Флора и фауна
Шрифт:
А в-пятых, этот Гарик прав — врагов у меня достаточно и спешить на встречу с ними не стоит.
Я кивнула, с теплой, почти как ночь на Северном полюсе, улыбкой, помахала ладошкой: испаритесь, сеньор, сеньорита переодеться желает.
Тот понял и вышел, но мальчика оставил.
Пускай — я не гордая, не жадная да и стыдиться мне нечего — смотри на здоровье.
И открыла кейс.
По одежде: строгому темному костюму, кофте под горло, туфельках сугубо пуританского направления, я подумала, что мы в Англии. Чай, овсянка с джемом, предоставленная мне доброхотами, подтвердила
Я кушала и думала: хорошо это или плохо, выгодно мне или наоборот?
С одной стороны, правосудие здесь работает на «ура», в полиции служат ребята бравые, всегда готовые прийти на защиту гражданских прав любого человека, с другой стороны, смысл мне красным флагом размахивать, если в итоге я попаду домой, куда, ой, как не надобно. Но опять же, похитившие меня впечатления добропорядочных, законопослушных граждан не производят. С криминально-отмороженным душком ребятки, жесткие от макушки до пят, и рожи, что кирпичи, и взгляды, что обоюдоострые ножи, о манерах вообще молчу.
Ясно, что меня далеко не на Венецианский карнавал приглашают и не на знойную сиесту в объятья мачо. Интерес их приземлен и не факт, что с моим стыкуется. Ситуация мне напоминала капкан, в который я попала, убегая от вепря, и оказалась зажата мало в железные тиски обстоятельств, так еще и обложена, как зверь, со всех сторон. Куда ни глянь, печальный пейзаж.
Но печалиться отменяется — недосуг. Время есть, значит, есть возможности.
Я допила чай, переоделась в предоставленное тряпье, дорогое, но не моего фасона, поблагодарила неизвестного благодетеля за то, что хоть не юбкой одарил, а все же брюками, в которых ходить тоска, зато прыгать и бегать сподручно, и принялась изучать свой паспорт.
Теперь я Хелен Энеску. Где-то я слышала эту фамилию.
Ч-чер-рт! Бройслав Энеску — партнер Аббаса по нефтепромыслу и принца Чарльза по теннису! Случайность? Не верю.
А не пора ли мне в сторону уходить? Нур-Хайли не зуб — клык на меня имеет, если не всю акулью челюсть. К кому, кому, а к нему в руки я точно не хочу, уж лучше на Родину: в джунгли к питону, в гнездовье Селезневских пеликанов, в прайд шакалов и гиен, даже в гроб — пожалуйста. Да и Энеску, слышала, тот еще тираннозавр, шейхов и питонов перемалывает влет и косточек в воспоминаниях не оставляет. Жесткий мужчина до жестокости, а в силу немалого капитала, недосягаем для любой системы. Он сам себе система, сам себе закон. Аббас-то, по сравнению с ним, почти ангел.
Оп-са! Это я? — с долей ужаса уставилась на свою фотокарточку и заскучала о зеркале, чтоб сверить оригинал с копией. Пришлось довольствоваться солнцезащитными очками из кейса. Не ахти что разберешь, но ясно, что фото не фальшивка. Это меня разозлило, и к списку ожидающих сатисфакции добавилось пару личностей, в частности, парикмахер и тот затейник, что его надоумил мне подобную стрижку сделать и цвет волос. Они стали моего естественного русого цвета и едва доставали до груди. Вместо красивых локонов теперь были чуть вьющиеся пряди и челка до бровей, как у Мирей Матье. Но той она шла, потому что скрывала беззащитность взгляда и истинную суть ранимого характера, а мне нет, потому что открывала тоже самое, выставляя на всеобщее обозрение то, что я усиленно прятала.
Убила бы цирюльника! И все его начальство, и эту теплую компашку.
Но слабо — пять амбалов выстроились у выхода, поглядывая на меня с плотоядным ожиданием.
Ладно, пока побег отменяется.
В состоянии всеобщей «любви» ко всему живому меня препроводили в салон самолета, зажав охраной со всех сторон, как королевскую особу или звезду. Гордости я не испытывала, а вот злость — неимоверную.
Глава 18
Я плюхнулась в кресло, пройдя не столько по салону, сколько по всем встреченным конечностям, попинав как бы нечаянно по ногам мальчиков из охраны. Щелкнула пальцами, призывая симпатичную девушку с натянутой на губы улыбкой:
— Виски с содовой, конфеты с ликером.
— Извините, мэм…
— Мэм пошутила, Стесси, иди к себе, — сказал Гарик, усаживаясь напротив меня.
— Тогда семечки! — рявкнула я в спину удаляющейся мамзель.
— Обойдешься, — бросил мужчина. Я мило улыбнулась ему, предупредив взглядом — полет будет долгим, тебе вечностью покажется, ш-шакал!
— Я проголодалась, к тому же страдаю клаустрофобией и аэрофобией. Плюс у меня токсикоз на все встречные предметы и лица. Если мне сейчас же не принесут выпивку и много, много легкой закуски, вас ждет долгий и незабываемый полет!
— Подождешь до взлета.
— И когда он намечается?
— Не твое дело.
Понятно: кого-то ждем.
Я попыталась разглядеть пассажиров за занавеской — этот салон небольшой и явно для охраны — мальчики уже устроили свои тела в соседних креслах. Значит следующий салон хозяйский, для VIP-персон.
Так и есть — занавесочка, колыхнувшись, приоткрыла моему взору уютную обстановку, малиновую шелкографию обивки и элегантный носок мужской туфли у столика красного дерева. Где-то я эти ботинки видела. Ах, Ванечка!
— Тебе принесут все необходимое, если ты перестанешь дурить, — сказал Гарик.
— И тогда вы пойдете к своему дружку? Несколько часов будете пить, курить и трахать Стесси?
Мужчина повернулся к занавеске, желая понять, что я решила и что могла увидеть. Потом посмотрел на меня и сухо бросил, поднимаясь:
— Если будешь дергаться, трахать будут тебя.
— Обещаете? — игриво выгнула бровь, внутренне сгорая от желания поточить ноготки о его физиономию.
Гарик скривился, словно сырую креветку съел, и пошел за занавеску.
А я притихла ровно на пять минут, чтоб в покое рассмотреть, что за персону нон грата ждут мои похитители. И как только дождалась, поняла: сейчас скончаюсь от нервной горячки. Мои зубы скрипнули, руки сжались в кулаки — в салон вошли лордесса Перетрухина с лорденком Сергеевым. Бис!
— Мы в каком аэропорту? — спросила у двухметрового мальчика с хвостиком, заподозрив в себе нешуточную мозговую болезнь.
— В международном, — заверил.
— Очень смешно. У вас неслабый умственный потенциал. Наверное, два Гарвардских коридора за спиной.