Флирт и ревность
Шрифт:
Он как раз разрывал очередной конверт. Он вытащил оттуда письмо и, нахмурившись, стал читать, потом взглянул на Сайан и резко выпалил:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Она ожидала услышать все, что угодно, но только не это. Она чуть не уронила чашку с кофе, которую все еще держала в руке, и спросила:
— А почему ты делаешь мне предложение именно сейчас?
Лэнгли встал. Вид у него был самый что ни на есть разнесчастный.
— Все не так, да? — сказал он. — И время, и вообще все. Почему я не спросил тебя об этом вчера, когда мы были на Денистонском утесе?
Да, там обстановка была куда романтичней.
— Не знаю, — ответила Сайан. — А почему ты вчера не спросил? И зачем было так торопиться с этим сегодня? Что такого произошло от вчерашнего вечера до сегодняшнего утра?
— Какой же я дурак, не следовало этого так делать. Я не хотел. Я хотел сделать тебе предложение, но не так скомканно, как вышло.
— Так что же произошло со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра?
— Барни…
— Да? — Она говорила очень тихо. Ей казалось, что у Барни Холлиза достаточно своих неприятностей на этом фронте, чтобы лезть еще и в чужие дела. Если у них с Лэнгли состоялся мужской разговор и Барни начистоту решил ему выложить, что Сайан умирает от любви к Лэнгли, то она, прости господи, просто пойдет и убьет его! — Что Барни тебе сказал?
— Он вернулся домой только за полночь. Я думал, что он был дома. А когда он пришел, я спросил его, где он был все это время. И он сказал мне, что работал в складской комнате, в лавке.
— Так оно и было.
— Значит, он был там, когда ты пошла в свою комнату?
— Да.
— Ждал тебя?
Она начала смеяться, но потом передумала:
— Нет.
— Но ты с ним говорила?
— Мы с ним обменялись, наверное, полудюжиной слов.
— Но он был там, и довольно долго.
— Не у меня в комнате.
— В соседней. Между ними даже нет двери.
Она подумала, что это должно ей даже льстить. Это ясно доказывало предположение Барни о том, что немного ревности поможет Лэнгли проснуться. Она должна быть благодарна Барни, что тот не остался работать на всю ночь. Если Лэнгли был так серьезно озабочен тем, что Барни вернулся после полуночи, то кто знает, что случилось бы, если бы Барни явился домой на рассвете.
Все это было безумием. Она чувствовала, что ее распирает от смеха, но знала, что если улыбнется, то не удержится от того, чтобы хихикнуть, а у нее было такое предчувствие, что Лэнгли, пожалуй, не найдет во всем этом ничего забавного.
— Помнишь Натали? — спросила она. — Барни к ней очень расположен, я думаю, он в нее серьезно влюблен.
— Барни ни в кого не влюблен. Он никогда ни в кого не влюблялся и никогда никого не полюбит. Он вообще не знает, что такое любовь.
Она никогда не слышала, чтобы Лэнгли говорил с такой горечью. Он выглядел уставшим, почти старым, и она нежно проговорила:
— Может быть, он этого просто не показывает, но я точно знаю, что он любит тебя и Эмили.
— По-своему — возможно. Барни всегда удавалось заставить людей любить себя, он даже особо не прикладывал к этому усилий, и потому ему было на это наплевать. Он мой брат, я могу сделать для него все, что угодно, но я знаю, каким он может быть черствым и бессердечным.
У нее не было никаких сомнений, что Лэнгли знал, о чем говорил. Он подошел к окну и стоял там, слегка сгорбившись, глядя на широкий двор.
— Вчера вечером я попросил его держаться от тебя подальше, и он рассмеялся.
Сайан и сама сейчас чуть не рассмеялась. Но она понимала, что Лэнгли наверняка провел бессонную ночь в самых мрачных размышлениях и ему так нужно было утешение, он так хотел развеять страхи, что Барни вообще-то мог и не смеяться, а все толком объяснить. Она сказала:
— Потому что это просто глупости, он наверняка подумал, что ты шутишь.
— Когда ты будешь носить мое кольцо, он поймет, что это была не шутка.
— Так вот почему ты так поспешно сделал мне предложение — чтобы спасти меня от Барни?
— Нет! — Он резко повернулся к ней от окна.
Естественно, он сделал ей предложение, потому что он ее любит, но причина, по которой он сделал его так торопливо, состояла в том, что он хочет уберечь ее от посягательств Барни, и это было чересчур благородно. Она посмотрела на него и почувствовала, как всю ее наполняет нежность к нему, ей захотелось обнять его и успокоить. Ему нужно было утешение, он был такой чувствительный, такой ранимый.
В салоне зазвенел звонок.
— Черт возьми, — в бешенстве прошипел Лэнгли. — Сайан, так выйдешь ты за меня или нет?
— Может быть, когда ты попросишь меня в следующий раз.
— А сколько тебе нужно времени, чтобы подумать?
Ей нужно было не столько время, сколько другая обстановка. Она чувствовала, что поступает правильно, желая, чтобы момент, когда Лэнгли попросит ее руки, был результатом их взаимного порыва, а не вчерашней ссоры с Барни.
Она улыбнулась и положила руку на плечо Лэнгли:
— Мы еще раз съездим на Денистонский утес. — Это было обещание. — Пойду посмотрю, кто там так рвется. Обычно у нас не бывает таких нетерпеливых покупателей.
И она поспешила к входной двери, думая тем временем, почему она не согласилась сразу, ведь совершенно не важно, что подтолкнуло его сделать предложение. Барни сказал бы, что она поступила как дурочка, и Фиона с ним согласилась бы, да так сказал бы любой, так что лучше пока об этом помолчать. Это был очень приятный секрет. Лэнгли только что попросил ее выйти за него замуж и скоро еще раз попросит, и она скажет «да», и тогда они расскажут об этом всему миру.