Флаг миноносца
Шрифт:
Земсков высунулся через окошечко. Все спокойно. Ветер несёт облака. Луна то зарывается в них, то снова обнажается изогнутым серебристым мечом. Ни одно окошко не светится. Ни звука шагов, ни человеческого голоса.
— Пошли, Людмила.
Она не двигалась с места.
— Боишься?
— Скажи, Андрей, мы можем не дойти? Правда?
— Все может быть.
— У меня к тебе просьба…
— Какая? — он положил по гранате в карманы гражданских брюк, вынул пистолет, проверил его. — Какая просьба?
— Поцелуй меня.
В полутьме её лицо казалось неясным светлым пятном. Только глаза, ещё большие,
Земсков обнял Людмилу. Она почувствовала между лопатками холодок пистолета, который он держал в руке, прижалась всем телом к Земскову и сама поцеловала его:
— Теперь пойдём!
4. КУРДЖИПС
Они благополучно дошли до реки, не встретив ни одного человека. От воды веяло сырой прохладой. Как ни в чем не бывало квакали лягушки. На том берегу из-за леса взлетали ракеты. Земсков шёл неслышным скользящим шагом. Людмила легко поспевала за ним. Узенькая дорожка свернула в камыши. Земсков, не раздумывая, вошёл в плотный строй шумящих стеблей. Другого пути вдоль берега не было, и он уверенно продвигался по еле заметной тропке.
Под ногами захлюпала вода. Внезапно Земсков остановился, схватив Людмилу за руку. В тихом хоре камышей ему послышался какой-то посторонний звук, но даже сейчас прикосновение к её горячей руке было чем-то очень значительным и хорошим. Несколько секунд они простояли, держась за руки. Бархатные щёточки колыхались над их головами. Наконец Земсков отпустил руку Людмилы и, сделав ей знак стоять на месте, двинулся вперёд. Справа заблестела маслянистая чёрная вода. Камыши отступили, открывая крохотную бухточку. На противоположной её стороне из камыша высунулась голова в бескозырке.
— Валерка!
— Есть, товарищ старший лейтенант!
Косотруб повёл Земскова и Людмилу вдоль берега. Он успел уже здесь осмотреться и даже обнаружил рыбачий челнок, который предусмотрительно отвёл подальше. Челнок рассчитан был на одного человека, от силы — на двоих.
— Ничего, поместимся! — успокаивал Косотруб. — Везёт мне — второй линкор заимел. Этот ещё лучше того донского ящика!
Весла не было, но Косотруб раздобыл где-то доску. Когда челнок глубоко осел под тяжестью троих человек, Валерка сам себе скомандовал:
— На воду!
Переезд на другой берег занял не более десяти минут. Челнок ткнулся плоским днищем в песок. Недалеко от берега, подымающегося круто в гору, темнел лес. Земсков повёл своих спутников напрямик между деревьями, по компасу. По его расчёту к утру они должны были выйти на магистральное шоссе в районе станицы Апшеронской.. Редкая стрельба доносилась с северо-востока. Это давало Земскову надежду достичь Апшеронской раньше немцев. Ночью они обычно не наступали.
Идти становилось все труднее. Земсков скинул с себя гражданскую одежду, мысленно ещё раз поблагодарив Дорохова. Стало немного легче. «Как же трудно, должно быть, Людмиле!» — думал он. Девушка не жаловалась. Она молча шла между Земсковым и Косотрубом. Дорогу преградил не широкий, но быстрый поток, шумящий по камням. Валерка попробовал палкой глубину.
— Можно перейти. Здесь не больше метра.
Он первым перебрался на другой берег. Земсков без труда поднял Людмилу на руки. Совсем
— Я — тяжёлая, не надо. Ты мне только дай руку.
Мокрые по пояс, они вышли на другой берег. Здесь начинались поля. Вдали виднелись какие-то строения.
«Если это посёлок Садовый, значит мы забрались слишком далеко на север», — соображал Земсков. Ориентироваться ночью по местным предметам было трудно. Решили обойти посёлок с юга. Когда он остался позади, пошли по просёлочной дороге. Людмила еле передвигала ноги. Она брела, спотыкаясь, как во сне. Земсков объявил привал. Валерка достал из кармана банку консервов и кусок хлеба. Разделив еду на три части, он быстро съел свою долю, растянулся под деревом и тут же уснул. Земскова тоже неудержимо клонило ко сну. Ему не мешала даже мокрая одежда. Глаза слипались, голова тянулась к земле. Уже в полудремоте он услышал вопрос Людмилы:
— Что значит курджипс?
— Курджипс? Это — речушка, в которой мы недавно вымокли.
— А! Я думала — совсем другое.
— Что?
— Спи, Андрюша. Я покараулю.
Как было сказать, что она приняла название реки за ласковое слово, на каком-то чужом и милом языке.
Усилием воли Земсков отогнал сонливость, но она все же была где-то близко, готовая в любой момент снова его опутать. Он прислонился спиной к дереву:
— Попробуй поспать полчасика, Людмила.
— Не могу.
— Тогда пошли.
И снова они шагали по лесной дороге, все время в гору, минуя котловины, опушки и просеки.
Ночь медленно отступала. Небо над дорогой посветлело. В лесу проснулись птицы. Они высвистывали, пиликали, щёлкали на разные голоса, радуясь наступлению дня. Чем светлее становилось, тем громче пели птицы. Людмила насчитала больше десяти различных птичьих голосов. Теперь впереди шёл Косотруб, за ним Людмила, а Земсков — последним. Лесная дорога вывела на широкий просёлочный тракт. Здесь уже были следы повозок и автомобильных шин.
— Хорошо бы попалась попутная машина, — сказал Косотруб.
— Навряд ли, — Земсков присмотрелся к следам протектора. — Прошла одна машина «ЗИС-5» часа два назад. Наверно, с того хутора.
— А откуда ты знаешь, что именно «зис» и два часа назад? — Людмила остановилась, обернувшись к Земскову. Только теперь он увидел, как она устала. Тёмные, глубокие полукруги охватывали её глаза, губы запеклись, растрёпанные волосы висели грязными космами, прилипая ко лбу и к вискам. Сейчас Людмила вовсе не выглядела красивой, но Земскову она показалась куда милее, чем в те дни, когда девушка производила переполох во всем дивизионе и покоряла всех своей жизнерадостной и броской красотой.
«Её самоуверенный тон, вольные словечки, строптивость и резкость, нагловатая, излишне свободная манера поведения в мужском обществе — все это — внешнее, наносное, — думал Земсков, — а в действительности она — сердечная, простая, надёжная душа. Именно надёжная!»
Он так и не ответил, каким образом определить по следу время прохождения машины и её марку. Разъяснения пришлось давать Косотрубу. Земсков уже давно научил моряка элементарной азбуке дороги.
— Смотри здесь, Людмила!
— Сюда, а не здесь, — устало поправила девушка.