Форель и Фемида

Марш Найо

— Не знаю. Не говорите мне этого!

— Обязательно скажу. Вот послушайте, и посмотрим, как вам это понравится. И это после всех ухаживаний! После уроков гольфа!

В горле у нее что-то странно булькнуло, и она в недоумении посмотрела на сестру Кеттл.

— После уроков гольфа! — повторила она. — Так что же он делает? Этим утром он приехал ко мне на машине и говорит: он, мол, думает, что нам лучше пореже видеться.

За этим последовал поток эпитетов, которые сестра Кеттл сочла непечатными.

— Вот вам и Джордж Лакландер, — подытожила Китти Картаретт.

— Вы

злая, — произнесла сестра Кеттл. — Я запрещаю вам так о нем говорить. Может быть, сэр Джордж и наглупил, но ведь он был влюблен. Вы, как говорится, женщина видная, а он вдовец. Я всегда говорю, что у каждого джентльмена такая пора наступает… Но это так, между прочим. Я что хочу сказать: если он и наглупил, то это вы его завлекли, — пустилась сестра Кеттл в свои обычные поучения. — Вы заманили нашего дорогого полковника, но вам этого показалось Мало, и вы расставили сети для бедного сэра Джорджа. Вам безразличны те, кому вы разбиваете сердца, вам ничего не стоит сделать человека несчастным. Я вашу породу знаю. Вы женщина непутевая. Совсем непутевая. Я бы нисколько не удивилась, если бы узнала, что вы повинны в этой трагедии. Ни капельки бы не удивилась!

— Да вы к чему это клоните? — прошептала Китти, откинувшись на своем стуле и глядя в глаза сестре Кеттл. — Носится тут со своим бедняжкой сэром Джорджем! Да вы знаете, что я думаю об этом вашем сэре Джордже? Я думаю, что это он убил вашего дорогого полковника, мисс Кеттл!

Сестра Кеттл вскочила на ноги, повалив тяжелое кресло. Зазвенели чашки, и молочник опрокинулся на колени Китти Картаретт.

— Как вы смеете! — закричала сестра Кеттл. — Вы злая! Злая! Злая!

Она услышала собственный пронзительный крик и, несмотря на возмущение, вспомнила правило, которым всегда руководствовалась: никогда не повышать голоса. Поэтому сестра Кеттл, хотя ей и легче было бы продолжать кричать, умудрилась овладеть собой. Зазвучали совершенно заурядные слова, здесь неуместные, — косясь на сестру Кеттл, им внимала Китти.

— Советую вам, — дрожащим голосом произнесла сестра Кеттл, — сперва подумать, а потом говорить. Из-за таких вот слов, как ваши, у вас могут быть большие неприятности.

Сестра Кеттл искусственно засмеялась.

— Джордж Лакландер убил полковника! — повторила она, но голос ее предательски дрогнул. — Что за идея! Все это было бы смешно, если бы не звучало так ужасно! Чем же он его убил, позвольте спросить? И как?

Китти тоже вскочила на ноги. Разлитое молоко струйкой стекало с ее юбки на пол. Она была вне себя от ярости.

— Как? — заикаясь, повторила она. — Сейчас узнаете, как и чем. Он убил его клюшкой для гольфа и сиденьем-тростью своей мамаши. Так-то вот. Шваркнул по его лысой голове, как по мячу. Или по яйцу. Тут и целиться особо не надо…

Китти с шумом глотнула воздух. Ее взгляд был направлен не на Кеттл, а на что-то за спиной у медсестры. Лицо Китти исказилось и застыло от ужаса, мышцы напряглись. Она вглядывалась в конец сада, в направлении рощицы.

Сестра Кеттл обернулась.

День был в самом разгаре, и мужские фигуры, показавшиеся из рощи, отбрасывали на лужайку длинные тени, почти доходившие до террасы. Минуту Китти и Аллейн смотрели друг на друга, потом он подошел ближе. В руках у него были старомодные маленькие башмачки с каблуками, подбитыми гвоздиками.

— Миссис Картаретт, — сказал Аллейн, — я хочу спросить вас, не давал ли вам сэр Джордж Лакландер, когда вы играли с ним в гольф, этих вот башмачков, принадлежащих его матери. Но прежде чем вы ответите, должен предупредить вас…

Однако сестра Кеттл не услышала обычного полицейского предупреждения. Она вглядывалась в лицо Китти Картаретт и читала на нем признание вины. И под влиянием этого страшного лица негодование сестры Кеттл улетучилось и сменилось, как и положено медицинской сестре, сдержанным, холодным и, увы, совершенно бесполезным сочувствием.

Глава двенадцатая

ЭПИЛОГ

1

— Джордж, — сказала своему сыну леди Лакландер, — если не возражаешь, придется нам выяснить все до конца. Нам нечего таиться от Марка и… — она указала своей пухлой ручкой на фигуру, одиноко ютящуюся на другом конце комнаты в кресле, — и от Октавиуса. Все равно все всплывет на поверхность. А пока, в своем кругу, мы должны разобраться сами. Хватит играть в прятки.

Посмотрев на нее, Джордж проворчал:

— Хорошо, мама.

— Я, конечно, знала, — продолжала леди Лакландер, — что ты со слоновьей грацией принялся увиваться за этой несчастной. Я опасалась, что ты по глупости разболтал ей все о мемуарах твоего отца и о седьмой главе. Теперь я хотела бы понять, в какой мере твои заигрывания способствовали тому, что она сделала.

— О Боже! — сказал Джордж. — Откуда я знаю?

— Она хотела выйти за тебя замуж, Джордж? Ты выражал ей сожаления, что она не свободна?

— Да, — признал Джордж, страдальчески поглядел на мать и добавил: — Но она ведь не была свободна. Так что это ничего не меняло.

Леди Лакландер по своему обыкновению фыркнула, но менее решительно, чем всегда.

— А как насчет мемуаров? Что ты о них ей говорил?

— Я только рассказал ей насчет этой несчастной седьмой главы. Намекнул ей, что, если Морис станет с ней советоваться, она могла бы замолвить за нас словечко. И потом… когда это но сработало… я… я сказал… что если он опубликует мемуары, то отношения между нашими семьями станут такими натянутыми, что мы… э…

— Ладно. Я поняла. Продолжай.

— О том, что Морис взял с собой экземпляр седьмой главы, она узнала, когда он вышел из дому. Она сказала мне об этом… позже… сегодня утром. Сказала, что полицию спрашивать об этом не может, но знает, что он взял рукопись с собой.

Леди Лакландер пошевелилась. Мистер Финн кашлянул.

— В чем дело, Окки? — спросила она.

Мистер Финн, вызванный к Лакландерам по телефону и теперь необычно спокойный, проговорил:

— Дорогая леди Лакландер, могу только повторить то, что уже говорил вам: если бы вы доверились мне, как, надо признать, поступил Картаретт, вам нечего было бы беспокоиться из-за седьмой главы.