Флибустьерское море
Шрифт:
– Лучше умереть!
Во всем ее облике было столько решимости, что Морган опять отступил. В тот вечер гордая испанка получила на ужин лишь хлеб и воду. А на следующее утро ее отвели из дивных покоев в темницу, благо во дворце их было в избытке. Испанские художники изображали потом «панамскую даму» прикованной к стене рядом со скелетом в цепях, но эти художества не стоит принимать за чистую монету. Как бы то ни было, донья Эрмоса провела несколько дней в каменном мешке, после чего Морган передал ей, что она должна выплатить выкуп в 30000 реалов, иначе ее заберут пленницей на Ямайку.
Донья Эрмоса вновь увидела дневной свет 14 февраля 1671 года. В то утро Морган отдал приказ экспедиции покинуть Панаму.
Флибустьеры уводили с собой толпу пленников, по большей части негров-рабов. То был очень удобный товар, двигавшийся своим ходом. Вместе с ними шли несколько десятков испанцев, мужчин, женщин и детей, за которых Морган не получил выкупа.
– Еще есть время, и вам, возможно, не придется ехать на Ямайку. Но – торопитесь, – предупредил он.
Как и во всех предыдущих походах, адмирал разрешил пленным отправить послания родственникам и друзьям. Людской поток тянулся по тропе, каждый день умирали дети. Донья Эрмоса брела одна. Соотечественники ненавидели ее за те блага, которые якобы расточал перед ней Морган, – послушать их, она имела в своем распоряжении целый дворец, купалась в немыслимой роскоши, слуги ползали перед ней на коленях. Ее же считали виновницей всех бед: почему она не уступила пирату? Он мог бы расчувствоваться и пощадить их. Каменный мешок и голодный рацион последних дней были не в счет, да они и не верили ее злоключениям. Даже теперь, когда Морган выказывал полное пренебрежение к ней, пленники донимали донью Эрмосу попреками: почему она не попросит адмирала распорядиться идти помедленнее, сократить дневные переходы, давать больше еды и питья?
Сломленная морально, донья Эрмоса в отчаянии шлет адмиралу записку. Никакого ответа. Пленники понимали, что у Моргана в эти дни были другие заботы, кроме как судьба испанцев. Среди флибустьеров росло недовольство, оно выливалось в открытую вражду, причем предлог неизменно был один и тот же:
– Кое-кто успел набить золотом полные карманы!
Дошло до того, что в один прекрасный день Морган распорядился отвести пленников подальше, а всем флибустьерам раздеться догола на опушке и обыскать одежду друг друга. Сам он первым подал пример. Духота сельвы растопила все кастовые различия, больше не было командиров и подчиненных, люди обрели первородный облик, обнажив – в буквальном смысле – свою натуру.
Обыск удовлетворил не всех: часть флибустьеров ворчала, что, добравшись до Панамы, надо было двигаться дальше в Перу. Вот уж где золото можно грести лопатой, они бы купались в золоте, стали бы властелинами мира! Отягощенные сказочной добычей и, не будучи в состоянии извлечь из нее подобающих удовольствий, пираты предавались алчным мечтаниям.
Донья Эрмоса добилась аудиенции у Моргана, когда экспедиция вошла в сожженное селение Крус. Там они пробыли три дня. Понукаемые флибустьерами черные рабы перегружали добычу в шлюпки и пироги, оставленные здесь под присмотром. Адмирал принял донью Эрмосу в одном из уцелевших от огня королевских складов. Он выглядел усталым и озабоченным. Вначале она попросила его облегчить участь соотечественников, на что он ответил, что, поскольку выкуп за большинство уплачен, они сегодня же будут освобождены. Затем донья Эрмоса рассказала, как ее предали и обобрали двое монахов, которых она послала за собственным выкупом: возвратившись с деньгами, они заплатили их за собрата-монаха.
– Куда они делись? Когда ушли?
– Немногим более двух часов назад.
За монахами отрядили погоню. Пойманные, они тут же во всем сознались.
– Молитесь, – сказал им Морган, – завтра утром ваши души предстанут перед Господом.
Напрасно донья Эрмоса умоляла сохранить им жизнь. Казнь состоялась на заре следующего дня. Тела монахов
Флибустьеры погнали пленных к реке. В толпе негров осталась лишь горстка испанцев, которым не удалось заплатить за свое освобождение.
– Отчего вы плачете? – осведомился Морган у доньи Эрмосы.
– Я погибла. Казнь двух монахов лишила меня последней надежды получить новый выкуп. Лучше бы вы повесили меня вместо них.
Трудно вообразить в точности мысли, кружившиеся в тот момент в тяжелой голове адмирала. Вожак разбойников, он полностью разделял их психологию. В минуты ярости он не щадил никого и ничего. Сейчас перед ним стояла женщина, отказавшаяся стать его наложницей, чем, несомненно, задела его самолюбие. Она находилась в полной его власти. Однако Морган возглавлял поход, и в его нелегкую задачу входило поддержание дисциплины в войске, принципиально отрицавшем всякое подчинение и дисциплину. Для этого требовался непререкаемый авторитет предводителя. Отправить красавицу испанку на Ямайку, где она будет продана на рынке, как рабыня, и достанется кому-то после того, как не досталась ему, – на это он не мог решиться. Выкупить ее для себя тоже было невозможно по очевидным причинам. Присутствие доньи Эрмосы среди пленников превращалось в проблему. Решать ее надо было быстро, поскольку Морган собирался делить добычу по прибытии в крепость Сан-Лоренсо, в устье реки Чагрес. Как поступить?
Его вошедший в легенду рыцарский жест, я полагаю, следует рассматривать как просто наиболее рациональное решение. Этого человека всегда отличал продуманный подход – с самого первого дня, когда он прибыл в Порт-Ройял семь лет назад.
– Донья Эрмоса отправится в Панаму с теми, кто уплатил выкуп. Дайте ей мула.
На этом кончается романтическая история «панамской дамы». Флибустьеры со всем добром погрузились в лодки. А маленькая группа пленных двинулась в противоположном направлении. Измученные, покрытые язвами, облепленные мухами мулы и разоренные, униженные люди возвращались на пепелище. Но радость обретенной свободы переполняла их сердца. Они говорили наперебой о том, как будут отстраивать заново город, и действительно сделают это, не ведая, что через пятнадцать лет их ждет новое нашествие.
На таком же жалком, как и у всех, муле ехала домой «панамская дама», но сколько в ней было грации, несмотря на мятую одежду и утомление. Поглядим же ей вслед, а если она обернется, постараемся запомнить ее лицо – одно из немногих благородных лиц среди скопища грубых и жестоких физиономий этой эпопеи.
СТАТУЯ МОРГАНА
Почему, ну почему, Генри Морган, не умер ты сейчас, после блистательно проведенной и поистине грандиозной флибустьерской операции? Тебе удалось бы сохранить легендарный образ, избежать многих невзгод и мучительного конца. Но Историю надлежит писать целиком.
Первый взрыв недовольства адмиралом произошел по возвращении в Сан-Лоренсо, когда Морган объявил, сколько денег приходится на рядового участника: 200 пиастров. Эксмелин пишет – «по десять ливров, в то время как все рассчитывали получить самое меньшее по тысяче реалов». Общая добыча оценивалась в 6 миллионов крон, а доля Моргана – в 400000 песо. Я намеренно привожу здесь наименования различных денежных единиц из разных источников. Возможно, специалист в бухгалтерском деле сможет привести их в соответствие с современной валютой – мне это не удалось. Укажу лишь, в какой пропорции производился дележ. Каждый капитан получал восемь солдатских или матросских долей. Королю причиталась пятнадцатая часть общего дохода, герцогу Йоркскому, недавно назначенному первым лордом Адмиралтейства, – десятая; самому Моргану полагалась сотая часть, составившая 750 пиастров, которые принято приравнивать к доллару.