Флот вторжения
Шрифт:
Главнокомандующий благодарно посмотрел на Кирела. Он не мог вообразить более ободряющей ноты для окончания их собрания. Но прежде, чем он успел отпустить командиров, Страха спросил:
— Господин адмирал, учитывая технологическую основу, которой обладают тосевиты, способны ли они работать над созданием собственного ядерного оружия? И если ответ утвердительный, то как мы можем предотвратить эти работы, исключая стерилизацию планеты, господин адмирал?
— У нас нет сведений, что тосевиты ведут такие работы, — ответил Атвар. — Но я не стал бы утверждать категорично, что поиски в этой области тосевитами не ведутся.
— Вы сказали истину, господин адмирал, — согласился Страха.
— Но позвольте задать вопрос по-другому, господин адмирал, — вмешался в поддержку главнокомандующего Кирел. — Обладают ли Большие Уроды достаточными знаниями о внутренних процессах атома, чтобы вообразить возможность создания ядерного оружия, досточтимый Страха?
— После нашей подготовительной бомбардировки с целью выведения из строя их коммуникаций, и особенно после того, как мы уничтожили столицу Дойчланда, им незачем воображать ядерное оружие. Они его увидели, досточтимый Кирел, — парировал удар Страха, не желая позволить своему сопернику увести его в сторону от вопроса, который он намеревался прояснить.
— Да, они видели действие ядерного оружия, — стоял на своем Кирел. — Но смогут ли они понять смысл увиденного, досточтимый Страха?
Атвар не задумывался об этом в такой плоскости. Установить, что именно знают тосевиты, было нелегко. Даже если они не говорили об этом по радио, их книги определенно могли бы немало рассказать. Но за полгода (за половину полугодия, если брать исчисление тосевитов) кто из воинов Расы сумел бы найти соответствующие тексты и перевести их? Главнокомандующий прекрасно знал ответ: никто. Завоевательная война не оставляла свободного времени для таких пустяков, как перевод туземных книг.
В том-то и дело, что это был далеко не пустяк. Страха попал в точку: точные сведения о том, что Большие Уроды знают о процессах внутри атома, могут оказаться столь же важными, как и все остальное в миссии Расы. Атвар пробежался когтями по клавишам, посылая запрос компьютеру флагманского корабля. Он ожидал получить ответ, что информация отсутствует. Однако вместо этого компьютер выдал ему перевод сообщения из выпуска новостей, переданного радио Соединенных Штатов:
«Рентгеновский снимок показал, что полевой игрок команды „Цинциннапш Редз“ Майк Маккормик получил перелом ноги во время вчерашнего состязания. Как считают специалисты, он потерял этот сезон».
Как и множество других переведенных сообщений тосевитского радио, это не сказало Атвару того, что бы ему хотелось знать. «Интересно, — думал он, — какого рода было состязание, в котором принимал участие этот полевой игрок? И вообще, что значит „полевой игрок“? Потом, какой сезон он потерял? Весну? Лето? Осень?» В словосочетании «Цинциннати Редз» Атвар узнал название города. Сделанный перевод подсказывал, что «Редз» означает «красные». Может, в этом городе есть еще какие-то «зеленые», «синие» и «желтые», которые состязаются с «красными»? И все же кое-какие сведения здесь содержались. Самым важным в перехваченном сообщении было то, что перелом ноги у этого Майка Маккормика был обнаружен с помощью рентгеновских лучей. Напрашивалось предположение, что применение этих лучей широко распространено на Тосев-3. В противном случае Большие Уроды не стали бы свободно говорить об этом по радио в военное время. А если рентгеновские лучи применяются повсеместно…
— Им кое-что известно о процессах внутри атома, — сказал Атвар и объяснил свою точку зрения.
Командиров кораблей охватил испуг. Причину этого испуга Страха высказал вслух:
— Тогда тосевиты действительно могут заниматься секретными разработками ядерного оружия, господин адмирал.
— Да, могут, — согласился главнокомандующий. Странно: мысль об этом взволновала его меньше, чем он мог бы предположить. Но он уже столько раз был взбудоражен неприятными сюрпризами тосевитов, что потрясти его становилось все труднее. Атвар просто испустил долгий шипящий вздох:
— Еще одна проблема, требующая немедленного решения.
В баре «Белая Лошадь» пахло пивом, потом и табачным дымом. Это делало воздух столь же густым, как лондонский туман цвета горохового супа. Официантка по имени Дафна поставила перед Давидом Гольдфарбом и Джеромом Джоунзом по пинте того, что бессовестно называлось «лучшим сортом темного пива». Девушка сгребла шиллинги, выложенные на стойку, шлепнула Джоунза по руке, когда он попробовал обнять ее за талию, и со смехом ускользнула. Всколыхнувшаяся юбка обнажила ее стройные ноги.
Вздыхая, Джоунз проводил ее глазами.
— Бесполезно, старик, — сказал Гольдфарб. — Я же тебе говорил, что она дает только летчикам.
— Попытка — не пытка, — ответил Джоунз. Он пытался подкатить к девушке всякий раз, когда они приходили в «Белую Лошадь» и всякий раз с треском проваливался. Джоунз мрачно отхлебнул пива. — Мне очень хочется, чтобы она так не хихикала, скажу тебе честно. При других обстоятельствах это могло бы отбить у меня охоту.
Гольдфарб тоже пригубил из кружки и поморщился:
— А у меня отбивает охоту это пиво. Проклятая война! Темная кислая жидкость в кружке имела очень отдаленное сходство с ностальгическими воспоминаниями о пиве тех дней, когда не было карточек. Он сделал еще один глоток:
— Бр-р! Мне иногда кажется, что сюда добавляют кальций, как в закрытых шкалах, чтобы притушить мальчишкам желание.
— Клянусь тебе — нет! Тот вкус я знаю.
— Конечно, ты же учился в такой школе.
— Ну и что? Пока ящеры не раздолбали наш радар, ты управлялся с ним так, как мне и не снилось.
Чтобы не высказывать своих мыслей, Гольдфарб допил кружку и поднял палец, заказывая новую. Даже скверное пиво постепенно развязывало язык. Джером мог сказать: «Ну и что?» Довольно искренне сказать. Но после того, как кончится война, — если она когда-нибудь кончится — он вернется в Кембридж, чтобы потом сделаться стряпчим, профессором или бизнесменом. Гольдфарб тоже вернется — чинить приемники в обшарпанном магазинчике на обшарпанной улочке. Поэтому для него эгалитаризм [32] приятеля был пустым звуком.
32
Эгалитаризм — философия проповедующая всеобщую уравнитель как принцип организации общественной жизни; приверженцами эгалитаризма были Ж.-Ж.Руссо, якобинцы, Г.Бабеф; характерен для «казарменного коммунизма».