Форма жизни
Шрифт:
Он взял лицо Сида в ладони, повернул его к себе и проговорил:
— Сид. Я слишком давно работаю с мертвецами, чтобы понять кое-что. В смерти нет счастья. Кем бы она ни была причинена… Тебе дана жизнь. Живи. Будь счастливым.
Пауза натянулась тонкой серебристой ниточкой. Потом Дагмар чуть прикрыл глаза, обведённые растёкшейся тушью, и приник губами к горячим и шершавым губам Сида.
Сид сперва вздрогнул. Он ощутил горькую вину. «Дагмар, прости, я люблю только его… его одного… Диву…»
Губы были неотзывчивыми, но глаза прикрылись сами собой. Мягкие пальцы Дагмара легли на впалую щёку Сида. Кольнуло, как от слабого электрического
«Дагмар, я не могу… Я люблю только его… только… только…»
Сид закрыл глаза, обнял Дагмара и ответил на его поцелуй. Они целовались самозабвенно и жарко. Образ Лорэлая, словно разбитое зеркало, осыпался серебристыми осколками и потонул в багровом мареве желания.
Тяжёлая благородная ткань замысловатого одеяния Дагмара стекла на пол. Роскошная драпировка нарушилась. Ну и пусть.
Дагмар лежал на спине, затащив Сида на себя, чуть покусывал его подбородок и шею. Сид отвечал немного неумело и сдержанно. Он не привык быть живым во время подобного…
Тёплые деликатные пальцы Дагмара скользнули в штаны к Сиду и стали ласкать напряжённую плоть.
— Ох… Дагмар… может… ммм… хватит? — неубедительно попросил Сид, чуть запрокидывая голову назад и качаясь на волнах незнакомого или почти забытого наслаждения. Дагмар улыбнулся уголком губ, чуть приподнялся и прошептал в ухо:
— Всё хорошо…
Руки медленно обвивают плечи Сида. Пальцы вдавливаются в кожу. Колени чуть сгибаются и сжимают узкие бёдра бывшего коматозника. Сид проговорил сбивчиво:
— Дагмар… Я так не могу… Я же… Может, с инъекцией?…
— Забудь об этих проклятых инъекциях… — хрипло выдыхает Дагмар ему в губы. Рука спускается вниз, направляет. — Ты живой. Я люблю тебя живым…
Потом они перестали говорить. Все мысли и слова были отброшены прочь. Сид резко двигался всем телом, уткнувшись лбом в мягкое плечо и едва слышно ахая в такт собственным движениям. Руки упирались в смятые простыни. Пальцы немного путались в разметавшихся прядях Дагмара. На плечах его лежали мягкие тёплые пальцы, и овальные ногти чуть царапали кожу. Сид потерялся в собственных ощущениях. Утонул в этом ритме, более древнем, чем любая цивилизация. Чуть сводило судорогой поясницу. К диафрагме подкатывали волны тепла и неги. Совсем не то, что терзать собственный член рукой, в ярости и отчаянности уставившись на безучастную картинку на стене. На губы, которые насмехаются над тобой. Однажды — один-единственный раз в жизни — был тринадцатилетний мальчик-проститутка. Быстренько, в каком-то закоулке. Мальчик упирался руками в стену и стискивал зубы, поминутно спрашивая «Ну скоро ты там?», а Сид налегал сзади без каких бы то ни было эмоций. А потом была коматоза и полное забвение…
Сид кончил слишком быстро — не было сил сдерживаться. Да он и не знал, что это возможно. Потом они лежали вдвоём — хозяин жизни и ничтожный выходец из Нижнего города. Сид тяжело дышал, закрыв глаза. И прохладные губы целовали его горячий вспотевший лоб.
— Я люблю тебя… — снова прошептал Дагмар, погладив пальцами чуть дрожащее плечо любовника. Тот не отвечал. Лишь вздохнул и поджал губы. Лорэлай… А как же Лорэлай?
— Я тоже люблю тебя, Дагмар…
Эрих вошёл в комнату напористо и стремительно. Однако это не было знаком раздражения. По походке никогда невозможно было определить его настроение. Лорэлай, заметив его, отложил книгу и поднял глаза. Красивое зрелище — он лежит
Эрих остановился перед большой кроватью и нахмурил брови.
— Я тебя прождал два часа.
Он, пожалуй, немного недоволен тем, что Лорэлай не пришёл в назначенный час в лабораторию для инъекции. Для Эриха пунктуальность имеет огромное значение. А ещё он перестраховщик. Думает, что пропуск одного сеанса или небольшое опоздание может повлечь за собой необратимые процессы… Лорэлай чуть усмехнулся. Волнение на лице Эриха — умильное зрелище. Кроме того, Лорэлай знал, что Эриха легко успокоить. Он плавно перекатился на спину, заводя руки за голову, и сладко потянулся.
— Я устал. Извини.
Тёмные звёзды глаз чуть поблескивали в тени ресниц. Эрих утратил всю сердитость и присел на постель рядом с Лорэлаем.
— Ты зря так легкомысленно относишься к инъекциям, — мягко проговорил он, проведя ладонью по чёрными локонами певца. — Ты же должен понимать, чем чреват пропуск хотя бы одной…
— Ничем особенным, — пожал плечом Лорэлай. — Ты излишне драматизируешь… Моё тело расходует препарат весьма экономно. Хватило бы одной инъекции в неделю. А ты, похоже, собрался меня забальзамировать!
— Лори, — Эрих наклонился над ним, заглянув в глаза, — потом восстановить будет сложнее. Тебе будет больно.
— Но… — Лорэлай приподнялся на локте, и их губы почти соприкоснулись, — ты же не допустишь этого?
— Поэтому, — продолжал Эрих, как будто не услышав реплики Лорэлая, — тебе нужно сейчас спуститься со мной в лабораторию. Это не займёт много времени. А потом сможешь отдохнуть…
— Где, опять в этой чёртовой криокамере? — всплеснул руками Лорэлай, резко сев на постели, а потом вскочив с неё. — Я чувствую себя просто какой-то куклой под стеклянным колпаком! То нельзя, это нельзя. Уколы по расписанию… Эрих, ты носишься со мной так, будто я из фарфора! Конечно, я тебе признателен за всё, но хотелось бы чуть больше свободы… И… Хм…
Он замер, прикоснувшись ногтями к губам. Потом лукаво глянул на Эриха.
— И кроме того… Инъекциям ведь может быть найдена альтернатива…
Эрих вскочил и отошёл к окну, избегая внимательного и пристального взгляда своего «питомца».
— Лори, не начинай всё снова. Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе позволить пить живую кровь не потому, что я такой злой, а потому, что это…
— Не этично? — Лорэлай сморщил переносицу. — Ох, умоляю тебя! Это ты-то говоришь об этике? Тогда зачем ты не позволил мне умереть, а сделал из меня… это?! Зачем же ты меня изуродовал и мучаешь всё это время?
В его голосе появились чуть надорванные нотки, и сердце Эриха дрогнуло. Он подошёл к Лорэлаю, обнял его и уткнулся лицом в его шею. На что Лорэлай и рассчитывал.
— Я не знал о подобном побочном эффекте, всё это выяснилось позже. Но даже если бы я знал, я бы всё равно не позволил тебе умереть…
— Но ты позволил, — горько и тихо отозвался Лорэлай, отворачиваясь. — Даже более того. Ты меня добил, чтобы потом оживить. Только вряд ли моё существование можно назвать жизнью.
— Но если ты будешь бросаться на людей и пить их кровь, это не сделает тебя живее! — несколько раздражённо заявил Эрих.