FNaF: Into the pit

Коутон Скотт

– Знаешь, я тут подумал, – сказал папа, брызгая кетчупом на свои макароны с сыром. (Зачем он это сделал? – удивился Освальд) – Я знаю, что ты достаточно взрослый, чтобы оставаться дома один, но мне не нравится, что ты так будешь целый день, пока мы с мамой на работе. Я подумал, ты мог бы ездить со мной в город по утрам, и я высаживал бы тебя в библиотеке. Ты мог бы читать, бродить по сети…

Освальд не мог позволить этому случиться. Насколько же устарел его отец?

– Никто больше не говорит ”бродить по сети”, папа.

– Это говорят сейчас… Потому что я только что сказал это, – папа наколол на вилку немного макарон, – Как бы то ни было, я подумал, что ты так же мог бы ходить в пиццерию Джеффа за газировкой, а я забирал тебя в три часа.

Освальд на мгновение задумался. Пиццерия Джеффа была немного странной. Она была не то чтобы грязной, но сильно потрепанной. Винил на сиденьях кабинки был отремонтирован клейкой лентой, а пластиковые буквы упали с дощечки ”меню” над стойкой, поэтому начинки включали в себя «пепперон» и «ам ургер». Было ясно, что пиццерия Джеффа раньше являлась чем-то большим и лучшим, чем сейчас. Множество неиспользуемых мест и розеток пылились вдоль основания стен. Кроме того, на дальней стене стояла небольшая сцена, хоть и не было никаких выступлений, даже вечера караоке. Пиццерия являлась довольным странным местом – печальным и не таким, как раньше, когда мельница работала

Тем не менее, пицца была приличной, и что еще более важно, только в этом месте она продавалась в городе, если не считать отделы замороженных продуктов в закусочной. Несколько хороших ресторанов в этом городе, включая “Пиццерия Джино” и “Пиццерия Марко” (которые, в отличие от “Пиццерии Джеффа”, имели настоящие имена производителей пиццы), закрылись вскоре после того, как мельница перестала работать.

– Так ты дашь мне деньги на пиццу? – спросил Освальд. С тех пор, как папа потерял работу, содержание Освальда сократилось практически до нуля. Отец улыбнулся какой-то грустной улыбкой, как показалось Освальду.

– Сынок, у нас все плохо, но не настолько, чтобы я не смог найти тебе 3.5$ на кусочек и газировку.

– Хорошо – сказал Освальд. Трудно было отказаться от горячего и липкого ломтика сыра.

Поскольку это был последний день перед летом, Освальд не лег спать после того как это сделал папа и начал смотреть старый японский фильм вместе с Джинкс, которая свернулась калачиком. Освальд видел много фильмов ужасов категории B, но этот, “Зендреликс против Меха-зендреликса”, был для него в новинку. Зендреликс был похож на гигантского дракона, но Меха-зендреликс напоминал ему механических животных, нарисованных без шерсти. Он смеялся над спецэффектами фильма – поезд, уничтоженный Зендреликсом, был явно игрушкой, и над тем, как движения губ актеров не соответствовали английскому дубляжу. Он всегда замечал, что болеет за Зендреликс. Несмотря на то, что Зендреликс был обычным парнем в костюме кролика, ему удалось сохранить индивидуальность.

Лежа в постели, Освальд считал свои благословения. У него не было Бена, зато были фильмы про монстров, библиотека и ломтики пиццы на обед. Это было лучше, чем ничего.

”Пожалуйста, – мечтал он с закрытыми глазами, – Пусть случится что-нибудь интересное”.

Освальд проснулся от запаха кофе и бекона. Без кофе он мог бы обойтись, но запах бекона был изумительным. Завтрак означал время, которое он проводил с мамой до выходных. Сделав одну необходимую остановку, он поспешил по коридору на кухню.

– Ну, ты только посмотри! Мой будущий шестиклассник встал! – мама стояла над плитой в своем пушистом розовом халате, её светлые волосы были собраны в хвост. Она переворачивала, о, как вкусно, блинчики?

– Привет, мам.

Она раскрыла объятия.

– Я требую объятий.

Освальд вздохнул, будто это его раздражало, но все же подошел и обнял ее.

Это было забавно. Отцу он всегда говорил, что слишком взрослый для объятий, но никогда не отказывался обниматься с мамой. Может быть, потому что с мамой он проводил слишком мало времени, в то время как с папой они проводили так много времени вместе, что надоедали друг другу.

Он знал, мама скучает по нему, и чувствовал себя плохо, что ей приходится работать так долго. Но он также знал, что отец работал неполным рабочим днем, поэтому долгие мамины часы работы в основном оплачивали счета. Мама всегда говорила, что взрослая жизнь – борьба между деньгами и временем. Чем больше денег ты зарабатываешь, чтобы тратить на счета и предметы первой необходимости, тем меньше времени ты проводишь своей семьей. Это был трудный баланс.

– Первый день летних каникул, да? – мама вернулась к плите, чтобы зачерпнуть блинчик лопаткой

– Угу, – наверное, ему следовало бы постараться придать голосу больше энтузиазма, но он не мог собраться с силами. Он покачал головой. Освальд не собирался плакать.

Мама взъерошила ему волосы. – Я знаю. Облом. Но, может быть, кто-нибудь переедет сюда.

Освальд посмотрел на ее полное надежды лицо. – Зачем кому-то переезжать сюда?

– Ладно, я понимаю твое мнение, – сказала мама, накладывая еще один блин, – Но ты никогда не знаешь наверняка. Может быть, здесь уже живет кто-то клёвый. Кто-то, кого ты еще не знаешь

– Может быть, правда я в этом сомневаюсь, – сказал Освальд, – Но эти блины великолепны.

Мама улыбнулась и снова взъерошила ему волосы.

– Ну, в любом случае, у меня они есть. Хочешь еще бекона? Тебе лучше съесть его, пока твой отец не пришел сюда и не начал пылесосить

– Конечно, – у Освальда было правило никогда не отказываться от бекона.

В библиотеке было даже весело. Он нашел последнюю книгу из понравившейся ему серии научной фантастики, и с виду интересную мангу. Как всегда, ему пришлось ждать целую вечность, чтобы воспользоваться компьютером, потому что все они были заняты людьми, которые выглядели так, будто им больше некуда идти – мужчинами с жидкими бородами, одетыми в несколько слоев потрепанной одежды, слишком худыми женщинами с грустными глазами и ужасными зубами. Он вежливо ждал своей очереди, зная, что некоторые из этих людей днем укрываются в библиотеке, а потом ночуют на улице.

Пиццерия Джеффа была такой же странной, какой он ее помнил. Большое пустое пространство за столиками и кабинками было похоже на танцпол, где никто не танцевал. Стены были выкрашены в бледно-желтый цвет, должно быть, дешевой краской или только одним слоем, потому что очертания того, что было на стенах раньше, остались. Возможно, это была какая-то фреска с изображением людей или животных, но теперь это были просто тени за тонкой завесой желтой краски. Освальд иногда пытался понять, что это за фигуры, но они были слишком расплывчатыми для их опознания. Еще была сцена, которая никогда не использовалась, стояла пустая, но, казалось, чего-то ждала. Хотя еще более странная особенность, чем сцена, лежала в дальнем правом углу. Это был большой прямоугольный загон, окруженный желтой сеткой, так же и огороженный веревкой с надписью “Не использовать”. Сам бассейн был заполнен красными, синими и зелеными пластиковыми шариками, которые, вероятно, когда-то были ярко окрашены, но теперь выцвели и покрылись пылью.