Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Иван Алексеевич в меховой куртке ходил по палубе, заложив руки в боковые косые карманы. Тщательно выбритое лицо порозовело от встречного ветерка. За дни плаваний он посвежел, более молодо стали светиться его глаза. Когда Иван Алексеевич не думал о хозяевах и пассажирах шхуны, он был доволен и даже счастлив. Хорошая шхуна, благоприятная погода, исполнительная команда, опытный боцман — что еще надо для моряка, ведущего судно. Вот только мысли о целях экспедиции не давали покоя. Зачем все-таки «Диана» идет в бухту Круглых ворот? Северов раздумывал о словах, сказанных ему в порту: «Согласится на нашу просьбу стать капитаном».
Не раз он заставал Норинова и Осипова в их каюте за картой Камчатки. Ее восточный берег был испещрен пометками. При его появлении разговоры над картой прекращались. Осипов и Норинов что-то скрывали.
До бухты Круглых ворот осталось немногим больше часа хода. Он пошел доложить об этом Норинову.
Входите прямо в бухту, — оживился капитан. — Вот и закончилось наше путешествие. Ни качки, ни шторма.
Так бы всегда, — улыбнулся Осипов. Северов уловил, что хозяин шхуны немного волнуется. Осипов был в сапогах, в наглухо застегнутом темном френче с большими карманами. Несмотря на полноту, в нем сейчас было что- то от военного. Даже одутловатое лицо приняло более решительное, строгое выражение.
Приказав рулевому переложить штурвал, Северов повел «Диану» в бухту Круглых ворот. Шхуна быстро приближалась к берегу, высокому, скалистому и мрачному своей обнаженностью. Нигде не было видно ни деревца, ни кустарника. Только птицы нарушали этот, казалось, вечный покой. На воде покачивались жирные глупыши, с утесов срывались кайры и, не достигая воды, переходили в полет.
Северов пристально смотрел вперед. Свое название бухта получила от каменной арки, которая перекинулась с утеса на утес почти правильной дугой, а под ней был широкий пролив в бухту. Ветра, время, море так отшлифовали и арку и утесы, что вход, казалось, был делом людских рук. Не раз мимо этой бухты проходил Иван Алексеевич, а вот заходить в нее не было случая. Сейчас он с любопытством разглядывал ворота. На палубу высыпали пассажиры, моряки. Арка надвигалась. Вот тень ее упала на палубу и заскользила по шхуне, по людям. «Диана» входила в бухту, раскрывавшуюся перед ней синим треугольником.
Острые глаза Ивана Алексеевича увидели, что в вершине треугольника в бухту впадает довольно широкая речка. Поблескивающая на солнце, она терялась среди
сопок.
— Держите к устью реки, — сказал Осипов, — там моя фактория.
— Опасно подходить близко к берегу, — Северов был готов в любую минуту дать в машину команду застопорить ход. — Я не знаю тут фарватера.
— Я скажу, где обычно суда бросают якорь, — сказал Осипов и шутливо добавил: — Тут уж я буду капитаном.
Берег становился ближе, можно было отчетливо рассмотреть на кем строения, а у самой воды людей. Навстречу шхуне уже шла шлюпка.
— Торопятся хозяина встретить, — самодовольно проговорил Осипов. — Видно есть чем меня порадовать.
Северова передернуло от этих слов, от тона, каким они были сказаны. Он внимательно рассматривал факторию, расположившуюся на правобережье реки. Скалы здесь отступали, и на небольшом ровном пятачке стояли три низких, сложенных из толстых бревен дома, соединенных между собой бревенчатыми переходами — коридорами. Толстые трубы, сложенные из дикого камня, поднимались над обомшелыми покатыми крышами. Почти у самой воды стоял навес.
Как уголок? — осведомился Осипов, заметив, что дикая, суровая красота этого уголка произвела на Северова впечатление.
Очень красиво, чудесно, — с восхищением признал Иван Алексеевич. Он не один испытывал это чувство. На палубе голоса притихли. Люди любовались природой. Осипов сказал:
— Вот теперь можно остановиться!
Иван Алексеевич передал команду — застопорить машину, — и «Диана», пройдя еще немного вперед, остановилась. С шумом упал якорь. К борту шхуны подошла шлюпка. По спущенному штормтрапу на палубу поднялся низкорослый человек, одетый в кухлянку и торбаса, с непокрытой головой. Черные, давно нестриженные волосы падали на лоб, закрывали уши. С лица, заросшего плотной с черным отливом бородой, угрюмо смотрели черные глаза.
— Здравствуй, здравствуй, Никитин, — протянул ему руку Осипов. — Не ждал?
— Ждал, — глуховатым голосом, не ответив на приветствие, сказал Никитин. — Многие про тебя справлялись.
Улыбка сбежала с лица Осипова. Он торопливо спросил:
Коннорс не заходил?
А кто такой? — Никитин подумал: — Нет, такого не бывало. Зачем он...
Но Осипов перебил его:
О делах потом, потом. А сейчас принимай гостей.
Всех этих? — Никитин взглядом указал на рабочих. — Тесновато будет.
Скоро уйдут, — успокоил Осипов и, поняв, что про говорился в присутствии Северова, торопливо добавил. — Построим барак, на китов будем охотиться.
Што-о? — Никитин с таким изумлением посмотрел на Осипова, словно услышал от него какую-то глупость: — Китов... С чего же это...
— Потом объясню, — раздраженно махнул рукой Осипов. — Начинай принимать груз.
— Сейчас подгоню шлюпку, — Никитин короткими, толстыми пальцами потеребил бороду. — Винца-то привез? Камчадалы совсем донимают.
— Соскучились, — заулыбался опять Осипов. — Привез, привез. Давай зови их.
Сами почуют. Придут, — махнул рукой Никитин и направился к штормтрапу.
Прошу начать высадку людей и разгрузку, — обратился Осипов к Ивану Алексеевичу и скрылся в каюте.
Отдавая команды, Северов размышлял об услышанном. Какой-то Коннорс, очевидно, иностранный капитан или торговец. На фактории ничего не знают о китобойном промысле. Видно, фактория торгует с местным населением, охотниками. Северов качнул головой: «И, как всегда, основная плата за пушнину — водка. Когда же это прекратится?»
Первыми на берег съехали рабочие, затем началась разгрузка трюмов. Норинов и Осипов, все доверив Северову, тоже съехали на берег. Иван Алексеевич снова и снова убеждался в способности боцмана Журбы управлять палубной командой. Работа шла быстро, без суматохи, криков.
Наступил вечер. С берега от Осипова приехал посыльный с запиской. Хозяин фактории приглашал Ивана Алексеевича на ужин в честь благополучного прибытия. Северов в ответной записке поблагодарил и отказался, ссылаясь на то, что разгрузочные работы на шхуне не закончены и он не может оставить «Диану» без надзора. Он мог бы, конечно, поехать, но компания Осипова и Норинова вызывала в нем все большую антипатию.