Флибустьеры

Эмар Густав

В это время как будто само Небо услышало его слова и пожелало прийти ему на помощь. Произнося последние слова, Тигреро машинально огляделся по сторонам. Прерия лежала окутанная тьмою, но неподалеку от того места, где они расположились, он заметил светящуюся точку, которая два раза поднималась к небу из высокой травы, описывая каждый раз странные, причудливые линии в воздухе. В то же время его привычное ухо различило тихое ржание лошади.

— Странно, — проговорил он будто сам с собою, — что бы это значило? Не сигнал ли это? Но мы здесь одни, вчера весь день я не мог обнаружить ни малейшего следа. Что же это за свет показался и сейчас же исчез? И это ржание?..

— Что с вами, дорогой мой? — заботливо спросила его донья Анита. — Вы чем-то обеспокоены. Не угрожает ли нам какая-нибудь опасность? Говорите, вы знаете, я не из трусливых, а рядом с вами разве может что-то испугать меня? Не скрывайте ничего. Происходит что-то необыкновенное, не правда ли?

— Да, правда, — отвечал дон Марсиаль, — происходит что-то не совсем обыкновенное, но успокойтесь, опасности нет никакой.

— Но что же это такое? Я ничего не вижу.

— Смотрите! — проговорил дон Марсиаль, показывая рукой в направлении привлекшего его внимание места.

Девушка внимательно посмотрела в ту сторону и увидела то, что несколько раньше заметил дон Марсиаль. В траве засветился слабый свет и описал в воздухе замысловатую линию.

— Это сигнал, несомненно, — заметил Тигреро, — кто-то засел там.

— Разве вы кого-то ждете? — спросила она его.

— Никого, но только мне кажется, что этот знак относится ко мне.

— Не забывайте, что мы находимся в прерии и, по всей вероятности, окружены индейскими отрядами. Может быть, это они переговариваются между собой при помощи этого света, который мы видели уже два раза.

— Нет, донья Анита, вы ошибаетесь. В настоящее время вокруг нас не может быть ни одного индейского отряда. Мы одни, совершенно одни.

— Откуда вам это известно? Ведь вы ни на минуту не отходили от нас и не можете знать, что делается вокруг.

— Донья Анита, дорогая моя, — отвечал дон Марсиаль торжественным голосом. — Прерия есть великая книга Господня, на ней Бог запечатлел неизгладимые письмена, которые тот, кто привык к жизни в ней, может читать легко и свободно. Ветер, шумящий среди деревьев, ручей, катящийся по песку, птица, летящая в воздухе, лань или бизон, пасущийся в высокой траве, аллигатор, лениво валяющийся на брюхе в иле, — все это для меня знаки, которые никогда не обманут. Два дня, как мы не встречаем ни одного следа индейцев. Бизоны и другие животные, которые попадались нам, пасутся спокойно, не выказывая ни малейшей тревоги, птицы также не выражают никакого волнения, аллигаторы почти совершенно зарылись в ил. Все эти живые существа чуют приближение человека, и особенно индейца, на значительном расстоянии, и как только почувствуют его, убегают и скрываются со страшной быстротой — такой страх внушает им венец творения — человек. Повторяю вам, мы здесь одни, совершенно одни, сигнал может относиться только ко мне. Вот он повторяется опять, смотрите.

— Да, да, верно, я вижу.

— Надо узнать, что мне хотят сообщить! — воскликнул он громко и взялся за карабин.

— О! Дон Марсиаль, умоляю вас, будьте осторожны, будьте благоразумны. Подумайте обо мне, — прибавила она с беспокойством.

— Не волнуйтесь, донья Анита, я слишком опытный охотник, чтобы попасться на какую-нибудь грубую уловку. Я мигом.

И не слушая более молодой девушки, которая старалась мольбами и слезами удержать его, дон Марсиаль быстро поднялся и сбежал, чутко прислушиваясь ко всему окружающему, с холма.

Спустившись вниз, Тигреро остановился, чтобы осмотреться. Бивак был расположен на расстоянии двух полетов стрелы от берега Рио-Хилы, почти напротив большого острова, представляющего собой громадный обломок скалы, несколько напоминающий своими очертаниями человеческую фигуру, почему индейцы называли его Господином Человеческой Жизни.

Во время своих набегов на мексиканские территории индейцы никогда не забывали останавливаться на этом острове, чтобы принести жертву — обряд, состоящий в том, что в воду бросались с подходящими к случаю плясками такие предметы, как табак, волосы и птичьи перья.

Эта скала издали имеет чрезвычайно живописный вид. Здесь расположены две естественные пещеры, каждая около сорока шагов в ширину, стены их вверху сходятся в виде свода.

Что особенно возбудило любопытство Тигреро и заставило его убедиться в значении замеченного им сигнала, так это то обстоятельство, что сигнал посылался с описанного здесь острова. Этого он никак не мог объяснить себе, так как знал, что индейцы испытывают к этому месту религиозный страх, и ни один индейский воин, как бы храбр он ни был, не осмелится перебраться на него ночью. Это и подбивало его разгадать тайну.

Высокая жесткая трава буйно разрослась до самого берега реки. Скрываясь сначала в траве, затем в густой чаще корнепусков, лиан, плюща, Тигреро незаметно проскользнул к самому краю воды и так тихо зашел в нее, что самое чуткое ухо не могло бы слышать его движения.

Погрузившись в воду, он поплыл к острову, работая одной рукой, а другой держа над водой карабин. Скоро он достиг того места, где хотел выйти на берег.

Выбравшись на остров, он пополз между кустами, прислушиваясь к малейшему шуму и внимательно вглядываясь в густую тьму.

Он никого не увидел, ничего не услышал и направился к одной из пещер, перед входом в которую он заметил горевший костер. Около костра сидел человек, подперев рукой подбородок, и так спокойно курил, как будто он находился в пулькерии в Гуаймасе.

Дон Марсиаль с минуту вглядывался в этого человека, но затем, едва сдержав радостное восклицание, быстро, уже больше не скрываясь, подошел к нему.

В сидевшем у костра он узнал своего доверенного, леперо Кукареса.

Шаги приближавшегося Тигреро заставили того быстро обернуться.

— Э! Добро пожаловать, дон Марсиаль! — воскликнул он. — Вот уже целый час я бьюсь, подаю вам сигналы, какие только могу, а вы даже не замечаете их.

— Compadre, — весело отвечал дон Марсиаль, — если бы я знал, что это ты, то давно был бы тут, но я вовсе и не ожидал тебя…

— Вы правы. Мы находимся в местах, где никакая предосторожность не помешает.

— Ну, есть что-то новое? — обратился к нему с вопросом Тигреро, садясь перед огнем, чтобы обсушиться.

— Caspita! Есть ли что-то новое?! Да разве я был бы здесь, если бы не было ничего нового?