Флэш по-королевски
Шрифт:
Нарисованный Флэшменом портрет Галли согласуется с современными ему описаниями благородного, спокойного гиганта ростом в шесть футов, являвшегося одним из самых искусных и неудержимых бойцов «золотого века». «В душе у него, — пишет Нэт Флейшер, — жило стремление прибиться к благородному сословию. Он не сыграл большой роли в истории профессионального бокса и его скромных приверженцев». Флейшер, возможно, прав, заявляя так, но, кстати сказать, Галли никогда и не был профессиональным боксером.
XIII*. Упоминание Флэшмена про лошадь по кличке Раннинг Рейне весьма любопытно. В мае 1844 г., полтора года спустя после описанных событий, победу на Дерби одержал скакун, записанный под именем Раннинг Рейн, на поверку оказавшейся четырехлеткой по кличке Маккавей. Лошадь была дисквалифицирована, но только после скандала с участием высших кругов (Вуд против Пиля), и стала темой оживленных разговоров по всему спортивному миру. Главный подозреваемый, Абрахам Леви Гудмен, покинул страну, Маккавей исчез бесследно. Но был ведь и настоящий Раннинг Рейн, представление которого в 1843 году дало почву для подозрений. Упоминание Флэшмена о Раннинг Рейне (то, что он называет его Рейне — очевидная неточность), дает понять, что конь уже тогда прибрел известность, правда, не вполне здоровую. Анналы скачек тех лет не содержат, впрочем, упоминаний про Раннинг Риббонс, так что Споттсвуд, надо полагать, делал Галли не слишком большое одолжение, предлагая продать коня.
XIV*. Джон Л. Салливан стал первым общепризнанным чемпионом в тяжелом весе, побив Пэдди Райана в девяти раундах 7 февраля 1882 г. в Миссисипи-Сити. Сообщалось, что в числе зрителей находились Генри Уорд Бичер, достопочтенный Т. де Витт Толмейдж и Джесси Джеймс.
XV*. Генты и мунеры. В 40-е годы девятнадцатого века термин «генты» применялся по преимуществу в отношении праздной молодежи среднего класса, подражавшей своим старшим собратьям и носившей экстравагантную одежду. Мунерами называли людей постарше, проводивших досуг, глазея на витрины магазинов и шатаясь по городу. Флэшмен подразумевает, что оба этих типажа были гораздо ниже его по достоинству.
XVI*. Вопреки восторженной реляции Флэшмена, Лола Монтес вряд являлась выдающейся артисткой, хотя историк Вейт Валентайн пишет, что «ее грация тигрицы придавала андалузскому танцу вдохновение».
XVII*. Отчет Флэшмена о провальной премьере Лолы в театре Ее Величества (3 июня 1843 г.) удивительно точен, не только в части описания демарша лорда Ранелага, но даже в таких деталях, как состав присутствующих и содержание программки (см. «Великолепная Лола» Уиндхема). Перед нами великолепный образчик способности Флэшмена служить источником правдивых сведений, и побуждает нас верить тем страницам его истории, которые в силу отсутствия данных из иных источников невозможно подвергнуть тщательной проверке.
XVIII*. Страстная любовь Лолы и Листа разгорелась через год после ее отъезда из Лондона. После первой вспышки страсти великий пианист, судя по всему, стал испытывать к ней такие же эмоции, что и Флэшмен. Он попросту бросил ее одну в отеле, где она провела несколько часов, круша мебель. Впрочем, она не затаила зла, и в дни своего величия приглашала его в Мюнхен, обещая почетную встречу.
XIX*. Герб графини Ландсфельд описан в точности; «толстый кит» на самом деле был серебряным дельфином.
XX*. Портрет Лолы кисти Штилера в галерее короля Людвига являет образец викторианской чопорности. Более выразительно Монтес изображена на литографии Дартигенава: она передает не только ее ослепительную красоту, но и ее властный характер.
XXI*. Если верить рассказу о ее первой встрече с Людвигом, то так оно и было. Король выразил сомнение в естественности ее форм, вместо ответа она в ярости разорвала на груди платье.
XXII*. Тот факт, что Вагнер посещал Лолу в Мюнхене в это время, мягко говоря, сомнителен. Якобы в первый раз они встретились в 1844 году, и Вагнер отозвался о ней как о «раскрашенной и увешенной бриллиантами женщине с холодными, злыми глазами». Еще он охарактеризовал ее как «демоническую и бессердечную». Любопытно, что в свое время великий композитор вызвал своим поведением в Мюнхене подобный же скандал во время правления короля Людвига II; мюнхенцы потребовали у короля выслать Вагнера из города — острословы даже приклеили ему прозвище «Лолотта».
XXIII*. Этим американцем мог быть С. Дж. Лиланд, студент Мюнхенского университета и приятель Лолы. Он хвастал тем, что был единственным из ее приближенных, в кого она ни разу не запустила «ни тарелкой, ни книгой, не набрасывалась с кинжалом, кочергой, щеткой или иным смертоносным оружием».
XXIV*. Шенхаузен. Впечатление Флэшмена о замке как о «средневековом ужасе» перекликается с мнением самого Бисмарка: он описывает его своему другу как «древний замок с привидениями, стрельчатыми арками, стенами в четыре фута толщиной, (и) тридцатью комнатами, из которых меблированы только две». Он также сетует на крыс и вой ветра в трубах.
XXV*. Отчет Флэшмена о Шлезвиг-Гольштейнском вопросе можно считать исчерпывающим. Энтузиастам истории дипломатии советуем обратиться в поисках подробностей к труду доктора Дэвида Томпсона «Европа со времен Наполеона» (стр. 242–243 и 309–311). Немецкий и датский взгляд на проблему не стоит изучать по-отдельности.
XXVI*. Поединки на шлагерах, распространенные среди немецких студентов, и служащие им для получения поверхностных ран на голове и лице, образующих затем вызывающие восхищение публики шрамы, являются уникальным видом дуэли. Снаряжение для них в точности такое, как описывает Флэшмен: шлагер имеет три с половиной фута в длину и снабжен необычно широкой гардой (называемой «почетной тарелкой для супа»). Практика нанесения ран, оставляющих максимально заметные шрамы, любопытным образом перекликается с обычаями самых отсталых африканских племен. Уколы во время дуэли строжайше запрещены, за исключением Иенского университета, где учится много студентов-теологов. Эти молодые люди считают, что шрамы на лице плохо согласуются с их дальнейшей карьерой, поэтому студенты из Иены, вместо того, чтобы целить в голову, обмениваются выпадами, направленными в корпус. Это позволяет удовлетворить честь, не оставляя видимых следов.
XXVII*. Бисмарк любил изображать себя сельским помещиком; его замечание про штеттинский шерстяной рынок также находит отражение в задокументированных беседах: где он говорит про свое стремление «возвысить семью и разрушить моральные устои селян посредством бренди».
XXVIII*. В переводе с хинди бандобаст (bandobast) означает «организация, общество».
XXIX*. В 1847 году в Германии случился второй подряд неурожай картофеля. В северных землях мука поднялась в цене вдвое за несколько лет.
XXX*. На деле эмблема Гольштейна имела форму листа крапивы.
XXXI*. Шлем с плюмажем, а-ля «Оловяннобрюхие» (от англ. Tinbellies) — прозвище гвардейцев Тяжелого драгунского полка. Здесь Флэшмен почти наверняка имеет в виду каску нового регламента, введенную для британских тяжелых драгун осенью того года. Ее курьезный и экстравагантный плюмаж — большинство мнений сходилось в том, что это результат влияния принца Альберта — сделался предметом обсуждения в обществе как раз за несколько недель до отъезда Флэшмена в Мюнхен.