Фокусник? Шляпник

Tigrewurmut

– Конечно, дед, – я улыбнулся и кивнул.

Из раза в раз разговор не меняется. Да, меня разыскивают во многих местах, но я же не совсем глупый? Просто нужно быть осторожным, хе-хе!

Дед пару мгновений сверлил меня строгим взглядом, после чего тяжело вздохнул и махнул рукой, словно высказывая этим жестом всё разочарование в «непутёвом внуке», затем он медленно направился на выход из кухни, куда я довольно тихо пробрался, но он меня постоянно замечает. Как? Без понятия!

Я думал направиться следом за дедом, но остановился и медленно повернулся

в сторону замеченного мной печенья, посыпанного сахарной пудрой… оно так и притягивало взгляд, умоляя, чтобы я закинул пару-тройку… десятков печенек себе в рот.

Через несколько минут я уже вовсю хрустел печеньем, сидя рядом с попивающим чай дедом около большого белоснежного камина. В нём весело танцевал огонь и трещали деревяшки, а запах… ах, этот сладкий фруктовый аромат горящей древесины, его ни с чем не спутаешь!

Всполохи огня освещали просторное помещение с довольно высоким потолком нашего поместья. На стенах висели десятки картин разнообразных людей, подписанных витиеватыми надписями с датами. Кто-то был в рясе священнослужителя, кто-то в серебристой броне, а у кого-то на голове красовалась довольно интересная шляпа.

Тут были все наши предки, отметившиеся в истории.

Рыцари, инквизиция, учёные, торговцы… их было много, и каждый оставил за собой след. Разные люди, разные эпохи, но всех их связывало две вещи – красные, словно кровь, глаза и единая фамилия нашего рода – Регнард.

В самом углу, будто скрываясь от случайных взоров, висело полотно с красивой светловолосой девушкой. Казалось, что художник вложил в неё всю свою душу, столь жива она была. Небольшая улыбка, скорее ухмылка или насмешка, озаряла светлую кожу лица, немного прикрытые глаза веяли спокойствием, алые зенки смотрели вперёд, прямо в душу, а невидимый ветер, запечатлённый рукой мастера, колыхал длинные светлые волосы.

Художник вложил в эту картину всю свою душу.

Казалось, что ты физически ощущаешь присутствие этой красивой женщины. Вот-вот она сдвинется, прикроет кровавые глаза и поднимет лицо вверх, улыбаясь тёплому весеннему солнцу…

Не удивительно, что работа столь хороша. Её написал мой отец, воплотив один из самых счастливых моментов своей жизни, вырвав его из памяти и навеки запечатав в этой картине, а после заболел сильнейшей болезнью и быстро истлел, словно свеча, уходя вслед за возлюбленной.

Поэтому он вложил в картину всю свою душу и свою любовь.

– Кевин, те сны, о которых ты рассказывал… – старик отвлёк меня от моих печальных дум, привлекая к себе внимание. – Ты до сих пор их видишь?

– Ну… – я почесал кончик носа и несмело кивнул. – Иногда, а что?

– Ты рассказывал ужасные вещи, – дед повернулся ко мне и серьёзно заглянул в глаза, скрестив руки на коленях. – Кровь, смерть… «бездна». Ты же понимаешь, что это ненормально? Не глупый, поэтому должен понимать, почему я волнуюсь.

– Ну почему же так категорично? – я шутливо взмахнул длинными рукавами. – Иногда я вижу людей, улыбки, а иногда вообще ничего не вижу, зато чувствую! И бездна… она не всегда тёмная. Временами она предстаёт

передо мной светлой, такой золотой! Самое красивое, что я видел в своей жизни, жаль ты не можешь увидеть мои сны!

Я прикрыл глаза и припомнил золотые всполохи. Тёплые, как воспоминания о моей матери, от них автоматически тянуло улыбаться.

– Твой характер изменился, твои действия, твои… – мужчина попытался подобрать слова, отворачиваясь от меня к камину. – Твои глаза стали другими. Взгляд. Три года назад ты был другим, Кевин. Автокатастрофа, смерть Марты…

Он тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой, после чего потёр переносицу и несколько раз кашлянул:

– Извини, не стоит старому идиоту говорить о таком с ребёнком, – он ободряюще улыбнулся и печально взглянул на меня. – И напоминать ему о подобном. Какой же я жалкий, не так ли?

Я пожал плечами и вопросительно приподнял бровь:

– Ты что забыл, что я всю жизнь тебя жалею?

– Старый дурак притворяется побитым щенком, – поддакнула Эмили.

Мужчина закашлялся и многообещающе поглядел на мою милую улыбку, после чего засмеялся взрывным хохотом, чередуя его с кашлем:

– Кха-ха-ха, мелкий наглец, учил тебя уважению, а породил мелкую язву!

– Ты пытался, – произношу ему в тон, издавая усталый вздох. – Почему тебя постоянно волнуют мои сны? Ну снятся они, это же вполне нормально? Всем снятся сны. Просто кому-то об электроовцах, а кому-то о несметных богатствах и успехе.

– Не спорю, но ты забываешь, что тебе десять лет, практически одиннадцать.

– Ох.

– А ещё ты забываешь, что люди не могут черпать знания из снов.

– Ох, – теперь настала очередь Эмили удивляться.

– Компрендес*? – дед покосился на куклу, а я кивнул, начиная жевать свои печенья.

Мне не очень хотелось говорить с ним на эту тему… точнее, вообще не хотелось. Ну снятся мне сны, ну почерпнул я пару-тройку вещей из них, разве это плохо? Я так не считаю, ничего плохого ведь нет?

Ну, а смерть, трупы и кровь, что довольно часто витают во снах… у меня есть воспоминания об автокатастрофе, в которую я угодил вместе с матерью, так вот, там было намного хуже. Фургон на полной скорости врезается в полный людей автобус. Даже не знаю, почему я один из трёх выживших и почему не тронулся умом от увиденного.

Возможно, сны помогли? Или нет?

В конце концов, иногда во снах я вижу друзей. Я знаю, что это мои друзья и товарищи. Чувствую это.

И девушку… красивую девушку. К сожалению, мне так и не удалось разглядеть её лица, оно постоянно смазывается и плывёт, но почему-то я знаю, что она красивая. Самая красивая в мире.

Самая родная.

– И твои «фокусы», Кевин, возьмись за что-то серьёзное! Или прекрати воровать, раз тебе так нравится веселить людей! Фокусники не воруют!

– Я не фокусник, – с чего он вообще так решил? Если я одеваюсь как фокусник, веду себя подобным образом и показываю фокусы, то это не означает, что я фокусник. Пф, наивные! – Мне просто нравится выводить людей из себя.