Флибустьеры
Шрифт:
— Послушайте меня, сеньор граф, не рискуйте углубляться со своими храбрыми солдатами в эту неумолимую пустыню. Никто из вас не выберется оттуда.
— Однако апачи не храбрее нас, не лучше снабжены всем, чем мы, не правда ли?
— Да, правда.
— Ну так вот, они проходят через дель-Норте с севера на юг и с востока на запад, и это не раз в году и не десять, а всякий раз, как им придет в голову подобная фантазия.
— Но не забывайте, какой ценой достается им это, сеньор граф! Посчитайте, сколько трупов людей и животных оставляют они на пути, по которому проходят! А кроме того, не стоит равняться с этими нехристями. Пустыня — их дом, они знают ее самые сокровенные тайны.
— Итак, — нетерпеливо вновь перебил его граф, — по-вашему…
— По-моему, — заключил Блаз Васкес, — апачи, напав на вас два дня тому назад и отступив, готовят вам ловушку, они хотят завлечь вас по своим следам в пустыню дель-Норте в полной уверенности, что вы не только не настигнете их, но еще сами со своими людьми погибнете там.
— Однако согласитесь со мной, мой дорогой дон Блаз, — уже совсем иным тоном заговорил граф, — ведь странно, если между всеми вашими пеонами не найдется ни одного, который бы мог указать нам дорогу в этой пустыне. Ведь это же мексиканцы, pardieu!
— Совершенно верно. Но я уже несколько раз имел честь говорить вам, что все они костеньо и сами впервые зашли так далеко внутрь страны.
— Ну, так как же быть? Что делать? — в страшном колебании вопрошал граф.
— Возвратиться в колонию, — подал совет капатас, — другого средства я не вижу.
— А донья Анита? Что же, мы так и бросим ее, оставив безутешным старика?!
Блаз Васкес нахмурил брови, на лбу его появились складки. Он отвечал серьезным голосом с глубоким волнением:
— Граф, я рожден на земле семейства Торресов, никто более меня не предан душою и телом тем, чьи имена вы только что произнесли. Но что можно сделать перед невозможностью? Идти в пустыню в тех условиях, в которых мы сейчас находимся, значило бы искушать Бога. Не следует рассчитывать на чудо, а только чудом мы можем пройти через пустыню целыми и невредимыми.
Воцарилось тягостное молчание. Эти слова произвели на графа такое глубокое впечатление, что, несмотря на все усилия, он никак не мог от него отделаться. Леперо угадал, что происходит в душе его, и, подойдя, вкрадчиво произнес:
— Почему же вы не предупредили меня, сеньор граф, что вам нужен проводник?
— Зачем?
— Разве вы забыли, что я взялся проводить вас к донье Аните?
— А вы знаете дорогу?
— Да — настолько, насколько может знать ее человек, дважды прошедший по ней.
— Слава Богу! — воскликнул вне себя от радости граф. — Вопрос решен, мы выступаем, ничто больше нас не удерживает. Диего Леон, распорядитесь, чтобы дали сигнал к сбору в поход, а вы, дружище, будете нашим проводником. Впоследствии вы будете иметь случай убедиться в моей благодарности.
— О! Положитесь на меня, граф, — отвечал леперо со своей наглой, коварной усмешкой, — уверяю вас, что вы прибудете благополучно.
— Это нам только и нужно.
Блаз Васкес, сам не отдавая себе отчета (как все честные натуры в присутствии мерзавцев), чувствовал в душе необъяснимые недоверие и отвращение к леперо. Он ощутил это с того самого момента, когда Кукарес появился среди них прошлой ночью. Услышав, что между ним и графом установились какие-то близкие отношения, он сильно обеспокоился и некоторое время внимательно присматривался к леперо, затем отозвал графа в отдаленный угол залы. Граф последовал за ним. Капатас обратился к нему шепотом:
— Берегитесь, этот человек вас обманывает.
— Вы его знаете?
— Нет, но в том, что он мерзавец, я уверен.
— Почему?
— Что-то говорит мне это.
— А есть у вас доказательства?
— Никаких.
— Ну, так вы с ума сошли, дорогой дон Блаз! От страха вы совсем голову потеряли.
— Дай Бог, чтобы я ошибался!
— Слушайте, вас ничто не принуждает идти с нами. Оставайтесь здесь и ждите нас. Таким образом, что бы ни случилось, вы не подвергнетесь тем опасностям, которые, по-вашему, угрожают нам.
Капатас выпрямился с решительным, гордым видом.
— Довольно, дон Гаэтан, — холодно ответил он графу. — Предостерегая вас, я действовал, как велит мне моя совесть. Вы вольны принимать или не принимать в расчет мои слова. Вы свободны, а я лишь исполнил свой долг, как и должен был поступить. Вы желаете идти вперед? Я последую за вами и надеюсь, скоро мне удастся доказать вам, что если я благоразумен, то это не значит, что я трус. Когда надо, я храбр, какая бы опасность ни грозила мне.
— Благодарю вас, — с чувством отвечал тронутый этой речью граф, горячо пожав руку Блазу. — Я был уверен, что вы не покинете меня.
В этот момент снаружи послышался сильный шум, и лейтенант Диего Леон быстро вошел в залу.
— Что с вами, лейтенант? — холодно обратился к нему граф. — Почему у вас такой растерянный вид? Зачем вы пришли сюда?
— Капитан, — задыхающимся голосом проговорил лейтенант, — отряд взбунтовался.
— Как! Вы говорите, что взбунтовались мои солдаты? Все до единого?
— Да, капитан.
— Ах! — и граф в смущении стал нервно крутить свои усы. — А вы не знаете, чего они хотят, отчего взбунтовались?
— Они не хотят идти в пустыню дель-Норте.
— Любопытно посмотреть на все это, — проговорил граф, делая шаг по направлению к выходу.
— Стойте, капитан! — разом крикнули все офицеры, преграждая ему дорогу. — Люди ожесточились, они могут совершить ужасное преступление.
— Милостивые государи, прошу оставить меня в покое! — проговорил граф, стараясь сохранить спокойное выражение лица и жестом отстраняя своих подчиненных. — Они меня еще не знают. Я покажу этим бандитам, что в состоянии командовать ими.