Физрук-8: назад в СССР
Шрифт:
— Я же говорю — наверняка это скрывают. И это беспокоит меня куда больше всех жалких поползновений капитана Жихарева. И даже больше хаотичных мозговых испражнений Кирюши, как то так. Именно потому, что они действуют осмысленно и у них, наверняка есть какой-то свой план. Проблема только в том, что они хотя и сверхдети — все-таки дети, с соответствующим жизненным опытом и кругозором.
— Нагуали, — холодно сказал я.
— Что-соо? — не понял Граф, переспросив.
— Это термин такой родом из латино-американского мистика Карлоса Кастанеды, приблизительно означает воинов света или тьмы, в зависимости от контекста.
— Что ж, превосходный термин, —
— Илга считает, что способности их с возрастом будут убывать, а по достижению зрелости они вообще могут стать обыкновенными людьми.
— Ну, во-первых, я бы не стал целиком и полностью доверять Шульц. Как никак, она любимая ученица и доверенное лицо академика Переведенского, автора «УВ». А во-вторых, даже если она и права, это только означает, что времени у нас очень мало.
— Времени на — что? — решил уточнить я.
— На — все! На обретение силы, которую мы можем направить на спасение страны.
— Ты имеешь в виду — СССР?
— Нет, конечно, Россию… Для меня, потомственного дворянина, Советский Союз — химера. Злокачественное образование на теле России, которое, к счастью, отвалится само собою.
— С этим можно поспорить.
— Можно, — не стал отрицать он, — но нет времени на споры. Думаешь, меня интересует политический строй? Да нисколько! На своем веку я повидал всякое — монархию, военный коммунизм, диктатуру, хрущевскую оттепель и теперь вот — брежневский зрелый социализм. У каждого способа правления есть свои сильные и слабые стороны. Западная демократия, которой грезят наши диссиденты, вгонит русский народ в нищету и разбой. Так что меня не интересует власть, в том числе и личная.
— Чего же ты хочешь? — спросил я. — Каким образом собираешься спасать Россию?
— Я хочу дать ей силу. Опыт истории показывает, что только она может сохранить нашу Родину. Всякий раз, когда Россия ослабевала, на нее набрасывались, словно волки на лося, как западные, так и восточные соседи, и начинали рвать в клочья. Сейчас у СССР есть ядерное оружие и средства его доставки — это сила, но общее умонастроение народа, поддерживаемое как официальной пропагандой, так и интеллигенцией — стремление к миру и всеобщему разоружению. Почему-то никто не думает о том, что западные демократии, для того, чтобы обессилить Россию, сделают вид, что согласны разоружиться, а сами, наоборот, будут только наращивать свою экономическую, технологическую и военную мощь.
— Так и будет, — брякнул я.
Он внимательно посмотрел на меня и кивнул.
— Вот и я об этом. И, боюсь, что в эпоху Большого Распада именно на это и пойдут новые власти страны, кем бы они себя ни называли. Разочарование в Западе будет мучительным и ликвидировать последствия своей доверчивости россиянам придется тяжело и долго. Поэтому я хочу создать здесь, в провинциальном Литейске, ядро невиданной мощи. Именно оно позволит нашей Родине совершить прорыв в новое качество.
— К иному технологическому укладу, — подсказал я.
— Да, но не только! — подхватил Граф. — Одной технологии мало, если останется культурная и политическая зависимость. А ведь мы, сами того не подозревая, именно в этом очень зависимы от так называемых развитых стран. Не только мода и культура, но и сам образ нашего мышления, начиная с Петровских времен, ориентированы на Европу, а затем и на Америку. Изменить это очень непросто, а рабски следовать — губительно. На нашу церковь я не надеюсь. Она еще в дореволюционные времена показала свою слабость, да простит меня Господь. Не говоря уже о том, что несколько поколений воспитаны в атеистическом духе. Боги современного россиянина — культура и наука. Следовательно, нужно явить ему новые образцы и того и другого. Особенно — это касается культуры. Новая русская культура не должна конфликтовать со старой, она должна дополнять ее, сделав более привлекательной, по сравнению с той, что демонстрирует сейчас Запад.
— И все это ты хочешь взвалить на моих пацанов?
— Почему — взвалить? Помочь прорасти естественному дару каждого из них на благо Отечества!
— Если вы, Евграф Евграфович, закончили, — заговорил я, нарочно перейдя на «вы», — я хотел бы высказать свою точку зрения.
— Да, разумеется.
— Красиво говорили… Я даже заслушался… И знаете, в том, что касается оценки судьбы страны, я в основном согласен. Нюансы не в счет… А с чем я категорически не согласен, так это с тем, чтобы видеть в моих пацанах этаких спасителей России, человечества, да хоть — всей Галактики! У них должна быть своя жизнь, работа, увлечения, жены, дети…
— Да кто же с этим спорит?!
— Это я так, уточняю, на всякий случай, — продолжал я. — Не позволю превращать этих мальчишек в орудия. Они имеют права на выбор, чем им заниматься, когда и где… В то же время, совсем пустить их судьбы на самотек нельзя. Вы правы, времена наступят лихие и произойдет это уже в конце текущего десятилетия… Как видите, я тоже с вами откровенен… Коротко говоря, я с вами ровно до тех пор, пока мои пацаны сохраняют за собой все права человеческой личности. Если вы хотите добиться своей цели с их помощью, то только при совершенно сознательном или как вы сказали — осмысленном — их участии. Вот мои условия.
— Согласен! — ответил он.
— Отлично! А пока отдыхайте и выздоравливайте. Нам нужно будет еще о многом поговорить, принять важные решения и приступить к их реализации. Времени действительно очень мало. А что касается Стропилина-Жихарева, предоставьте его мне. Я разберусь!
— Только будьте предельно осторожны.
— Буду! Кстати, спасибо за спецудостоверение!
— Уже приходилось использовать?
— Приходилось!
— Хорошая ксива, надежная, — проговорил Граф. — У меня было два экземпляра, нужно было только вписать данные и вклеить фотографию обладателя. Один я заполнил на себя, ну а второй — на тебя. Так что нас таких двое в Союзе.
— Благодарю… Я пошел.
— Возьми мою машину. Оставишь у себя во дворе. Стеша ее потом заберет. Кстати, она же будет нашей связной. Позывной «Русалочка».
— Не боишься, что я отобью ее у тебя?
— Нет.
— Ну ладно, я пошутил. Пока!
И я вышел из номера, тут же наткнувшись на Русалочку.
— Ну что же вы так долго! — накинулась она на меня. — Ему же нельзя сейчас так много разговаривать!
— Ничего, он еще всех нас переживет.
Покинув главный корпус пансионата, я сел за руль «Жигуленка» и поехал в город. Встреча в кабаке с Коленкиным, препирательство с Лжестропилиным, а главное — поездка с Третьяковским в «Загородный» и разговор с ним заняли не только весь вечер, но и всю ночь. Когда я буду спать, совершенно непонятно. Светало. С окружающих шоссе заболоченных низменностей поднялся туман. Его расплывчатые языки переползали через дорожное полотно. Пришлось сбросить скорость и удвоить внимание.