Фонд и Империя
Шрифт:
— Ничего, Ваше Императорское Величество.
— Он не пройдет дальше. Возвращайтесь и сообщите это своим людям. Трантор будет держаться! Мой отец сейчас командует Флотом, и восставший мерзавец Гилмер замерзнет в космосе со всем своим поганым сбродом.
Он снова сел в кресло, и глаза его вновь заволокло туманом:
— О чем я говорил?
Торан встал и низко поклонился:
— Ваше Императорское Величество были очень милостивы с нами, но, к сожалению, время, отпущенное для аудиенции, прошло.
Одно мгновение Дагоберт IX
…где двадцать вооруженных людей подошли к ним и взяли в кольцо.
Сверкнули бластеры…
Сознание медленно, толчками, возвращалось к Бэйте, но не было чувства «где я?». Она четко помнила странного старика, который называл себя Императором, и других, ждавших снаружи. Покалывание в суставах пальцев означало сильный удар рукояткой бластера. Она не открывала глаз и с болезненным вниманием прислушивалась к голосам. Их было двое. Один, негромкий и осторожный, с хитростью, запрятанной под внешней подобострастностью. Другой хриплый и густой, как-будто пьяный, выплескивающий тягучие фразы. Бэйте не понравились ни тот, ни другой.
Густой голос доминировал.
Бэйта поймала последние слова:
— Он будет жить вечно, этот старый сумасшедший. Он утомляет меня. Он раздражает меня. Коммасон, я сделаю это. Я ведь тоже старею.
— Ваше Высочество. Давайте сначала посмотрим, какую выгоду можно извлечь из этих людей. Может быть, мы найдем другие источники силы, чем те, которыми обладает ваш отец.
Густой голос почти исчез в неразборчивом шепоте. Бэйта услышала только одну фразу: «Девушка». За льстивым неприятным голосом послышался отвратительный низкий смешок, сменившийся дружески-покровительственным:
— Дагоберт, ты не стареешь. Те, кто утверждает, что ты вышел из возраста двадцатилетнего юнца, ошибаются.
Они вместе рассмеялись, а у Бэйты кровь застыла в жилах. Дагоберт… Ваше Высочество… Старый Император говорил о своем своевольном сыне, и слова, произносимые шепотом, тупо отдавались у нее в голосе. Но такие вещи не происходят в реальной жизни…
Внезапно над ней послышался голос Торана, быстро выкрикивающий проклятья.
Бэйта открыла глаза и в лице склонившегося над ней Торана увидела облегчение. Он яростно сказал:
— Вы ответите за этот бандитизм перед Императором! Отпустите нас!
До Бэйты внезапно дошло, что ее запястья и лодыжки прикованы цепями к полу и к стене.
Густой Голос подошел к Торану. Он был с брюхом, толстый, его нижние веки были обведены темными кругами, а волосы тоненьким пучком свешивались с головы. В его шляпе торчало веселое перо, и края камзола были обшиты серебряным металлическим орнаментом.
Он ухмыльнулся со странным удовольствием:
— Император? Бедный сумасшедший Император?
— У меня есть его пропуск. Ни один из его подданых не имеет нрава задерживать нас!
— Я не подданый, ты, космический мусор. Я регент и Наследный Принц, и ко мне надо обращаться только так. Что касается моего несчастного глупого отца, он просто развлекается, принимая иногда посетителей. А мы смеемся над ним. Это льстит его мнимому императорскому самолюбию. Но, конечно, ничего другого это не значит.
Затем он подошел к Бэйте, и она посмотрела на него презрительно. Он наклонился над ней, от него пахло мятой.
Он сказал:
— Коммасон, ее глаза подходят. Она еще симпатичнее с открытыми глазами. Это будет экзотическое блюдо для пресыщенного вкуса.
Со стороны Торана поднялась бесполезная волна протеста, которую полностью проигнорировал Наследный Принц, а Бэйта вся похолодела. Эблинг Мис все еще не приходил в себя, его голова бессильно склонилась на грудь. С внезапным удивлением Бэйта обнаружила, что глаза Магнифико открыты, широко открыты, как будто он уже давно пришел в себя. Эти огромные карие глаза повернулись к ней и светились с крошечного лица.
Он захныкал и кивнул головой в сторону Наследного Принца:
— У него мой визисонор.
Наследный Принц резко обернулся на новый голос:
— Так это твой, урод? — Он снял инструмент со своего плеча, где тот висел на зеленой ленточке, не замеченной Бэйтой.
Принц неуклюже провел по нему пальцами, попытался наиграть аккорд, но у него ничего не вышло:
— Ты умеешь играть на нем, урод?
Магнифико кивнул.
Торан внезапно сказал:
— Вы напали на корабль Фонда. Если Император не отомстит, то это сделает Фонд.
Медленно ответил другой, Коммасон:
— Какой еще Фонд? Или Мул уже не Мул?
На это не последовало ответа. Ухмылка Принца обнажила крупные неровные зубы. Связывающая клоуна цепь была разомкнута, и его рывком подняли на ноги. Визисонор сунули ему в руки.
— Играй, чудовище, — сказал Принц. — Сыграй нам серенаду любви и красоты для нашей иностраночки. Расскажи ей, что государственная тюрьма моего отца — вовсе не дворец. А я могу ее забрать туда, где она будет купаться в розовой воде и узнает, что такое любовь Принца. Спой нам о любви Принца, чудовище.
Он положил одно толстое бедро на мраморный стол и медленно повернул ногу. И его похабный взгляд привел Бэйту в бешенство. Мускулы Торана напряглись в нечеловеческом усилии под цепями. Эблинг Мис пошевелился и застонал.
Магнифико задохнулся:
— Мои пальцы одеревенели…
— Играй, урод! — заорал Принц. Он махнул рукой в сторону Коммасона, огни померкли, и в их неверном свете он, скрестив руки, стал ждать.
Магнифико быстрыми ритмичными движениями пальцев пробежал из конца в конец по многоклавиатурному инструменту — острая, скользящая, светящаяся радуга перекинулась через комнату. Послышался низкий нежный звук, печальный, плачущий. Затем он поднялся до грустного смеха, внизу же слышались однообразные аккорды.