Флаг миноносца
Шрифт:
— Слушаю вас, товарищ генерал.
— Я выехал раньше тебя, — рассказывал Поливанов, — и дёрнула меня нелёгкая отправить свою машину в дивизию. Доеду, думаю, по-стариковски верхом. Оно ловчее, все как следует посмотришь дорогой. А тут сообщили: немец в контратаку полез. Будто услышал нечистый дух, что нам с тобой говорил маршал.
Арсеньев распахнул дверку:
— Прошу вас, товарищ генерал.
— Проси не проси, а придётся тебе меня везти, — он похлопал по шее лошади: — Отдыхай, Кролик. Видно, не скоро с тобой встретимся!
Шофёр
— Вот теперь самое время обо всем договориться, Арсеньев, — сказал генерал, усаживаясь поудобнее. — Твои установки коротковато, брат, берут. Ещё бы с полкилометра. Возможно это?
Арсеньев утвердительно кивнул:
— Есть, товарищ генерал. Можем выводить машины из аппарелей.
Именно этого хотел Поливанов.
— Вот и ладно. А не хватит — подойдёшь ещё поближе.
— Обязательно, товарищ генерал. Под самый Керченский пролив подойдём. Там уж вам придётся поставить морякам бочку спирта, как у разъезда Гойтх.
— Погоди ты с Керченским! — Дай голубую ленточку перервать. Гляди-ка!
На западе в чистом утреннем небе возникли два небольших черноватых облачка.
— Шрапнелью немец бьёт! — Поливанов тронул за плечо шофёра. — Ну-ка, добавь газу, милок!
— Самый полный! — сказал Арсеньев.
Рокот мотора перешёл в сплошное гудение. «Виллис» мчался, перелетая рытвины, едва касаясь земли. Впереди показались сожжённые дома станицы Крымской.
7. ПОЛЧАСА НА ПЕРЕДОВОМ МЕДИЦИНСКОМ ПУНКТЕ
Сомин собирался в полковой тыл. Надо было проверить, как ремонтируется отведённое туда орудие. Регулировку механизмов скорости и дальности следовало произвести самому. Земсков предложил ехать вместе. Он направлялся в Абинскую, в разведотдел штаба армии. Земсков взял с собой Косотруба, который не забыл прихватить свою гитару. Поездка в большую станицу за два десятка километров от передовой казалась ему праздником. Подобралось ещё несколько человек, едущих в том же направлении: кладовщик, по старой памяти называемый баталёром, командир орудия Дручков, начфин со своим ящиком. Начальник связи попросил захватить двоих радистов. Им нужно было ещё дальше — в радиотехнические мастерские, которые размещались в станице Холмской.
Земсков и Сомин в ожидании радистов отошли в сторонку и беседовали, сидя на краю траншеи.
— Мы вчера просидели чуть ли не весь день с Шацким в его щели на огневой позиции, — рассказывал Сомин, — делать было нечего, заговорили о тех шацсугских снарядах, что рвались на спарках. Шацкий просто слышать не может о Будакове. Ненавидит его люто.
— Его многие не любят, — согласился Земсков.
— И вот Шацкий вспомнил тот случай, когда в Москве улетел один снаряд. Тебя, кажется, не было тогда?
— Я слышал. Так и не докопались до причины.
— Шацкий говорит, что только сейчас случайно нашёл причину. У него позавчера повторился точно такой же случай. Ну, здесь — не страшно: полетел к немцам один снаряд, авось кому-нибудь даст по башке. И как раз в этот день машину увели на ремонт. Разобрали пульт управления, и обнаружилась пустяковая неисправность. Если бы не случайный выстрел, никто не обратил бы внимания, как установлены контакты. И вот Шацкий вспомнил, что накануне злосчастного выстрела в Москве Будаков лично присутствовал при разборке пульта управления. Он очень торопился, вырвал у Шацкого из рук отвёртку и сам начал затягивать контакты, а спустя два дня, когда произошло ЧП, испугался и свалил всю вину на других. Расследование, конечно, ничего дать не могло, потому что пульт управления тут же разобрали до винтика.
— Очень правдоподобная история, — согласился Земсков. — Запомни мои слова: когда-нибудь по трусости или ради карьеры Будаков может наделать непоправимых бед. А все-таки выведем его на чистую воду. Посмотришь!
— Выведешь! Он тебя самого уже раз вывел из разведки. По-моему, Будаков тебя побаивается. Он считает, наверно, что ты метишь на его место.
— Всякое болтают. Мне говорили, что Будаков и сейчас восстанавливает против меня командира полка. Докладывает, будто я критикую его приказания.
— Не поверит сейчас Арсеньев. Он тебе цену знает. И знает разницу между тобой и Будаковым. И потом теперь есть Яновский.
Земсков поднялся:
— Идут как будто. Поедем!
Из-за холмика командного пункта вышел командир отделения радистов Нурьев, тот самый долговязый лопоухий парень, который вместе с Земсковым ездил за снарядами под Егорлыком. Нурьев сгибался под тяжестью нескольких раций. За ним шла Людмила. Закусив губу, она тащила не меньше десятка разряженных батарей «БАС-80», однако старалась держаться прямо, показывая, что ей вовсе не тяжело.
Подрагивая на малых оборотах мотора, машина уже давно ждала пассажиров. Косотруб взял из рук Людмилы связанные проводом батареи:
— Ого! Как ты их дотащила!
Людмила подошла к Земскову, стоявшему в стороне:
— Разрешите садиться в машину, товарищ капитан?
«Как мне её не хватает теперь, — подумал Земсков. — Вот если бы усесться с ней вдвоём в кузов, и чтобы ветер в лицо, и больше никого».
— Садись, Людмила! — сказал он. — Пока я буду в Абинской, машина забросит вас в Холмскую, а потом заедете за мной.
В кабину посадили начфина с его коробкой. Все остальные разместились в кузове. Ехали, как на загородную прогулку. Валерка запел было под гитару свои «Колокольчики-бубенчики», и дальше — про хозяйку корчмы, у которой был обнаружен чёрный хвостик, но эта песня уже давно всем надоела.
— Ладно тебе! — Людмила положила руку на струны. — Давайте лучше новую. Кто знает вот эту?
Она запела прямо из середицы, потому что не знала начала:
…Об огнях пожарищах, о друзьях товарищахГде-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить!..