Флэшмен в Большой игре
Шрифт:
— Все не было бы так плохо, если бы мы не проявляли этой проклятой мягкотелости! Если бы мы серьезно занялись благородным делом — реформы, даже миссионерская работа. Если бы мы делали все это как следует. Но, видишь ли, мы ведем себя не так, предпочитаем полумеры и слишком нежны для здешних нравов. Если мы действительно хотим низвергнуть их лживых богов, реформировать их старые коррумпированные государства и превратитьиндийцев в достойных мужчин и женщин — так давайте действовать силой! Дальхаузи — сильная личность, но насчет Каннинга я не уверен. Думаю, если бы я был на его месте, то прижал бы к ногтю всех этих предательски улыбающихся местных принцев, — его глаза вспыхнули и он притопнул сапогом. — Я бы дал им правительство, твердое и честное. Я был бы менее мягок с сипаями — да и с некоторыми британцами тоже. Это еще одна беда — тебя давно
Я покачал головой и заметил, что это разбивает мне сердце.
— Теперь ты понимаешь, почему меня так огорчили твои новости? Эти признаки мятежа в Джханси — они могут послужить искрами, чтобы поджечь фитиль у бомбы, которая, как я показал тебе, уже заложена в Индии, из-за нашей слепоты и мягкости. Если бы мы были сильнее и решительнее поступали бы с принцами, если бы укомплектовали свою администрацию людьми с должным понятием о долге и дисциплине — о, тогда бы эту искру было легко погасить, но сейчас… — Джонни пожал плечами, — мне все это не нравится. Благодарение Богу, что у них достало ума послать в Джханси кого-либо вроде тебя. Хотел бы и я последовать за тобой, чтобы разделить все предстоящие там опасности. Из всего того, что я слышал, — это очень странное и дикое место, — добавил этот чертов ворон, с мрачным удовлетворением пожимая мне руку. — Пойдем, старина и вместе помолимся — за твою безопасность и выбор верного пути среди всех опасностей, которые встретятся тебе на пути.
Он плюхнулся на землю и, стоя рядом со мной на коленях, уверенным голосом начал отдавать Господу приказания глаз не спускать с раба своего. Не знаю, что во мне такого особенного, но эти святые парни вроде Николсона всегда готовы молить за меня Создателя — даже те из них, кто знают меня недостаточно хорошо, чтобы догадаться о размерах взятки, которую надо подсунуть Всевышнему, чтобы старина Флэши хотя бы понюхал ладана спасения. Я словно до сих пор вижу его — большую темную голову и нос, на фоне кровавого заката, борода трепещет от воодушевления, и даже различаю веснушки на его молитвенно сложенных руках. Бедный старина Джон — лучше бы он молил Господа за себя, ибо, если я все еще хожу по Земле спустя полвека, он сошел в нее в том же году, подстреленный из засады во время атаки на Дели и брошенный медленно умирать на обочине дороги. Вот чего потребовал от него его долг; а если бы он предпринял некоторые предосторожности, то мог бы стать вице-королем. А Дели все равно бы пал. [VI*]
Молитвы его пошли на пользу моему телесному здоровью, зато его рассказы о Джханси не в лучшую сторону отразились на душевном благополучии. «Странное дикое место», — сказал он и еще твердил что-то о бандитах-пиндари, тугах и негодяях-маратхи. Я и без того знал, что в старые времена там все кипело, как в дьявольском котле, но полагал, что с тех пор как мы аннексировали эти земли, там должно было стать потише. Манглс в Лондонском Совете по контролю говорил про них как об «умиротворенных под благодетельной властью Компании», но ведь он был напыщенным ослом, с необыкновенным талантом нести всякий вздор по вопросам, в которых считался авторитетом.
Когда я достиг Бандельканда, стало казаться, что Манглс явно ошибался, а Николсон был прав — это была дикая, холмистая страна, густо поросшая джунглями. Вокруг не сыскать белого лица, а рожи туземцев с каждой милей становились все более зловещими. Дороги были такими разбитыми, что повозку ужасно трясло, так что я вынужден был пересесть на моего пони по кличке Пегу. Сам дьявол не нашел бы здесь следов цивилизации — только деревни, окруженные глинобитной стеной и кое-где зловещие замки махараджей, чернеющие на вершинах гор, словно напоминание о том, кто на самом деле владеет этой землей. «Самый твердый орешек к югу от Хайбера» — я готов был поверить в это, осматривая недружелюбные, поросшие джунглями холмы, на которых не было заметно ничего приятнее тигра, крадущегося в отдалении среди колючих зарослей. Вот какой была страна, которой мы «правили» — при помощи одного батальона сомнительной сипайской пехоты и горстки британцев, собирающих налоги.
Сам Джханси, на первый взгляд, меня абсолютно не вдохновил. Он тянулся вдоль дороги, опоясывающей высокий холм и предстал передо мной во всей красе под скучным вечерним небом — массивный форт, башни которого грозно возвышались на скале, и раскинувшийся у ее подножья городок, окруженный стеной. Он был больше, чем я это себе представлял, — окружность его стен должна была составлять не менее четырех миль, а воздух над городом был пропитан дымом тысячи очагов. С одной стороны города виднелись белые линейки британского лагеря и городского управления — Боже, какими маленькими и слабыми они казались под сенью могучего форта Джханси! Я возвратился мыслями в Кабул, вспомнив, как наш лагерь казался карликом по сравнению с Бала-Хиссаром. Но в Кабуле у нас была десятитысячная армия, а спастись удалось лишь единицам. Я подумал, что здесь все будет по-другому: что менее чем в ста милях впереди, вдоль Большого тракта, стоят наши гарнизоны и к тому же Джханси сегодня — часть Британской империи и находится под защитой Сиркара. Но вот защиты что-то не было заметно — только наш до слез маленький поселок, подобный блохе, сидящей на губе льва, и в этой самой цитадели, в которую наши войска никогда не входили, эта старая сука рани плетет против нас интриги, а тысячи дикарей вокруг только и ждут ее слова. Вот, что говорило мое воображение — как будто не достаточно было Игнатьева, головорезов тугов и диких пиндари, предателей-сипаев и мрачных предсказаний Николсона.
Первым моим делом было найти Скина, агента, чей рапорт положил начало всему этому приключению, так что я отправился в управление, представлявшее собой небольшой городок из почти сорока бунгало, окруженных садами, и обычных компаний, собравшихся на верандах, чтобы выпить и поболтать после захода солнца. Здесь стояли в ожидании несколько экипажей с грумами, чтобы везти своих владельцев на обед, и еще парочка офицеров приехала домой верхом. Я прошел мимо них и, по совету старосты-човкидара, направился в маленький Звездный форт, где был офис Скина. По словам човкидара, он все еще был на месте, что утверждало меня в мысли о его добросовестности как агента.
Честно говоря, я рассчитывал, что Скин окажется глупцом или трусом — но он не был ни тем, ни другим. Это был один из тех честных молодых людей, которые всегда рады вам помочь и готовы работать дни и ночи напролет. Пока я представлялся, он смущенно переминался с ноги на ногу и, похоже, был ошеломлен встречей с самим великим Флэши, но его спокойные серые глаза говорили о том, что этот парень не поднимет паники из-за пустяков. Он послал клерков и носильщиков, суетящихся вокруг, чтобы отнести мой багаж на квартиру, побеспокоился о том, чтобы я мог принять ванну, и затем пригласил меня на обед в свое собственное бунгало, за которым не стал терять времени, а сразу перешел к делу.
— Никто, кроме меня, не знает, почему вы здесь, сэр, — важно произнес он, — полагаю, что Каршор, сборщик налогов, что-то подозревает, но он солидный человек и не скажет ни слова. Конечно же, Эрскин, комиссионер в Сагоре, знает об этом все, но больше — ни одна живая душа. — Он замялся. — Я немного не понимаю, сэр, почему они послали именно вас, а не кого-нибудь из Калькутты.
— Видите ли, им нужен убийца, — небрежно сказал я. — Может случиться, что я встречусь с одним русским джентльменом, который проявляет слишком большую активность в здешних местах, а возиться с таким противником — работа не для обычного агента, не так ли? — В конце концов, это было правдой — Пам сам говорил об этом. — Это значит также, что Калькутта, лично вы и комиссионер Эрскин — при всем моем уважении — не имели счастья уладить дела с этой титулованной леди в ее дворце. Затем появились эти лепешки и все начали уговаривать лорда Палмерстона, что лучше всего сюда направить меня.
— Лорд Палмерстон? — глаза Скина округлились от удивления, — я не думал, что это зайдет так далеко.
Я заверил парня, что сам премьер лишился сна из-за его докладов. Он присвистнул и протянул руку за графинчиком.
— Так или иначе, — заметил я, — мне тоже пришлось не поспать из-за вас пару ночей. Главное сейчас — выяснить, не вернулись ли сюда эти русские?
К моему удивлению, он выглядел сконфуженным.
— Правду говоря, сэр, я и не знал, что они где-то рядом. Это сообщение пришло из Калькутты — один из наших людей на границе выследил, что они трижды ездили сюда — так меня информировали. Но если бы не это, я бы нипочем не догадался.