Флот, революция и власть в России: 1917–1921
Шрифт:
Процент кадровых офицеров на флоте к ноябрю 1917 г. намного выше, чем в сухопутной армии, где, по некоторым подсчетам, оставалось 4–5 % кадровых офицеров [122] . Вот как об этом пишет Г. К. Граф: «Среда морских офицеров была очень однородной. Большинство из них были кадровые офицеры, вышедшие из Морского корпуса. Вой на не повлияла на такую однородность, так как за все время потерь было очень мало. Таким образом, все главные должности, как например – начальников бригад, дивизий, отрядов, командиров судов, старших офицеров и специалистов, были заняты кадровыми офицерами. Только младший состав на кораблях был частью из мичманов «военного времени», да должности в тылу флота замещались офицерами из запаса, моряками торгового флота и произведенными кондукторами. Таким образом, в общей массе офицерство было монархично и совершенно не сочувствовало перевороту. Только среди офицеров «военного времени», в число которых вошло довольно много студентов, были его сторонники» [123] .
122
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. С. 27.
123
Граф Г. К. На «Новике» в войну и революцию. С. 348–349.
Вместе с тем нельзя утверждать, как это делают некоторые современные исследователи, что «во флоте не практиковалось во время войны производство (в офицеры. – К. Н.) из унтер-офицеров и матросов» [124] .
124
Березовский Н. Ю. Военспецы на службе в красном флоте // Военно-исторический журнал. 1996. № 2. С. 57; Волков С. В. Трагедия русского офицерства.
125
Калинин В. И., Лурье В. М. Комендант Владивостокского укрепрайона генерал-лейтенант А. Б. Елисеев: Страницы биографии // Россия и Азиатско-Тихоокеанский регион. 2004. Вып. 2. С. 105–124.
126
Список старшинства офицерских чинов флота и морского ведомства. Пг., 1917. Ч. 1.
Факт значительной неоднородности офицерского корпуса старой армии отмечался уже во время Гражданской войны. Так, в своем выступлении на VIII Съезде РКП(б) член Реввоенсовета Республики А. И. Окулов отмечал: «Военные специалисты есть известный слой служивой интеллигенции. Раздел всей судьбы ее – в зависимости от колебаний общего политического положения. Если мы обратимся к старой так называемой офицерской касте старого периода, мы увидим, что эта каста никогда не была единой. Она разделялась на гвардейцев, которые презирали армейцев, на казаков, которые презирали какие-нибудь драгунские части, на самых несчастных армейцев, которые завидовали кавалеристам, и так далее. Словом, тот миф, которым помахивают перед нами, что офицерство от рождения является белогвардейской глыбой, – это миф, который не опирается ни на один серьезный аргумент, не оправдывается нашей собственной практикой» [127] .
127
VIII Съезд РКП(б): Стенограмма заседания военной секции съезда 20 и 21 марта 1919 года и закрытого заседания съезда 21 марта 1919 года: Заседание съезда: 21 марта, вечернее // Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 157.
Морской офицерский корпус сохранил свое кадровое ядро в несравнимо большей степени, чем сухопутный, тогда как армейское кадровое офицерство было в большинстве уничтожено в боях Первой мировой войны [128] . Учитывая происхождение большинства офицеров и их длительную службу монархии, логичным было бы предположить массовый переход морских офицеров на сторону антисоветских формирований. Действительно, если мы обратимся к зарубежным параллелям, например, к истории гражданской войны в Испании, то увидим, что там из 19 адмиралов на стороне Республики остались двое (10 %), из 31 капитана 1 ранга – двое (6 %), из 65 капитанов 2 ранга – семеро (11 %) и из 128 капитанов 3 ранга – тринадцать (10 %). В общей сложности из 243 старших офицеров и адмиралов на стороне законного, но составленного из представителей левых политических сил, правительства оказались всего 24 человека (10 %) [129] .
128
См., например: Коровин В. М., Свиридов В. А. Особенности восполнения офицерского состава в России в 1914–1917 гг. // Военно-исторический журнал. 2004. № 2. С. 34–39.
129
Benavides M. D. La escuadra la mandan los cabos. Mexico, 1949. Цит. по: Кузнецов Н. Г. На далеком меридиане. М., 1966. С. 72.
В странах Европы в начале ХХ в. существовали различные подходы к комплектованию офицерского корпуса армии и флота. Так, во Франции треть офицерских вакансий была еще в 1818 г. закреплена за офицерами, выслужившимися из сверхсрочнослужащих солдат и окончивших специальные курсы (как тот пехотный капитан, о котором пишет А. А. Игнатьев) [130] . В то же время в России и Германии производство из нижних чинов было в мирное время практически исключено. Для того чтобы еще сильнее ограничить это производство, в русском флоте в 1894 г. была введена категория кондукторов, занимавшая промежуточное положение между офицерами и матросами. Это было предпринято, с одной стороны, чтобы практически полностью исключить производство нижних чинов в офицеры, а с другой – выделить привилегированную группу сверхсрочнослужащих и сделать сверхсрочную службу более привлекательной. В русской сухопутной армии аналогичную роль играли подпрапорщики. В Германии, чтобы любой ценой избежать производства нижних чинов в офицеры, но в то же время заполнить офицерские вакансии в военное время, был введен в 1877 г. особый чин фельдфебель-лейтенанта. Кстати, о силе феодальных традиций в немецкой армии свидетельствует тот факт, что, хотя формальные ограничения для производства в офицеры нехристиан в Пруссии были отменены еще в 1815 г., вплоть до 1914 г. не было ни одного случая производства иудея в строевые офицеры. В 1909 г. «Союз германских евреев был вполне способен назвать (всего лишь! – К. Н.) двадцать шесть случаев, в которых крещеные сыновья еврейских родителей стали офицерами запаса прусской армии» [131] . Это объяснялось большим влиянием общественного мнения офицеров на пополнение их корпорации: в Германии первый офицерский чин присваивался после голосования офицеров полка, в котором служил кандидат в офицеры [132] .
130
История XIX в. / Под ред. Е. В. Тарле: В 8 т. М., 1938. Т. 3. С. 399–400.
131
Деметр К. Германский офицерский корпус в обществе и государстве: 1650–1945. М., 2007. С. 225.
132
Seaton A., Youens M. The Army of the German Empire. 1870–1888. Oxford, 1973. P. 24.
Практически во всех европейских странах флотский офицерский корпус был более закрытой корпорацией по сравнению с сухопутным. В тех странах, где для поступления в военно-морские учебные заведения не существовало формальных сословно-профессиональных ограничений, присутствовали ограничения неформальные. Так, в Великобритании взималась высокая плата за обучение в военно-морских училищах, которая делала чин флотского офицера недоступным для выходцев из низов [133] .
133
См., например: Лихарев Д. В. Морская политика Великобритании в 1900–1930 гг.: Дис. … д-ра ист. наук. СПб., 1994.
Неверно представлять себе офицерский корпус русской армии и флота состоящим из одних придворных аристократов, в то же время нельзя и делать далеко идущие выводы о серьезной демократизации русского офицерства на том основании, что процент потомственных дворян в его среде к началу ХХ в. сократился. На наш взгляд, определяющим в складывании мировоззрения кадрового офицера было длительное обучение в военно-учебном заведении, а затем – сравнительно замкнутая жизнь в «полковой семье» или в рамках кают-компании. Происхождение офицера, как правило, не только не имело определяющего значения, но и могло оказать воздействие на его убеждения, обратное тому, которое предполагается, когда речь идет о «выходце из народа». Сам по себе факт приобщения к привилегированной корпорации мог сделать сына крестьянина или рабочего более лояльным членом «офицерской семьи», чем выходца из дворянства, для которого военная служба была естественным.
Благодаря тому, что в свое время были сделаны обстоятельные подсчеты, представляется возможным оценить поведение русских морских офицеров различных категорий в годы Гражданской войны. В РГА ВМФ хранятся справки о численности бывших офицеров разных чинов и корпусов, состоящих на службе в Красном Флоте на 1 января 1918 г. [134] и на март 1921 г. [135] К сожалению, эти справки составлены не по единому формуляру, поэтому возникают некоторые вопросы при интерпретации содержащихся в них сведений. Вместе с тем представляется, что приведенные в справках цифры ни в коем случае не являются вымышленными. Во-первых, указанные справки составлены весьма тщательно, о чем свидетельствует то обстоятельство, что бывшие офицеры в них разбиты на группы в соответствии с их чинами и специальностями. Во-вторых, как будет показано ниже, советское руководство весьма внимательно относилось к использованию и учету бывших офицеров, а принадлежность к офицерскому корпусу в целом и к одной из его категорий в частности выступала критерием профессиональной пригодности специалиста. Справка за 1 января 1918 г. позволяет оценить максимальное число офицеров русского флота с некоторыми уточнениями относительно окончивших военно-морские учебные заведения в 1918 году.
134
РГА ВМФ. Ф. р–187. Оп. 1. Д. 509. Л. 4–5; Ф. р–5. Оп. 1. Д. 82. Л. 22–29 об.
135
Там же. Ф. р–5. Оп. 5. Д. 4. Л. 106. См. Приложение 1.
Численность офицеров флота, оказавшихся на стороне белых, можно оценить благодаря двум изданиям, в которых собраны многочисленные сведения о судьбе офицеров-эмигрантов. Это изданный под редакцией В. В. Лобыцына «Мартиролог русской военно-морской эмиграции» [136] и составленный С. В. Волковым «опыт мартиролога» «Офицеры флота и морского ведомства» [137] (далее – «Опыт…»).
В «Мартирологе…» В. В. Лобыцына насчитывается 1909 фамилий, хотя составитель заявляет о 1890 [138] . 378 человек (19,8 %) (кадеты, юнкера флота и гардемарины, члены семей офицеров, чиновники, священники, отставные и сухопутные офицеры, нижние чины и охотники флота, штатские лица, офицеры созданного бароном Врангелем Корпуса корабельных офицеров (ККО)) вовсе не являлись офицерами морского ведомства. Около 115 человек (6 %) были произведены в офицеры белыми властями не ранее осени 1918 г. Не более 1416 (74,1 %) являлись офицерами действительной службы к 1 января 1918 г. В предисловии к своему «Мартирологу…» В. В. Лобыцын заявляет, что все сведения о смерти в эмиграции лиц, статьи о которых вошли в сборник, фигурировали в периодических и непериодических изданиях, вышедших за границей. Эти издания подробно перечислены в предисловии. Кроме того, эти лица имели какое-то отношение к флоту [139] . Принцип отбора персоналий для «Мартиролога…» представляется совершенно логичным. Оправдано включение в издание статей о женах и вдовах морских офицеров, гардемаринах, кадетах, охотниках и юнкерах флота, матросах и т. п. В «Мартирологе…» В. В. Лобыцына имеются ссылки на источники сведений о кончине каждого лица, включенного в издание.
136
Мартиролог…
137
Волков С. В. Офицеры флота и морского ведомства.
138
Мартиролог… С. 7.
139
Мартиролог… С. 6–14.
С. В. Волков, составитель «Опыта мартиролога», собрал сведения о 5711 лицах, включая большинство упомянутых В. В. Лобыцыным. Исключены С. В. Волковым по большей части лица, не получившие офицерского чина, хотя иногда причины игнорирования того или иного лица представляются загадочными. Весьма спорным является принцип отбора сведений составителем. С. В. Волков заявляет о том, что у него «собраны имена офицеров, расстрелянных большевиками в ходе красного террора, во время Гражданской войны, погибших в Белом движении в 1917–1922 гг., умерших в эмиграции, а также оставшихся в России (в том числе мобилизованных большевиками) и репрессированных в 1920–1930-х годах. В порядке исключения упомянуты и погибшие в Гельсингфорсе, Кронштадте, Петрограде, Севастополе и других местах от рук революционных матросов в марте – октябре 1917 г. То есть мартиролог включает имена практически всех морских офицеров, о чьей судьбе после 1917 г. составителям удалось найти хоть какие-то сведения. Не вошли в него только лица (их сравнительно немного), которые добровольно поступили на службу к большевикам или ревностно им служили» [140] . Критерий добровольности поступления на службу во время Гражданской войны крайне расплывчат, не говоря уже об оценке степени ревностности службы. Так, не вошли в «Опыт…» статьи о репрессированных офицерах – лейтенанте и флагмане флота 1 ранга М. В. Викторове, мичмане и флагмане флота 1 ранга В. М. Орлове, лейтенанте и флагмане флота 2 ранга И. К. Кожанове, лейтенантах и флагманах 1 ранга Э. С. Панцержанском, Г. В. Васильеве, Г. Г. Виноградском, мичмане и флагмане 1 ранга И. М. Кадацком-Рудневе, мичмане и флагмане 2 ранга В. П. Калачеве, капитане 2 ранга и адмирале советского флота Л. М. фон Галлере, капитане 2 ранга и вице-адмирале советского флота А. К. Векмане, мичмане и контрадмирале советского флота И. К. Самойлове и др. Даже если С. В. Волков принимал за признак ревностной службы партийность, то И. М. Кадацкий-Руднев вступил в ВКП(б) только в 1931 г., М. В. Викторов и Л. М. Галлер – в 1932 г., а А. К. Векман и Э. С. Панцержанский вовсе остались беспартийными. В то же время в сборнике помещены сведения о Н. Н. Зубове, капитане 2 ранга царского флота, командовавшем запасным батальоном в колчаковских войсках. Он попал в плен к красным и служил в СССР, став директором Океанографического института и инженер-контр-адмиралом советского ВМФ [141] . Вполне очевидно, что Н. Н. Зубов «ревностно служил большевикам», не был репрессирован, его именем были названы залив в Антарктиде и два научно-исследовательских судна [142] . Кроме Н. Н. Зубова в «Опыт…» были включены сведения о более чем ста лицах, оставшихся в СССР, о чьей судьбе С. В. Волкову не удалось собрать сведения, и которых явно неверно было бы относить к категории «репрессированных в 1920–1930-х годах». Составитель посчитал возможным включить в состав сборника под названием «Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога» гардемарин, кадетов, юнкеров флота, не только произведенных в офицеры белыми властями, но и тех, о которых ему известно, что они никогда не получили офицерского чина (таких насчитывается более 600). В «Опыте…» приводятся сведения о женщинах, священниках и чиновниках, к числу офицеров никак не относившихся. Из сказанного следует вывод о субъективизме, проявленном С. В. Волковым при составлении мартиролога. Кроме того, у С. В. Волкова, в отличие от В. В. Лобыцына, полностью отсутствуют ссылки на источники информации, поэтому читателю приходится полагаться лишь на его научную добросовестность. Вместе с тем можно надеяться на то, что состав чинов морского ведомства, умерших в эмиграции, отражен достаточно полно и их численность завышена, а не занижена. Несмотря на указанные выше недостатки, сведения, приводимые как В. В. Лобыцыным, так и С. В. Волковым, позволяют дополнить картину политического выбора офицерского корпуса морского ведомства в годы Гражданской войны.
140
Волков С. В. Офицеры флота и морского ведомства. С. 5.
141
Там же. С. 184.
142
Морской энциклопедический словарь: В 3 т. Л., 1991. Т. 1. С. 472.