Фирман султана
Шрифт:
– Тогда пошли, – согласился Звенигора.
Они вышли из леса и стали медленно приближаться к хижине. Арсену показалось, что в маленьком оконце, затянутом прозрачным бараньим пузырем, мелькнула неясная тень. Кто-то их уже заметил? Но навстречу никто не вышел. Грубо сбитая из тесаных досок дверь была плотно прикрыта. Казак толкнул ее, заглянул внутрь:
– Здравствуйте, люди добрые! Есть ли здесь кто?
Ответа не было.
Звенигора открыл дверь шире, и все четверо вошли в хижину. Это была довольно большая комната, в которой, несомненно, только что были люди. На широкой лавке, у стены,
– Гм, сдается, мы здесь непрошеные гости, – сказал Звенигора. – По всему видно, что хозяева заметили нас и быстро спрятались. Куда? Во всяком случае, в дверь навстречу нам они не выходили!
– Но здесь имеется еще една дверь, проше пана, – показал Спыхальский на темную деревянную стену, что перегораживала хижину пополам. – Побей меня громом Перун, если за ней не стоит по крайней мере един из тех, кто только что собирался хлебать эту ароматную чорбу, которая так и щекочет мне ноздри своим душком, холера ясна!
С этими словами пан Мартын толкнул еле заметные в полутьме дверцы, и удивленные беглецы увидели во второй половине хижины несколько овец, что безмятежно лакомились сухим лесным сеном, и высокого старого горца.
– Здравствуй, пан хозяин! – поздоровался удивленный не меньше других Спыхальский.
– Здравствуйте, – ответил горец, входя в комнату. Затем мрачно спросил: – Кто вы такие?
Звенигора выступил вперед:
– Извини, друг, что мы вошли без спроса в твой дом. Но не спрашивай, кто мы. А если ты добрый человек, то прими нас в своей теплой хижине – позволь переночевать!
Горец пристально осмотрел янычарскую одежду Звенигоры и, нахмурив седые брови, показал рукой на лавку:
– Садитесь. Если голодны, прошу отведать моей еды.
– Спасибо, – поблагодарил Звенигора. – Только, я вижу, вас двое собиралось ужинать. Понравится ли тому, другому, что мы без его согласия съедим предназначенную ему порцию чорбы?
– Никого, кроме меня, в хижине нет, незнакомец, – ответил старик. – А вторую ложку, как велит обычай, я положил для того, кто в пути.
«Гм, хитрый старик, выкрутился, – подумал казак. – Однако меня не проведешь! Не на такого напал!.. А зачем тогда два кожуха постелены на лавке! Тоже для гостя?»
Балканджий подал еще две ложки, и изголодавшиеся беглецы с жадностью набросились на горячую похлебку. Молчаливый хозяин хижины не садился к столу. Подбросил в печку несколько сухих поленьев, принес охапку ароматного сена и, настелив его в углу возле печки, вышел из хижины.
– Не нравится мне, как он ведет себя, – тихо произнес Роман. – Отмалчивается и зыркает исподлобья, окаянный лесовик! Не лучше ли нам удрать отсюда, пока он не привел янычар?
Однако его никто не поддержал. Спыхальский после сытной горячей еды разомлел и посоловевшими глазами поглядывал на мягкую, душистую постель. Звенигора совсем расхворался. Спина покрылась жгучими язвами. Его била лихорадка. Гриве, видно, тоже не хотелось идти из теплого дома в мокрый осенний лес.
– Ладно, остаемся. Ложитесь, друзья, спать, а я подежурю до полночи, – сдался Роман. – Потом разбужу пана Мартына.
Все улеглись на сене вповалку. Спыхальский и Грива мгновенно уснули. Арсен долго метался в горячке, бредил, но наконец заснул и он. Только Роман отчаянно боролся со сном. Когда горец вошел и, задув свечку, лег на лавку, дончак ущипнул себя за ухо и широко открыл глаза. Потом попытался прислушаться к ночным шорохам, вглядываться в темноту. Стал припоминать разные истории из своей жизни… Потом дыхание его стало ровнее, веки против воли сомкнулись, и незаметно для себя он погрузился в забытье.
Первым проснулся от резкой боли Арсен. С тех пор как его избил Абдурахман, он спал лишь ничком, на животе. Поэтому он сразу почувствовал, как кто-то сел ему на спину, завернул руки назад и начал их вязать веревкой. От его крика проснулись все.
В хижине было светло: на столе горела свеча. Несколько человек стояли над беглецами, держа в руках пистолеты. Другие связывали руки.
Поняв, что они попали в западню, беглецы попробовали дать отпор. Грива вырвал руки и въехал кулаком в грудь нападавшему, но сильный удар пистолетом по голове уложил его. Досталось и Арсену с Романом. Один Спыхальский, не очнувшись как следует от сна, заметался и извергнул целый поток ругательств лишь после того, как его руки были крепко стянуты сыромятными ремнями.
Когда все закончилось и слышалось только тяжелое сопение связанных беглецов и их противников, один из напавших толкнул Арсена ногою в бок:
– Ну, ты, янычар, вставай! Рассказывай, какой шайтан занес тебя сюда! Да выкладывай все как на духу, собака! Не вздумай брехать!
– Да кто вы такие, черт вас забери? Янычары или гайдутины? – спросил возмущенно Звенигора, подозревая, что перед ними скорее не янычары, а вольные хозяева гор. – Почему накинулись на нас, как псы? А ты, хозяин, хорош, потерял совесть и честь! Принял, накормил – и сам же выдал этим башибузукам?
Мрачный хозяин, сверля Арсена горящим взглядом, ответил:
– Никто вас сюда не приглашал! Вы сами ворвались, как ворюги! И не очень-то кричи тут, бездельник! Отвечай, пока по-хорошему спрашивают! Откуда здесь появились? Кто прислал?
– Никто нас не присылал. Мы сами пришли.
– Кто вы такие? Янычары?
– С чего вы это взяли?
– Не выкручивайся, видим по шкуре!
Звенигора взглянул на свою одежду, усмехнулся.
Действительно, он мог вызвать подозрение у гайдутинов, если это вправду они. Хотя его одежда была забрызгана грязью, сильно измята, но сохраняла еще признаки янычарского наряда.
– Такую шкуру можно и скинуть!
– Это тебя не спасет, янычар!
– Как сказать, а то и спасет… Развяжите мне руки!..
Хозяин хижины посмотрел на стройного молодого парня, который начинал допрос:
– Развязать, Коста?
Тот утвердительно кивнул.
Сопя, старик нагнулся и перерезал ножом веревку. Расправив руки, Арсен не спеша снял янычарский бешмет. Потом взялся за сорочку. Потянул – и почувствовал острую боль по всей спине. Сорочка присохла, вросла в глубокие язвы. Стиснув зубы, изо всех сил рванул ее через голову и, скомкав, кинул в угол. Повернулся спиной к свету: