Физик
Шрифт:
Шахова удивилась и заявила, что если это экспромт, то она в восторге. Потом унюхала аромат цветов, развернулась на месте, заглянула в багажное отделение и поинтересовалась, кто выбирал «эту прелесть».
Я поднял руку на уровень плеча, безмолвно ответив на этот вопрос, и вслушался в следующий:
— Как я понимаю, ты, кроме всего прочего, постарался описать языком цветов некий посыл, верно?
— Верно… — кивнул я и нахмурился: — Он что, получился недостаточно понятным?
— Да нет, наоборот. Просто мы, женщины, формулируем свои послания иначе. Скажем так, заметно менее тяжеловесно. Но
Я сказал ей спасибо, открыл перчаточный ящик, вытащил деревянную резную шкатулку с тиснением из нескольких золотых иероглифов на верхней крышке и, склонив голову, протянул целительнице. А вот объяснить, за что, не успел — она охнула, вцепилась в подарок трясущимися руками, невероятно осторожно извлекла на свет крошечную фигурку, с потрясающим мастерством вырезанную из кости, и затараторила, чуть не плача от счастья:
— С ума сойти: это, вне всякого сомнения, нэцкэ из коллекции «Аякаси» работы самого Шоичи Сакураи! Да, так и есть: вот резной «оттиск» его личной печати, а вот иероглиф «Удача»!! Скажите, где вы взяли это чудо?!!!
— В Осаке. В мастерской у Шоичи Сакураи… — с трудом задавив улыбку, пытавшуюся растянуть губы от уха до уха, ответил я. — Только брали не мы, а личный помощник Александра Всеволодовича Зыбина.
Тут Валентина Алексеевна посерьезнела и поймала мой взгляд в зеркале заднего вида:
— Вы отправили человека в Японию только ради покупки этого подарка?
Я пожал плечами:
— Вы предупредили меня о скором начале инициации и подарили шанс скрыть ее особенности от окружающих. Кроме того, просто по велению души вынудили сразу три рязанских рода признать вину их отпрысков и выплатить роду Зыбиных немалую виру. Вот и нам захотелось доставить вам немного искренней радости.
— Вам удалось… — так же серьезно сказала она. — Я собираю нэцкэ уже лет сорок, но до сих пор не пресытилась красотой этих резных фигурок. Так что каждое пополнение коллекции становится маленьким, но очень приятным праздником. Спасибо — я по-настоящему тронута!
— Пожалуйста! — хором ответили мы, и я сорвал «Хозяина Леса» с места.
Пока гнал по направлению к смотровой площадке на Муромской Горке, с которой, по словам Раисы Александровны, открывался красивейший вид на Волхов, Шахова, в основном, ойкала и охала. Нет, пугаться не пугалась, хотя у меня снова «включился» Дар, и это позволило вести внедорожник заметно экстремальнее, чем раньше. А когда автомобиль вошел в последний занос и замер возле невысокого парапета, заявила, что никогда в жизни не испытывала такого удовольствия от езды, и призналась, что теперь ей хочется получить еще одно. То есть, прокатиться в машине, которой управляет Суккуба.
Мы с Раисой Александровной «поняли намек» и поменялись местами. Пока обходили машину, я успел кинуть взгляд за парапет и пришел к выводу, что вид действительно неплох, хотя лютая зима внесла в него свои коррективы и заковала реку в ледяные оковы. Но мы приехали на это место не для того, чтобы разглядывать небоскребы на противоположном берегу, белую гладь или веселящуюся детвору, поэтому, обосновавшись на пассажирском сидении, я врубил верхний свет, решительно вытащил обе линзы и развернулся в кресле так, чтобы Валентина Алексеевна смогла увидеть цвет кантиков вокруг моих радужек.
Как ни обидно это признавать, но придуманная сценка не сыграла — в тот момент, когда я потянулся к линзам, целительница вытащила из шкатулки нэцкэ и забыла обо всем на свете минуты, эдак, на две. Да и потом немного потупила. В смысле, почему-то решила, что мы, кроме всего прочего, хотели бы проверить, насколько хорошо прошла инициация. Поэтому вцепилась в мое предплечье и провела полную диагностику. А в глаза посмотрела только после того, как закончила, и… зависла. Секунды на три-четыре, пытаясь сообразить, что в моем лице выглядит «неправильно». Но стоило мне посмотреть на горящий плафон и оттянуть нижнее веко, как с ее губ сорвался долгожданный вопрос:
— Ты — физик с Молнией?!!!
— Ага! — подтвердил я. — Причем инициировавшийся до совершеннолетия и в режиме, который вы видели сами.
Тут женщина напряглась еще сильнее и настолько нервно огляделась по сторонам, что Раиса Александровна сочла необходимым прервать молчание:
— «Глушилка» включена, а стекла поляризованы, так что этот разговор никто не услышит.
Шахову сразу же отпустило, и она принялась заваливать нас вопросами:
— Кто придумал выйти на Волконских через меня?
— Я… — честно ответил я.
— Чем руководствовался?
— Вы — человек дела и уже заслужили определенное доверие. Кроме того, приятно порадовала и информация о вашем характере, раздобытая через главу рода Зыбиных.
— По чьей методике раскачивали Дар?
На этот вопрос ответила Суккуба, так как в моем экземпляре рукописи фамилии автора не было:
— По методике Селиверстова.
— Вы уверены?!
— Абсолютно.
— Но она не исправляет огрехи энергетической системы, а у Лютобора Игоревича их нет!
Раиса Александровна пожала плечами:
— По утверждению его личной целительницы, их и не было: этот юноша медитирует по восемь и более часов в неделю с семи лет!
— Вы сейчас говорите о моей тезке? — зачем-то спросила Валентина Алексеевна, дождалась подтверждающего кивка, прищурилась и посмотрела на меня: — Как долго она с тобой работает?
— Практически со дня пробуждения Дара. Да, последние три недели ей помогала еще одна целительница, но именно помогала. А Валентина Петровна почти ежедневно сливала на меня по паре-тройке своих резервов.
— А что у нее с мотивацией? — поинтересовалась Шахова. Причем не у меня, а у «старшей сестренки».
— По ряду причин считает себя собственностью Лютобора, счастлива до безумия и готова ради него на все без каких-либо исключений… — сообщила Зыбина и сочла необходимым добавить еще одну фразу: — Хочу обратить ваше внимание на то, что она готова на все не ради физика с Молнией, а ради парня, который вовремя вправил ей мозги, подарил будущее и так далее.