Фирман султана
Шрифт:
После короткой передышки турки снова пошли в наступление. Ударили тулумбасы — и тёмные вражеские орды в неистовстве понеслись на сердюцкие шанцы, захлестнули их бешеной злобой, как морским прибоем. Залп из мушкетов не остановил их. Завязался рукопашный бой.
Озверевшие янычары с визгом налетали на сердюков. В шанцах, на холмах, между возами тысячи людей, побросав мушкеты, рубились саблями. Лубенцы стояли бесстрашно, не отступали ни на шаг. Рядом с ними — стрельцы Гордона.
Сердце Арсена кипело яростью и местью. Его сабля взлетала без устали. Он видел перед собой врагов, которые безводной полуденной степью
Бой кипел по всему полю. Но каждому из бойцов казалось, что именно на него налетали самые отчаянные янычары, что именно он отстаивает сейчас честь всего войска.
Рядом с Арсеном дрались Иваник и Кузьма Рожков. Маленький казачок оказался на редкость бесстрашным человеком. Он не мог дотянуться своей сабелькой до врагов, но нападал на них так яростно и самоотверженно, что те, поражённые неожиданным напором, а особенно пронзительным визгом, с которым набрасывался на них «Малый Шайтан», отступали. Но они не могли уйти от сабли Звенигоры. Ещё никогда не дрался запорожец с таким неистовым подъёмом, как сегодня. Весь холм, на котором турки окружили их троих, был покрыт телами убитых и раненых янычар.
— Арсен, стерегись! — вдруг крикнул Иваник.
Звенигора оглянулся. На него летел, страшно вытаращив глаза, янычарский ага. Длинная кривая сабля высоко занесена для удара. Ещё миг — и она вонзится в голову Арсена. А здесь, спереди, наседают сразу трое… Спасения нет!
Это понял и Иваник. Его маленькое тело собралось в тугую пружину и метнулось клубком под ноги турку. Ага споткнулся и упал. Оба покатились по земле. Блеснула сабля Рожкова и спасла Иваника от неминуемой смерти.
Иваник вскочил, пнул ногой ещё тёплое тело аги.
— С тебя хватит, т-турчина! Отвоевался, знаешь-понимаешь! — И снова, схватив саблю, кинулся на врагов.
На выручку лубенцам подошёл Миргородский полк во главе с самим гетманом. Миргородцы обогнали Самойловича, ворвались на позиции лубенцев и ударили с ходу… Тысячеголосое «слава» всколыхнуло землю. Янычары дрогнули. Отступили. Старались задержаться в предполье, но натиск был таким сильным, что бежали они за свои шанцы.
На второй и третий день Кара-Мустафа направил огонь всех своих пушек на курские и московские стрелецкие полки. После жесточайшего обстрела, что длился от рассвета до завтрака, янычары, спахии, татары в пешем и конном строю непрерывно, до самого вечера, атаковали эти полки, пытаясь прорвать их оборону. Но и здесь успеха не имели. Заполнили телами раненых и убитых все шанцы, обильно полили кровью рыжие крутые возвышенности — и снова отступили…
В ночь на 18 августа 1678 года русско-украинские войска перешли в решительное наступление по всему Бужинскому полю.
Бой начался одновременно на всех направлениях. Стрельцы и сердюки скрытно подобрались апрошами к вражеским позициям и густой лавиной ворвались в турецкие шанцы. На левом крыле конные казацкие полки с хода вклинились между Крымской и Буджацкой ордами.
Ночь была тихая, лунная. В безоблачном темно-синем небе летающими светлячками мерцали огромные звезды. Внизу, под холмами,
И ночь, и приднепровские холмы в один миг содрогнулись от топота, крика, грохота пушек и мушкетной стрельбы. Гигантской подковой — на несколько вёрст — забурлило, загудело, заклокотало неистовое кровавое побоище.
До самого рассвета битва бушевала с переменным успехом. Турки и татары отчаянно сопротивлялись. Силы противников были почти равными.
Тогда Самойлович и Ромодановский ввели в бой два свежих пехотных полка. Потрёпанные турецкие аскеры не выдержали стремительного удара, дрогнули и покатились назад. Стрельцы и сердюки перемахнули через вражеские шанцы, врезались в толпу беглецов, нагоняя на них страх и панику.
Звенигора с Рожковым и Иваником оказались в самом центре боя. Резервные полки стрельцов и сердюков наступали как раз через их позицию и вовлекли с собой в прорыв, образованный в турецкой обороне. Они бежали вместе со всеми, кричали, взмахивали саблями и рубили тёмные фигуры, появлявшиеся из предрассветной мглы.
Когда взобрались на холм, увидели, что слева и справа турки остались далеко позади. Перед ними — шагов за двести — на кургане виднелся большой шатёр, возле которого на высоком толстом шесте колыхались пучки белых волос бунчука. Перед шатром — большая группа людей. В серой дымке нельзя было разобрать, кто это, но какое-то предчувствие подсказало Арсену, что перед ними сам визирь Кара-Мустафа со свитой… Какой превосходный случай захватить его в полон! Ещё один рывок — и…
Но тут запорожец замыслил иное. Вспомнил, как не раз и не два повторял ему старый Метелица: «Если хочешь меньшими силами одолеть сильного врага, придумай что-нибудь такое, чтобы заронить в его сердце страх. Убей в нем веру в победу». А время сейчас как раз такое, чтобы подорвать боевой дух янычар.
Арсен остановился, поднёс ко рту сложенные рупором ладони и громко, чтобы пересилить шум боя, закричал по-турецки сначала в одну, а потом в другую сторону:
— Ойе, правоверные, урусы обошли нас! Хан Мюрад-Гирей, да будет проклято имя его навеки, позорно бежал с поля боя! Ойе, вай, вай! Верные сыны падишаха, будем стоять насмерть на этой земле сарматской, но не отступим ни на шаг! С нами аллах!..
Громкий голос казака гулким эхом прокатился над землей, над тысячными полчищами, что неистовствовали в вихре смертельного боя. Страшные слова об отступлении и бегстве хана, о том, что урусы обошли их и вот-вот ударят с тыла, стократ повторенные десятками, а то и сотнями уст, мигом разнеслись среди турецкого войска. Пусть не все поверили им, пусть аги и паши будут опровергать их — дело сделано! Эти слова, как шашель, подточат боевой дух воинов, заползут холодным, липким страхом в их сердца, поколеблют стойкие до сих пор ряды янычар.
А теперь — вперёд!
Арсен догнал Кузьму и Иваника
Они повернули немного левее, где на фоне утреннего неба виднелся увенчанный золочёным шаром с полумесяцем бунчук. За ними ринулись десятки воинов. Перед ними, шумя и галдя, беспорядочно отступали поредевшие турецкие сотни. На холме, возле шатра, несколько янычар из свиты визиря, заметив, как на них неудержимо катится вал стрельцов и казаков, пронзительно закричали:
— Урусы!
Их крик всполошил визиря и его свиту. Аскеры поспешно садились на коней.