Флагман футбола
Шрифт:
Помощник капитана объявляет, что сейчас пассажирам будут выданы паспорта и все должны приготовиться к посадке в шлюпки.
Какая посадка в шлюпки? Наш корабль бросает на волнах, как скорлупу от ореха, – разве выдержит шлюпка такой шторм? А кругом черное пустынное море, черное небо, свистящий злой ветер.
До нас доносились обрывки фраз, которыми обменивалась команда: «…пробоина в трюме… устанавливают помпы… подводят пластырь…»
Тут раздался призыв руководителя нашей делегации Василия Николаевича Манцева:
– Спортсмены, ко мне!
Мы окружили Манцева. Тихим голосом он сказал:
– Спортсмены
Нескольких спортсменов Манцев послал в трюм к матросам. Остальные помогали пассажирам перейти из кают с вещами в салон.
Старушка англичанка – откуда и куда она ехала, никто из нас не знал, – с трудом поднялась со своей койки, на которой все время шторма лежала бесстрастная, как мумия.
Мы с Александром взяли ее под руки и повели в салон. Она осторожно ступала своими козьими ножками, обутыми в замшевые ботинки на высоких каблуках.
– Вы кто? – спросила она по-английски, повернув к нам свое пергаментное лицо.
– Мы спортсмены, – ответил Александр. – Футбол.
– Футбол? – удивилась англичанка и, отвернувшись от него, испытующе поглядела на меня.
Когда рассвело, шторм стал утихать. Нас снесло с курса на несколько миль. «Чичерин» сел на мель в двухстах метрах от самого опасного места на Черном море – мыса Мидия. Как утюг, выдвигается этот мыс далеко в море, и на самом краю его чернеют кресты в память о разбившихся об этот мыс кораблях.
Шторм совсем улегся. Птицы садятся на корабль – ищут еды. Морская болезнь у всех пассажиров прошла. Пробудился волчий аппетит. Но запас продуктов кончился. Ведь рейс-то рассчитан всего на тридцать шесть часов, а мы в пути уже несколько суток.
Когда мы вернулись в Одессу, в газетах прочли сообщения о нашем кораблекрушении.
«…Пароход «Чичерин», на котором возвращалась из Турции советская спортивная делегация, из-за шторма продвигался настолько медленно, что у него истощились запасы топлива. Высланный навстречу «Чичерину» ледокол «Торос» из-за шторма вынужден был вернуться обратно в Одессу. В связи с этим Черноморское пароходство по радио предложило «Чичерину» зайти в румынский порт Констанцу для бункеровки».
«Сегодня в 4 часа утра «Чичерин» штормом был выброшен на мель в 10 милях к северу от Констанцы. Пароход находится на песчаном грунте и прикрыт от ветра. Непосредственная опасность не угрожает».
«Несколько улучшившаяся погода дала возможность «Торосу» сегодня на рассвете выйти к месту аварии «Чичерина». Ввиду этого капитан «Чичерина» отказался от предложенной румынскими властями помощи».
В газетах была помещена информация, переданная по радио с парохода:
«Борт парохода «Чичерин» (по радио от нашего спец. корр.). Сидим на мели близ Констанцы. Ждем посланную помощь. Ловим перепелов, садящихся на пароход. Наш спортколлектив по-прежнему шутит, веселится, уверены, что все кончится благополучно. Лев Кассиль».
Да, теперь, когда мы прочно сидели на мели, никто уже не сомневался, что все кончится благополучно.
На календаре 5 ноября. Послезавтра праздник. Скорее бы сняться с этого проклятого мыса!
Наконец показался «Торос». Новое осложнение. Волна спала. Ледокол подойти к нам не может. Мелко, а троса,
Прибыл из Констанцы румынский катер, зафрахтованный специально для перегрузки людей с «Чичерина» на «Торос», и началась новая страда. Для катера волна большая: катер прыгает где-то внизу у нашего борта, как поплавок от удочки, и даже когда его поднимает волна, трапа не хватает.
Спортсмены образовали живой конвейер для погрузки людей и багажа с «Чичерина» на катер и с катера на «Торос».
Все было четко организовано.
– Мой чемодан! Мой чемодан! – вдруг раздался отчаянный вопль нашего доктора Дешина.
Кто-то уронил в море чемодан, но он не утонул, а поплыл по волнам.
«Едва ли кто-нибудь из нас помнил о своем чемодане ночью», – подумал я. Это хорошо, вещи снова приобрели ценность в нашей жизни.
Чемодан выудили, доктор успокоился. Теперь нам предстояла сложная операция – перегрузить на катер старушку англичанку. Она стояла на палубе, и ее пергаментное лицо не выражало никаких эмоций. В старомодной шляпке с наколкой, в бурнусике, отделанном мехом, в замшевых ботинках на высоких каблуках, она, казалось, сошла со страниц романа Шарлотты Бронте.
Когда ей предложили спуститься вниз, она отрицательно покачала головой. Однако другого пути не было. Путь был один – через перила парохода полетом вниз на катер. Мы с Александром подняли ее вверх, перенесли через перила, и она повисла за бортом на вытянутых руках. Она судорожно перебирала тонкими ножками в воздухе, тщетно ища опоры, – опоры не было. Мы разжали руки, англичанка полетела вниз. Ребята на катере ловко подхватили ее, и она благополучно была переправлена на «Торос».
– Да, я отшен люблью тепер футбол! – сказала она нам, когда мы с Александром тоже попали на «Торос». Это была фраза, выученная ею с помощью русско-английского словаря, который она держала в руках.
«Торос» вымотал из нас последние силенки. Бортовая качка, свойственная ледоколам, не прекращалась до самой Одессы.
Мы брились, чистились, приводили себя в порядок.
Наконец после шестидневного путешествия мы на твердой земле. Одесса встретила нас радушно. Хотя одесситов морскими происшествиями не удивишь, болельщики с нетерпением ждали нас в порту. Как они волновались за нас! В пароходстве, не умолкая, звонили телефоны: «Где «Чичерин»? Как чувствуют себя спортсмены?» Круглые сутки дежурили болельщики у причала, всматриваясь в морскую даль: не идет ли «Торос»?
Теперь незнакомые люди обнимали, целовали нас, засыпали вопросами, звали в гости, приносили цветы, вино, конфеты.
– Дайте им, наконец, отдохнуть! – кричал кто-нибудь из болельщиков, когда в номер набивалось столько народу, что не хватало воздуха.
– Да, да! Им надо отдохнуть! – подхватывали остальные, но никто не уходил.
Наших друзей интересует больше всего сейчас очень деликатный вопрос: но согласимся ли мы провести одну игру в Одессе? Только одну игру!
– В нашем городе открыт новый футбольный стадион, шикарный стадион! А завтра уже праздник, Великий Октябрь! Не в дороге же вы будете проводить праздник! – льстиво уговаривает нас Серафим Пулемет, портовый грузчик, корифей одесских болельщиков.