Флейта Аарона. Рассказы
Шрифт:
Что-то хрустнуло. Он вздрогнул и подхватил выпавшую изо рта трубку. Вытолкнув языком откушенный от нее кусок мундштука, вынул его изо рта и принялся разглядывать. Потом загасил трубку и отряхнул пепел с жилета. И затем уже поднял голову.
— Я хочу знать, — сказал он. Его окаменевшее, обезображенное лицо было землисто-бледным.
Они не смотрели друг на друга. Она знала, что сейчас он распалился. Сердце его тяжело билось. Она ненавидела его, но не могла сопротивляться. Внезапно она подняла голову и накинулась на него.
— Какое
Он посмотрел на нее. Ее до боли поразили его измученные глаза, его окаменевшее лицо. Но ее сердце быстро ожесточилось. Никогда она его не любила. И сейчас не любит.
Она вновь резко вскинула голову, подобно существу, пытающемуся освободиться. Ей нужно было от этого освободиться. Не столько от него, сколько от этого, от чего-то, что она сама на себя взвалила и что так ужасно связывает ее. И поскольку связь эту она закрепила сама, избавиться от нее очень трудно. Но сейчас она ненавидела все и жаждала разрушения. Он стоял спиной к двери, не отступая, словно собирался вечно противоборствовать ей, покуда она не прекратит существование. Она посмотрела на него. Глаза ее были холодны и исполнены враждебности. Его руки рабочего раскинулись на панелях двери, что была у него за спиной.
— Ты знаешь, что я раньше здесь жила? — начала она жестким голосом, словно желая уязвить его.
Он весь подобрался и утвердительно кивнул.
— Так вот, я была компаньонкой мисс Бёрч из Торрил-Холла… они с пастором были друзьями, а Арчи — сын пастора.
Наступило молчание. Он слушал, не понимая, что происходит. Он не сводил глаз с жены, которая скорчилась на кровати в своем белом платье и старательно сгибала и разгибала его подол. Ее голос был исполнен враждебности:
— Он был офицером — младшим лейтенантом, потом он поссорился с полковником и ушел из армии. Так или иначе, — она дергала подол; муж стоял не шелохнувшись, наблюдая за ее движениями, от которых бешенство разливалось по его жилам, — он страшно любил меня. И я тоже… страшно.
— Сколько ему было лет? — спросил муж.
— Когда — когда я только познакомилась с ним? Или когда он уехал?..
— Когда ты только познакомилась с ним.
— Когда я только познакомилась с ним, двадцать шесть… сейчас… ему тридцать один… почти тридцать два… потому что мне двадцать девять, а он почти на три года старше…
Она подняла голову и посмотрела на противоположную стену.
— И что дальше? — сказал муж.
Она набралась твердости и безжалостно сказала:
— Мы были почти что обручены около года, хотя никто об этом не знал… по крайней мере… об этом поговаривали… но… не объявляли. Потом он уехал…
— Он бросил тебя? — жестко сказал муж, которому хотелось, причинив боль, принудить ее к общению с собой. Сердце ее вскипело от ярости.
— Да, — сказала она тогда, чтобы разозлить его. Он переминался с ноги на ногу, громко прерывисто дыша. Какое-то время стояло молчание. — Потом, — продолжала она, и от боли
— Это случилось до того, как ты закрутила со мной? — сказал муж.
Ответа не последовало. Какое-то время оба молчали. А он-то не понимал. Он сощурил глаза.
— Так что ты посетила места своих прежних шашней? — сказал он. — Вот зачем тебе утром понадобилось идти одной!
Она ничего не отвечала ему. Он прошел от двери к окну. Встал, заложив сзади руки, спиной к ней. Она смотрела на него. Его руки показались ей грубыми, затылок — плебейским.
В конце концов, чуть не против своей воли, он повернулся и спросил:
— Как долго у вас с ним продолжалось?
— Что ты хочешь сказать? — холодно ответила она.
— Я хочу сказать, как долго у вас это с ним продолжалось?
Она подняла голову, отвернув от него лицо. Она отказывалась отвечать. Потом сказала:
— Я не знаю, что ты хочешь сказать словом «продолжалось». Я любила его с первых дней нашего знакомства… это началось через два месяца после того, как я поселилась у мисс Бёрч.
— И, как ты полагаешь, он тебя любил? — с нескрываемым ехидством спросил он.
— Я знаю, что любил.
— Откуда ты знаешь, если он не пожелал больше знаться с тобой?
Последовало долгое молчание, полное ненависти и страдания.
— И как далеко у вас зашло? — спросил он наконец испуганным, сдавленным голосом.
— Мне отвратительны твои вопросы вокруг да около! — воскликнула она, вне себя от его измывательств. — Мы любили друг друга, и мы были любовниками — были. И мне все равно, что ты думаешь, — что тебе за дело до этого? Мы были любовниками до того, как я вообще познакомилась с тобой…
— Любовниками… — повторил он, белый от бешенства. — Ты хочешь сказать, что поразвлекалась с военным, а потом заявилась ко мне, чтоб я на тебе женился, когда он тебя…
Она сидела, глотая горечь. Наступило долгое молчание.
— Ты хочешь сказать, что тогда ты пошла… на все? — еще не веря, спросил он.
— Ну, а что я еще могу, по-твоему, иметь в виду? — грубо выкрикнула она.
Он съежился, побледнел, как-то обезличился. Наступило долгое, скованное беспомощностью молчание. Казалось, он сделался меньше.
— Ты не подумала сообщить мне все это до того, как я на тебе женился, — наконец произнес он с горькой иронией.
— Ты никогда меня не спрашивал, — ответила она.
— Я никогда не думал, что есть такая необходимость.
— Ну, значит, тебе следовало подумать.
Он стоял с ничего не выражавшим, окаменевшим в почти детской гримасе лицом, в голове у него роем кружились мысли, сердце обезумело от муки.
Неожиданно она добавила:
— Я сегодня видела его. Он не умер. Он сошел с ума.