Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую
Шрифт:
Я нарочно останавливаюсь на этом незначительном факте, чтобы подчеркнуть, что во время войны боевые награды имеют очень большое значение. Их надо давать очень обдуманно и справедливо, иначе неизбежно разовьется недовольство высшим начальством. Поэтому ближайшим начальникам чрезвычайно важно следить, чтобы офицеров их части не обходили наградами, помня, что каждому человеку дорого, когда ценят его труды, а особенно — во время войны. С этим свойством нельзя не считаться, и его можно широко использовать с большой выгодой для дела в трудных и опасных обстоятельствах военного времени.
2
Ввиду этого, на следующее утро, не желая разводить паров, командир вызвал два буксира, чтобы те перетащили нас к заградителю «Нарова». Во время этого перетаскивания, когда надо было остановить инерцию «Новика», буксиры не сдержали его, и он ударился о борт «Наровы», свернув при этом себе, довольно сильно, форштевень. Одновременно старший механик обнаружил разъедание трубы холодильника. Таким образом, неожиданно явилась еще большая потребность идти в док. Пришлось послать телеграмму с просьбой разрешить идти в Гельсингфорс. Вообще нам что-то стало фатально не везти: то погода не удается, то механизмы сдают, то еще что-нибудь мешает; и это нам было неприятно.
В Гельсингфорс нам удалось попасть только через два дня, так как док был занят. Было очень обидно, что совершенно зря мы потеряли много времени.
В доке нас продержали почти две недели. Наконец, все было окончено, и нам немедленно было приказано идти в Ревель — принять мины.
За это время из состава нашей кают-компании выбыл первый минный офицер, и я заменил его на этой должности.
19 декабря мы приняли мины с заградителя «Амур» и стали на свое место в полной готовности.
На следующее утро нам было приказано идти в поход, и мы благополучно добрались до Вердера, где остались на ночь. Погода была благоприятная и почти штилевая.
Ночью, совершенно неожиданно, было получено радио, что экспедиция отменяется. Это было очень жалко, так как предстоял интересный поход. Надо было подойти к самому неприятельскому берегу и поставить там на фарватерах мины. Благодаря этому, неприятель должен был бы изменить свои обычные пути, что, в свою очередь, привело бы его на заграждения, поставленные в других местах.
21 декабря мы вернулись в Ревель. В это время зима уже стала заявлять свои права: сразу наступили морозы, море покрылось салом, и плавание для миноносцев становилось невозможным.
Этим походом закончилась наша кампания за первый год войны, и мы стали на зимовку в Ревеле.
Итак, первая фаза великой войны для Балтийского флота закончилась, и все его действия должны замереть до весны из-за льда, которым скован весь Финский залив.
Бросая взгляд на все то, что за это время произошло на нашем театре и что сделал наш флот, можно сказать, что этот период послужил как бы для кристаллизации способов ведения войны обеими сторонами, причем мы старались вникнуть в методы и средства противника.
С нашей стороны активная деятельность была проявлена в очень ограниченном размере, сообразно с силами и средствами нашего маленького флота. Она вылилась в ночные набеги в тыл неприятеля для постановки мин, разведки и дозоры.
В частности, «Новик» за этот период развил очень энергичную деятельность, гораздо более энергичную, чем все остальные суда флота; не будь так тяжелы условия осеннего плавания, ему удалось бы нанести противнику гораздо
VIII. Постановка «Россией» заграждения у маяка Аркона. Поход полудивизиона к Данцигской бухте. Авария «Рюрика»
Но еще не совсем замерла деятельность нашего флота, и под самый Новый год была организована экспедиция для постановки минного заграждения у острова Рюген, в районе маяка Аркона, и другого — южнее банки Штольпе.
В отряд, на который возлагалось это поручение, вошли крейсера: «Россия», «Богатырь» и «Олег», а командование было поручено контр-адмиралу В. А. Канину, который поднял свой флаг на «России»; кроме того, с ним еще шел инициатор этого похода капитан 1-го ранга А. В. Колчак [24] .
24
По воспоминаниям М. И. Смирнова, одним из инициаторов «новогоднего» похода крейсеров являлся капитан 1-го ранга А. В. Колчак, который также настоял на продолжении операции (В. А. Канин, считая «Россию» обнаруженной, собирался повернуть обратно).
30 декабря отряд принял мины на рейде Утэ и на следующий день, рано утром, вышел в море. Погода была настоящая зимняя, тихая и пасмурная, когда море выглядит тяжелым, точно расплавленный свинец, когда оно лениво, еле-еле колыхается, а в воздухе разлита какая-то особая тишина, навевающая спокойствие и легкую тоску. Было холодно, но по мере приближения к берегам Германии становилось все теплее и теплее.
Отряд шел 18-узловым ходом прямо на юг и, никого не встретив, прошел остров Готланд. Вскоре после того крейсера «Богатырь» и «Олег», которым предстояло ставить мины южнее Штольпе, отделились от «России», а она взяла курс дальше на юг.
К вечеру на меридиане острова Эланд, на темнеющем горизонте был замечен какой-то пароход. На всякий случай, чтобы остаться незамеченными, адмирал приказал немного отклониться влево.
Крейсер шел с совершенно закрытыми огнями, стараясь не искрить из труб, чтобы не выдать себя неприятелю. Он скользил по гладкой поверхности моря, как какая-то таинственная тень, так что его можно было разглядеть, только столкнувшись с ним нос к носу.
Уже в темноте «Россия» стала совсем близко проходить остров Борнхольм, на котором был ясно виден целый ряд огоньков и ярко горел маяк.
Увидев такое множество огней, команда подумала, что «Россия» подошла к какому-то неприятельскому городу. Матросы самым ревностным образом следили друг за другом, чтобы никто не высовывался за борт с горящей папиросой, боясь, что даже такой маленький огонек может выдать присутствие крейсера.
У всех офицеров было огромное желание забраться как можно дальше, поближе к Килю, и оттого, хотя крейсер был уже в районе Арконы, на мостике не переставали упрашивать адмирала пройти еще и еще дальше… Адмирал охотно шел навстречу просьбам, тем более что за то же горячо стоял и А. В. Колчак. Только когда «Россия» была уже у самого берега, на расстоянии 3–4 миль, так что даже и в темноте можно было разобрать его очертания и был виден затемненный свет маяка, адмирал приказал начать постановку.