Флэшбэк
Шрифт:
— Прошу, — сказал дон, делая пригласительный жест.
Ник ждал, держа холодный стакан. Он, похоже, никогда еще не испытывал такой жажды и такой адской головной боли. Видимо, решил он, то и другое было следствием электрошока.
Но он не стал пить.
Дон Кож-Ахмед Нухаев непринужденно хохотнул и осушил стакан с ледяной водой, потом налил себе еще.
Ник пригубил. Никакого привкуса — ни химического, ни другого. Вода.
— Могу я теперь задать несколько вопросов? — осведомился Ник. — Ведь именно
— Конечно, Ник Боттом. В конце концов, ведь это ты — следователь. Именно так сказал мистер Хироси Накамура, а мистер Хироси Накамура редко ошибается. Прошу, прошу, задавай свои вопросы.
Нухаев достал вторую сигару, подготовил ее, закурил и откинулся к спинке стула.
— Ты знаешь, кто убил Кэйго Накамуру? — спросил Ник ровным и жестким голосом. Но это усилие отдалось болью в голове, будто в нее вонзились тысячи раскаленных булавок.
— Думаю, что да.
— Ты скажешь мне?
— Я бы предпочел не делать этого. — Нухаев слегка улыбнулся.
«Бартлби», — подумал Ник.
Дара познакомила его с этим великолепным, памятным рассказом Мелвилла, [105] где повторялись эти печальные слова. «Писец Бартлби: Уолл-стритская повесть». В любом случае сейчас Ник завидовал маленькому писцу, который мог повернуться лицом к стене своей тюрьмы.
«И умереть», — вспомнил Ник.
— Почему нет? — спросил он все так же жестко. — Скажи, что тебе известно или что, как ты полагаешь, тебе известно. Это здорово облегчит жизнь многим. В особенности мне.
105
«Писец Бартлби» — рассказ Германа Мелвилла. Этой фразой герой рассказа неизменно отвечает на просьбы своего начальника.
— Да, но ведь это ты — следователь, Ник Боттом, — проговорил дон, на сей раз сквозь облачко сизого дыма. — Во-первых, я могу ошибаться. Во-вторых, я ни за что не хочу лишать тебя шанса на триумф, не давая собственноручно найти убийцу или убийц.
Ник тряхнул головой, пытаясь прояснить свои мысли.
— Нам известно, что Кэйго Накамура приехал с небольшой съемочной командой, а через пять дней его убили. Его помощники сказали, что Кэйго записывал интервью с тобой на камеру. Это верно?
— Да.
«И зачем тебе это понадобилось?» — подумал Ник и прищурился, глядя на дона.
Зачем торговец оружием, наркодилер, торговец информацией и международный проходимец, готовый на любое преступление, станет говорить в камеру, давая интервью сыну одного из своих злейших врагов… возможно, сыну смертельного врага. И все это — для дурацкого документального фильма про американцев и их пристрастие к флэшбэку?
Ник попытался облечь этот вопрос в несколько ясных слов, но скоро
— Кэйго говорил что-нибудь… или спрашивал что-нибудь такое, что побудило бы тебя убить его? Что сделало бы его смерть необходимой?
— В ответ на первый вопрос я говорю «нет», Ник Боттом. В ответ на второй — грустное, но твердое «да».
Ник потер лоб, пытаясь понять дона.
— Кэйго сказал нечто, сделавшее его смерть для кого-то необходимой. Правильно?
Нухаев с удовольствием затянулся, выдохнул и ничего не ответил.
— И это нечто было на карте памяти его камеры? — продолжил Ник.
— О да, — ответил дон. — Но Кэйго Накамура должен был умереть именно в тот час и именно такой смертью вовсе не из-за этого.
— А из-за чего, дон Нухаев?
Дон улыбнулся, печально покачал головой и стряхнул пепел в импровизированную пепельницу.
— Когда-нибудь, — сказал наконец Нухаев, — ты должен посмотреть, что за документальный фильм на самом деле снимал молодой Накамура. Зачем наследнику современного клана дзайбацу, почти наверняка — следующему сёгуну, приезжать в Америку и тратить время на съемки никчемных флэшбэкеров? Только без обид, Ник Боттом.
— Никаких обид. Скажи мне, зачем Кэйго снимал этот фильм, если его не интересовало употребление флэшбэка в Америке? Я видел несмонтированные кадры — это многие часы съемки. И всё о том, как люди употребляют флэшбэк.
— Всё об этом?
— Об этом и о дилерах… как наркотик доставляется в страну, как продается. Всякое такое. Но все связано с флэшбэком и его употреблением в Америке. Ты хочешь сказать, что там есть скрытые кадры… фильм в фильме или что-то в этом роде? Что-то о пришествии Эф-два, про которое ты говорил? Ты на это намекаешь?
— Я ни на что не намекаю, — сказал Нухаев. — Кроме того, что наше время, как ни жаль, подходит к концу.
Ник вздохнул.
— Но ты считаешь, что приказ об убийстве Кэйго отдал один из семи даймё, соперничающих с Накамурой за сёгунат?
— Я этого не говорил.
Нухаев перевернул сигару и принялся дуть на пепел, пока тот не раскалился.
— Если я выскажу догадку и назову мотивы, ты подтвердишь имена или нет?
Нухаев рассмеялся глухим недовольным смехом. Ник уже наслушался этого смеха вдоволь.
— Следователи не высказывают догадок, Ник Боттом, а делают умозаключения. Откидывают невозможное и невероятное, пока не остается лишь неизбежное.
— Херня, — сказал Ник.
— Верно, — усмехнулся большерукий дон.
— Но это ты предложил мне встречу, — сказал Ник, скорее размышляя вслух, чем обращаясь к собеседнику. — Если ты не намерен помогать мне в расследовании, значит, ты вызвал меня сюда, с риском попасть под обстрел жэ-медведями со стороны Накамуры… чтобы отправить ему, Накамуре, послание.