.
Макс резко развернулся, отчего вода вокруг вспенилась, и закричал в отчаянии: «Будьте вы прокляты! Вы – сиреневые деревья, голубые травы! За что мне это спасение? Зачем оно сдалось мне? Лучше бы я задохнулся в этой клятой капсуле! Лучше бы эта волосатая кошмарина откусила мне голову!» Прокричав это, он невольно вскинул руки к небу, посмотрел на облака, такие же белые, как и на Земле, и скорее, осознал, чем почувствовал, что падает на спину.
Прохладная вода сомкнулась над его головой. Макс открыл глаза и увидел через слой воды все то же небо. Медленно он стал выпускать воздух из легких и опускаться на дно, наблюдая, как пузырьки поднимаются вверх. Он не заметил, сколько пролежал на дне – минуту или две. Последние пузырьки вышли из легких, и ощущение реальности вернулось только тогда, когда мышцы в груди стали дергать ребра вовнутрь. Раз, второй: «Всего-то и нужно, – спокойно думал он. – Всего-то и нужно, вдохнуть сейчас соленую воду, почувствовать, как она обжигает легкие, и заснуть навсегда». Третий. На четвертый раз его инстинкты скомандовали бы вдыхать, но другой, гораздо более сильный инстинкт заставил его резко вынырнуть и глотнуть воздух.
С минуту он стоял и не мог отдышаться. «Слабак, даже убить себя не можешь!» – крикнул он сам себе и побрел, склонив голову к воде. Прохлада воды и немного адреналина вывели его из полусознательного состояния. Голова соображала теперь лучше и, повинуясь природе человека, искала решение.
«Мне нужно сорваться с этого места. Невозможно оставаться здесь больше и наблюдать, как бессмысленно проходит жизнь. На этой планете должна быть разумная жизнь. Пусть в каком-то зачатке, но должна».
С этими мыслями он тяжело опустился на песок рядом со своим любимым камнем, на котором готовил пищу, приклонив спину. Ему стало легче.
«Тут такое невероятное разнообразие природы. Чуть не каждый день я замечаю какую-нибудь новую пташку или козявку, какой не видел раньше. Неужели эта планета, пышущая жизнью, до сих пор не породила какую-нибудь разумную обезьяну или пусть даже крокодила?»
Одиночество грызло его душу. Он давно уже осознал это. Бывало, еще в той прошлой жизни, Макс в душе радовался, когда Тина уходила в выходной погулять с подругами. Лизаньки еще тогда не было, и такие вылазки «между нами девочками» были в порядке вещей. Тогда он оставался дома один и балдел. Но как же он страдал без своих любимых девочек здесь!
Ах! Если бы сюда Тину с Лизой! Да пусть даже с Дарьей Федоровной в придачу. Он бы сейчас целовал бы и кружил тещу, на коленях просил бы простить его, лишь бы они все были рядом. Но он давно решил для себя даже не думать о встрече. Он искал другой выход из одиночества и безысходности. И единственный выход, который он видел, – это найти здесь какого-то фиолетового человечка, на которого можно было бы излить горе, с кем можно было бы поделиться радостью и просто поболтать, сидя у вечернего костра.