Фонтан тайн
Шрифт:
– Понадобится, – со значением произнесла она.
– Мы пока не знаем.
– Я знаю. Гейвин, ты должен меня выслушать. Его так и подмывало привлечь ее в свои объятия и страстно поцеловать. Но она выглядела такой серьезной, такой решительной, что он сдержался.
– Я не хотела засыпать вчера вечером, – поведала Персефона. – Я ждала, когда уйдет Полонус, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз.
– Поговорим сейчас. – Гейвин откинул одеяло и встал с кровати. Услышав, как за его спиной Персефона тихо охнула, он весело усмехнулся. – Мужчина
– Мне не следует здесь находиться. Почему ты не отнес меня в мою комнату? А еще лучше – разбудил бы меня.
Он потер рукой подбородок, вспомнив, что нужно принять душ и побриться. Полонус не любит терять времени. Если он обещал созвать Совет, то он сделает это без промедления.
– Я не хотел тебя будить, – признался Гейвин. Его откровенность удивила Персефону.
– Не хотел?
– Нет. Я хотел, чтобы ты оставалась здесь, со мной.
– Чтобы я спала в твоей постели? Его губы скривились в усмешке.
– Да. Вообще-то довольно странно. До сих пор я предпочитал спать один.
– Я тоже.
– Ты по-прежнему любишь уединение?
Она села, придерживая простыню на груди, и в упор посмотрела на Гейвина.
– Нет, и ты знаешь.
– Откуда? Ведь ты ничего мне не говорила.
– Зато теперь сказала. Ну ладно, хватит. Нам надо обсудить куда более важные вопросы.
– Сначала я приму душ.
– Гейвин… тебе нужно срочно?
– Ты можешь помыться вместе со мной. Она покраснела еще гуще.
– Не думаю, что ты высказал хорошую идею. Он пожал плечами:
– Как хочешь. Тогда подожди, я быстро.
Когда он вернулся, еще мокрый и с полотенцем, закрученным вокруг бедер, Персефона сидела за столом у окна, облаченная в мягкий белый халат.
Сайда принесла завтрак и ушла. Они остались одни, их разделяли невысказанные слова, незримо витавшие в воздухе.
Гейвин сел напротив Персефоны. Она налила ему кофе. На подносе лежали круглые тосты с маслом, яичница и тонкие, как бумага, куски ветчины. Гейвин с удивлением понял, как ему приятно участвовать в такой простой, почти семейной трапезе.
Несколько минут они молча ели, потом Персефона положила свою вилку и промокнула губы салфеткой.
– Ты должен меня выслушать.
Гейвин допил кофе и снова наполнил чашку, мысленно приготовившись к разговору.
– Я весь внимание.
– И не только выслушать, но и поверить.
– Я обещаю серьезно обдумать твои слова.
Такой ответ явно не удовлетворил Персефону, однако она продолжала:
– Еще в раннем детстве я узнала, что Акора живая. Опять! Он-то думал, что Персефона расскажет ему о себе, а она вернулась к тому, что они уже обсуждали.
– Да, люди в нее верят, – подтвердил он.
– И не напрасно. Я долго жила одна, в тишине… Я говорю не о той тишине, когда нет шума, а о той, что у нас в душе. Меня редко отвлекали посторонние вещи, и я спокойно слушала землю, воду, ветер. Я слышала Акору.
– Персефона… – Гейвин
– Ты думаешь, я страдаю галлюцинациями? – тихо спросила она, словно предвидя подобное предположение. А может быть, такая мысль посещала и ее саму.
– Нет. На мой взгляд, вполне естественно, что ты воображаешь присутствие другого существа…
– Нет, Гейвин, я ничего не воображаю. Мы знаем, что Акора, возможно, всего лишь крошечная часть чего-то огромного, которое меняется. – Она вздохнула. Гейвин видел в ее глазах боль. – Нас ждет новый катаклизм.
Его поразила та уверенность, с которой она произнесла свои слова. Он оттолкнулся от стола и встал, желая немного отдалиться от своей собеседницы.
– Мы пока не знаем.
Персефона тоже встала. Бледные лучи утреннего солнца осветили ее прямую стройную фигурку и сосредоточенное лицо.
– Я знаю! Ты должен меня выслушать. Подготовь свой разум, распахни свое сердце…
– Мой разум помог мне понять, что происходит на Акоре. По-твоему, чем я занимался последние месяцы? Изучал, исследовал, открывал…
– Да, ты прав. Тебя подводит не разум, а сердце.
– Эмоции не решают проблему.
– А интеллект решит? Ты хочешь понять происходящее и надеешься найти верный ответ с помощью одного лишь интеллекта, но признаешь, что тебе не хватает знаний. Их неоткуда взять просто потому, что их не существует. Послушай же меня. Ты акоранец и…
– Мы уже говорили на эту тему. Долг обязывает меня посвятить всего себя Англии.
– Ты выдаешь желаемое за действительное.
– Думаешь, я хочу жить в Англии? Черт возьми, Персефона, нет!
Гейвин быстро пересек разделявшее их пространство и вцепился в ее плечи. Он должен сделать так, чтобы она поняла!
– Я совсем не хочу, – повторил он более спокойным голосом.
Близость Персефоны смягчила его гнев, несмотря на то что, по его мнению, она вела себя излишне самоуверенно, пытаясь заставить его посмотреть в глаза неприятной правде.
Неудивительно, что он ее любил.
– Что случилось? – спросила она, испуганно округлив глаза.
– Ничего.
– Только что у тебя сделалось очень странное лицо. Еще бы! Секунду назад он почувствовал, будто вся кровь вдруг прилила к ногам. Какая нелепость: он, которого с малых лет учили мужеству, потерял самообладание при мысли о таком ничтожном чувстве, как любовь!
Гейвин внутренне собрался. Он расслабил пальцы, сделав свое прикосновение нежным, и заявил:
– Хорошо, насколько я понял, тебе кажется, что ты каким-то особым образом можешь общаться с духом Акоры, что ты его «чувствуешь». И у тебя появилась уверенность, что в ближайшее время произойдет извержение вулкана. Так?