Флорвиль и Курваль, или Неотвратимость судьбы
Шрифт:
Современник готического романа, де Сад не чуждается романтических декораций, мрачных предзнаменований, нагнетания тревоги («Флорвиль и Курваль», «Дорси»). Наследник традиций смешных и поучительных средневековых фаблио, писатель выводит на сцену любвеобильных монахов и обманутых ими мужей («Муж-священник», «Долг платежом красен»).
Но какова бы ни была пружина интриги, раскручивающая действие новеллы, механика развития сюжета почти всегда одинакова: зло вступает в сговор против добродетели, последняя торжествует, хотя зачастую ценой собственной гибели, зло же свершается, хотя и терпит поражение. Однако, по словам самого писателя, породить отвращение к преступлению можно, лишь живописуя его, возбудить же жалость к добродетели можно, лишь
Страсть к заговорам, проявившуюся в повестях, некоторые исследователи творчества писателя объясняют комплексом узника, присущим де Саду. Действительно, проведя взаперти не одно десятилетие, он постоянно ощущал себя жертвой интриг, о чем свидетельствуют его письма, отправленные из Венсенского замка и из Бастилии. В глазах заключенного любая мелочь, любая деталь становится значимой, подозрительной, ибо он не может проверить, что имеет под собой основу, а что нет. Поэтому линейное развитие действия новелл обычно завершается логической развязкой, как в классической трагедии или детективном романе. Но если в хорошем детективе читатель зачастую попадает в ловушку вместе с его героями и с ними же идет к познанию истины, у де Сада читатель раньше догадывается или узнает о причинах происходящего и, в отличие от героя, для которого раскрытие истины всегда неожиданно, предполагает развязку.
Рассказы де Сада дидактичны, что, впрочем, характерно для многих сочинений эпохи. Вне зависимости от содержания, в них одним и тем же весьма выспренним слогом прославляется добродетель и отталкивающими красками расписывается порок, а на этом своеобразном монотонном фоне кипят бурные страсти, описанные эмоционально и выразительно. И в этой стройности, четкости построения сюжета, в сдержанности изображения страстей проявляется мастерство автора, крупного писателя XVIII века. Существует мнение, что де Сад неискренен в своих рассказах, что его прославление добродетели есть не более чем маска, за которой на время спряталось разнузданное воображение автора, посмеивающегося над теми, кто поверил в его возмущение пороком. Но как бы то ни было, знакомство с новеллистикой писателя, ранее неизвестной нашему читателю, представляется увлекательным и небезынтересным.
Е. Морозова
Маркиз де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа
Преступления любви, или Безумства страстей
Флорвиль и Курваль, или Неотвратимость судьбы
Новелла
Господину де Курвалю только что минуло пятьдесят лет; бодрый, отличавшийся завидным здоровьем, он вполне мог рассчитывать прожить еще лет двадцать. Первая жена принесла ему одни лишь неприятности, так что, хотя она уже давно оставила его, у него надолго пропала охота иметь дело с женщинами. Но, полагаясь на достоверные источники, сообщившие о ее смерти, он неожиданно решил вступить в брак во второй раз, избрав женщину достойную, способную покладистостью нрава своего и обходительными манерами заставить его забыть о первой неудаче.
Господин де Курваль был столь же несчастен в детях, как и в супруге. Дочь потерял он в нежнейшем ее возрасте; сын, по достижении пятнадцати лет, так же, как и жена, покинул его, дабы, следуя печальному примеру матери, предаться недостойному разврату; и господин де Курваль, как мне известно, считая, что уже ничто не способно привязать его к этому чудовищу, намеревался лишить его наследства и оставить все свое достояние детям, рожденным от новой супруги, найти которую он стремился страстно.
Господин де Курваль имел пятнадцать тысяч ливров ренты. Будучи некогда расторопным дельцом, теперь вкушал он плоды трудов своих и проживал состояние свое, как подобает порядочному человеку, в
Этот честный человек доверил свои намерения друзьям и, получив одобрение их, попросил немедля разузнать среди знакомых, не знает ли кто женщину лет тридцати-тридцати пяти, вдову или девицу, соответствующую его желаниям.
Уже на следующий день к нему явился один из друзей и сообщил, что, кажется, нашел то, что ему подойдет.
— Девица, предлагаемая мною, — сказал ему друг, — имеет два недостатка. Я должен начать именно с них, дабы потом утешить вас долгим перечнем ее добродетелей. У нее нет ни отца, ни матери, и никому не известно, ни кто они были, ни когда утратила она их; знают единственно лишь, что она приходится кузиной господину де Сен-Пра, человеку известному. Он любит и почитает ее и, несомненно, сможет наиболее беспристрастно представить и ее недостатки, и ее достоинства. От родителей не имеет она ничего, но от господина де Сен-Пра она получает пенсион в четыре тысячи франков; в его доме она была воспитана, там же прошла ее юность. Вот первый недостаток; перейдем ко второму, — объявил друг господина де Курваля, — любовная связь в шестнадцать лет, рождение ребенка, о судьбе которого ничего не известно; отца ребенка она более никогда не видела. Вот все пороки; теперь речь о достоинствах.
Мадемуазель де Флорвиль тридцать шесть лет, однако выглядит она не более чем на двадцать восемь. Трудно представить себе лицо более приятное и привлекательное: черты его нежны и благородны, у нее белая, словно лилия, кожа, каштановые волосы ее ниспадают до земли, ее свежий рот изящной формы напоминает весеннюю розу. Она довольно высокого роста, но столь прекрасно сложена, столь грациозна в движениях своих, что о нем забываешь, хотя, не будь вышеупомянутых достоинств, внешность ее могла бы показаться несколько грубоватой. Ее руки, шея, ноги прекрасно вылеплены, и красота ее такова, что долго не поддается увяданию. Что же до поведения ее, то излишняя ее строгость может не прийтись вам по вкусу: она не любит общества, живет крайне уединенно, очень набожна, чрезвычайно ревниво относится к обязанностям, выполняемым ею в монастыре, где она проживает. И если тех, кто ее окружает, она поражает своим благочестием, то тех, кто видит ее впервые, чаруют ум ее и мягкий характер… Словом, это настоящий ангел, спустившийся в мир, которого Небо предназначило составить счастье вашей старости.
Господин де Курваль, в восторге от предстоящей встречи, попросил друга как можно скорее предоставить ему возможность увидеть ту, о ком шла речь.
— Происхождение ее меня ничуть не беспокоит, — говорил он, — жизнь ее чиста, и что мне за дело до тех, кто дал ей ее? Приключение, пережитое ею в шестнадцать лет, также мало волнует меня: она искупила эту ошибку многими годами достойной жизни. Я женюсь на ней, будучи вдовцом. Решив связать судьбу с женщиной тридцати-тридцати пяти лет, неразумно было бы рассчитывать, что та будет девственна. Таким образом, меня все устраивает в вашем предложении, и мне остается лишь поторопить вас представить мне эту особу.
Друг господина де Курваля очень скоро смог удовлетворить его просьбу. Через три дня он пригласил его к себе на обед, где присутствовала и сия девица. С первого же взгляда нельзя было не попасть во власть ее очарования: внешность ее напоминала облик Минервы, преображенной рукой Амура. Так как она знала, о чем пойдет речь, то поведение ее было еще сдержанней, чем обычно, а благопристойность, скромность, изысканные манеры в соединении с многочисленными физическими достоинствами ее внешности, с мягким обхождением, умом справедливым и глубоким в одночасье вскружили голову бедняге Курвалю, бросившемуся умолять друга способствовать скорейшему заключению соглашения.