Флибустьеры
Шрифт:
— Ну что ж, если так, то берегитесь! Предупреждаю, что я вызываю вас обоих. Француз нисколько не будет смущен, если увидит перед собой двух мексиканских бандитов.
— Ну, как хотите.
— Вперед!
— Вперед!
Три всадника пришпорили своих коней и рванулись с места. Съехавшись, они обменялись выстрелами из пистолетов и схватились за сабли.
Борьба была непродолжительна, но жестока. Один из неизвестных, получив легкую рану, был унесен своим конем и исчез в облаке пыли. Граф был задет пулей. Гнев его перешел в ярость. Он всеми силами старался уложить своего противника или сделать его, по крайней мере, неспособным к бою. Оказалось, однако, что этот противник был чрезвычайно силен, обладал необычайной ловкостью и ни в чем не уступал графу.
Этот человек с глазами, как уголья, горевшими сквозь прорези в маске, ездил вокруг него с необычайной быстротой, заставляя своего коня делать самые смелые вольты, колол противника, наносил удары и с невероятной ловкостью увертывался от ответных.
Граф чувствовал, что ничего не может поделать с таким неутомимым врагом, движения его потеряли уверенность, глаза застилал туман, на лбу выступил крупный пот. А противник все усиливал быстроту и стремительность натиска. Он сохранял полное молчание, и графу начинало казаться, что в этом таинственном нападении есть что-то дьявольское. Исход битвы, печальный для графа, неумолимо приближался, но вдруг он почувствовал, что на плечи его упала петля, и не успев освободиться от нее, он сразу был выбит из седла и так сильно упал наземь, что лишился сознания и не мог сделать ни малейшего движения.
Второй незнакомец, проехав некоторое расстояние бешеным галопом, сумел в конце концов справиться с лошадью. Во всю прыть вернулся он к месту битвы. Ни его товарищ, ни граф, увлеченные борьбой, не заметили его приближения. Решив, что настал момент положить конец битве, он достал реату и набросил ее на графа.
Увидев своего противника на земле, незнакомец соскочил с коня и подбежал к нему.
Первым делом он освободил графа от стягивавшей его петли, затем стал растирать ему грудь, стараясь восстановить дыхание. Это продолжалось недолго.
— А-а! — проговорил граф, открыв глаза, и губы его сложились в горькую улыбку. Он поднялся и скрестил руки на груди. — Вот что вы называли честным боем?
— Вы сами были причиной того, что случилось, — невозмутимо отвечал незнакомец, — так как вы не согласились принять моих условий.
Француз не нашел нужным продолжать спор, он только пожал плечами с видом крайнего презрения.
— Ваша жизнь в моих руках, — продолжал его противник.
— Да, вы устроили мне гнусную засаду, но что делать! Убейте меня, и покончим с этим.
— Я не хочу убивать вас.
— Что же хотите вы?
— Сообщить вам одну вещь.
— Мне?
— Вам.
Граф расхохотался.
— Вы, должно быть, сумасшедший, милейший.
— Вовсе нет. Выслушайте внимательно, что я вам скажу.
— Если при этом я могу надеяться, что, исполнив ваше требование, я избавлюсь от вашего присутствия, то говорите.
— Хорошо. Сеньор граф де Лорайль, ваше прибытие в эту страну причинило горе двум лицам, — с мексиканским акцентом проговорил незнакомец.
— Вы смеетесь надо мной, что ли?
— Я говорю серьезно. Дон Сильва де Торрес предложил вам руку своей дочери?
— Что за дело вам до этого?
— Отвечайте на вопрос.
— Да, это правда, скрывать не буду.
— Донья Анита не любит вас.
— Откуда вам это известно? — спросил граф с вызывающей насмешкой.
— Я знаю это. Я знаю также, что она любит другого.
— Вы это знаете?
— Да, а также то, что и этот другой ее любит.
— Тем хуже для него, так как, клянусь, я не уступлю ее никому.
— Вы ошибаетесь, сеньор граф, — опять со своим акцентом возразил мексиканец, — вы или уступите ее, или умрете.
— Ни то ни другое! — закричал в исступлении граф, оправившись от полученного им удара. — Повторяю вам, что я женюсь на донье Аните. Если она меня не любит — в чем я сомневаюсь, однако, — пусть так. Это очень грустно. Надеюсь, что со временем она изменит свое отношение ко мне. Этот брак мне кажется подходящим, ничто не может заставить меня отказаться от него.
Незнакомец слушал его в состоянии крайнего возбуждения, его глаза метали молнии, он яростно ударял ногой в землю. Тем не менее он сделал над собой усилие и отвечал медленно и твердо:
— Помните, кабальеро, что вы делаете. Я дал себе слово предупредить вас и предупреждаю открыто и честно! О, если бы Бог вразумил вас, если бы слова мои нашли отклик в вашем сердце и вы им последовали!.. Как только мы вновь еще раз сойдемся, один из нас двоих умрет.
— Будьте спокойны, я буду впредь осторожен. Только предупреждаю вас, что вы напрасно упускаете случай убить меня, другого такого вам не представится.
Оба всадника вскочили на лошадей.
— Граф де Лорайль, — прибавил говоривший доселе незнакомец, наклоняясь к графу, — в последний раз говорю вам, берегитесь, я имею громадное преимущество перед вами: я знаю вас, а вы меня не знаете. Мне всегда, как только я захочу этого, легче найти вас! Мы потомки индейцев и испанцев; мы глубоко ненавидим и не забываем врагов наших! Берегитесь!
Слова свои незнакомец закончил ироническим поклоном графу, захохотал, вонзил шпоры в коня и исчез с головокружительной быстротой, сопровождаемый своим молчаливым спутником.
Граф следил за ними задумчивым взглядом. Когда они исчезли в предрассветных сумерках, он тряхнул несколько раз головой как бы для того, чтобы отогнать мрачные мысли, поднял свою саблю и пистолеты, которые лежали на земле, взял под уздцы лошадь и медленными шагами направился к пулькерии, вблизи которой происходила борьба.
Свет, струившийся из щелей между досками двери, песни и смех, раздававшиеся внутри, дали ему повод думать, что он найдет в этом доме временное убежище.
— Гм! — рассуждал он сам с собой. — Этот бандит говорил правду, он знает меня, а я не могу найти его. Слава Богу! Вот и настоящая, неподдельная ненависть ко мне! Ба-а! — прибавил он после некоторого раздумья. — Что за важность! я чувствую себя очень счастливым, мне как раз не хватало врага! Честное слово, этот молодец подоспел очень кстати. Но если бы даже сам ад ополчился на меня, клянусь, и это не заставило бы меня отказаться от руки доньи Аниты.