Формальные письма к Нине
Шрифт:
Спор окончился самым неожиданным образом — Пакур отправился добровольцем в действующую армию. Встретили его там не самым лучшим образом, во-первых, он был чужим и по воспитанию, и по образованию, и по интересам. Но главное, он не любил, когда пытают туземцев, чтобы разжиться местным алкогольным пойлом или легким наркотиком. А во-вторых, его представления о патриотизме, о фронтовой дружбе и взаимовыручке, о самопожертвовании ради правого дела в роте мало кто разделял, а если таковые и были, то старались о своих идеалах помалкивать. Пакуру все чаще задавали вопрос: «Какого черта ты сюда притащился»?
А бои шли нешуточные. Ожесточенные и кровавые. Только воевали не туземцы. На тактических занятиях Пакуру объяснили, что туземцы используют в качестве оружия дрессированную лесную нечисть, которую, применяя современные биотехнологии, штампуют на секретных заводах. Тут были и похожие на танки Гремучие клопы, ловкие и быстрые Большие муравьи, а еще — Крылатые — эти атаковали с воздуха, поливали солдат горячей смолой, а зазевавшихся немилосердно клевали. Об этом в столичных газетах не писали.
Пакур изо всех сил старался быть хорошим солдатом, он добросовестно относился к своим обязанностям, за спины товарищей не прятался, во время боев был храбр и инициативен. Однажды ему повезло, он заманил в ловушку Гремучего клопа. Он получил медаль за храбрость, но друзей у него не прибавилось.
Клопа доставили в Столицу. Временные трудности в снабжении некоторыми товарами, стали уже привычными и здесь. Страна вела тяжелую войну, и от этого никуда нельзя было скрыться. Опустошенность и растерянность поселились в душах людей. Появились перебои в поставках канцелярских принадлежностей, мусор стали вывозить только раз в неделю, половину лаборантов забрали на военные сборы, все больше и больше сумасшедших стало появляться в городе. Мелкие происшествия складывались в безрадостную картину. Загрустил и Махо. Предложение исследовать Гремучего клопа, с которым к нему обратились военные, особой радости ему не доставило. Но он согласился, чтобы не получать новых проблем.
Гремучий клоп оказался на редкость интересным искусственным организмом. Кстати, совершенно не приспособленным к боевым действиям. Было абсолютно очевидно, что создавали его для других, непонятных задач. Его участие в боевых действиях могло быть вызвано только реакцией самосохранения. На него нападают, он защищается. Получалось, что самый лучший способ борьбы с Гремучими клопами — оставить их в покое и не обращать на них внимания. Махо сообщил о своих выводах военным, чем вызвал у них приступ ярости. Выяснение отношений прошло на повышенных тонах и закончилось тем, что Махо сбросили на парашюте для продолжения работы в расположение роты Пакура, которая почти вышла к секретным заводам туземцев.
В лесу Махо встречает группу туземцев, от которых с удивлением узнает, что они и не подозревают, что с ними ведет войну могучая индустриальная страна. На мысль о войне их не наводит даже то, что люди в камуфляже регулярно убивают их сограждан и сжигает деревни. Ничего другого от военных туземцы не ждут, поскольку по их странному верованию ожидание внезапной жестокости, исходящей от подлых пришельцев, является гарантией гармонии существования. Попутно выясняется, что лесная нечисть, изготовляемая на таинственных заводах, предназначена не для боевых действий (о чем Махо и сам догадался), а для поиска Сущности. Что это такое, Махо не понял. Но сути дела это не меняло. Надо было немедленно прекращать войну, которая так и не началась.
В расположение роты Махо вышел вместе с туземцами. Но, к несчастью, во время ожесточенного ночного боя погиб Пакур и еще тридцать пять его сослуживцев. Обсуждать перемирие в таких условиях очень трудно. Переговоры закончились тем, что туземцев убили, а Махо с большим трудом удалось спастись. Рота продолжила свои попытки штурма заводов, а доклад Махо был признан ущербным. Не нашлось ни одного человека, который бы воспринимал его всерьез.
Хочу отметить одну важную особенность сочинения Кларкова — текст местами очень смешной. Писать о важнейших и трагических событиях смешно весьма непростая задача, Кларков с ней справляется. Причем речь идет не о политической сатире, точнее, не только о ней. Одна из таких смешных глав дала название повести. Закончив исследование Гремучего клопа, Махо перечитывает свой отчет. Ему грустно и страшно — никто не ведает, как к его рекомендациям отнесутся военные, скорее всего самым отрицательным образом. Ему хочется смягчить окончательные выводы, но заведомую ложь писать он не может. В этот момент в его квартиру заваливается некий Войгерштель, человек в мундире, увешенный огромным количеством орденов и медалей. Не давая опомниться растерявшемуся Махо, пришелец обрушивает на него потоки патриотических речей, чем еще больше подавляет у Махо остатки здравого смысла. Чтобы отделаться от Войгерштеля, Махо отдает ему свой месячный заработок на строительство стратегического моста. Через некоторое время выясняется, что этот Войгерштель обычный мошенник. Вор на доверии. Читать об этом происшествии действительно смешно. Патриотически настроенный жулик — это персонаж на все времена.
С наилучшими пожеланиями, Иван Хримов.
Письмо № 10. 1991 год. А. и Б. Стругацкие «Белый Ферзь»
Дорогая Нина!
Существуют такие произведения, окололитературная судьба которых сама по себе есть факт фантастики. По-моему, я уже писал о том, что занятие фантастикой довольно часто приводит писателя в странное состояние, когда начинают стираться различия между реальностью и выдумкой, будто бы он попадает внутрь собственного произведения. А бывает и того загадочнее — книга начинает жить своей собственной фантастической жизнью, не обращая внимание на желание автора и книгоиздательских учреждений. А иногда и не книга вовсе, а одно ее название. Мне известно несколько случаев, когда книга становилась культовой до прочтения. Вот уж фантастика так фантастика!
А как тебе прямо противоположный случай, когда роман, обреченный, казалось бы, стать величайшим манифестом своего времени, который следовало бы объявить обязательным для прочтения при приеме на государственную работу, чье включение в школьную программу не вызвало бы ни малейшего сопротивления, бесследно исчезает, оставляя вместо себя ворох мифов, недостоверных слухов и красноречивых недомолвок Все заинтересованные люди прекрасно осведомлены о его существовании, но вот, к сожалению, в руках его им держать не приходилось. По разным причинам. И вот что еще интересно. Подобные слухи никогда не распространяются о произведении заведомо слабом или проходном — обязательно о потенциальных шедеврах.
В качестве примера подобного фантастического успеха я бы хотел привести роман братьев Стругацких «Белый Ферзь». Сам я его, к сожалению, не читал. Но мой друг, у которого нет ни малейшего резона обманывать меня, рассказал, что видел собственными глазами, как этот роман читал его непосредственный начальник. И, если судить по его изможденному лицу, книга произвела на него сильное впечатление. Почему «Белого Ферзя» объявили несуществующей книгой, остается для меня загадкой. Впрочем, Союз ССР, а теперь и Россия могут похвастаться и не такими «закрытиями». Несуществующими объявлялись целые народы, науки, писатели, а уж книги — целыми фургонами.
Возвращаясь к представлению романа «Белый Ферзь», я намерен воспользоваться официальной информацией. Б.Н. Стругацкий написал о своем романе следующее.
«В последнем романе братьев Стругацких, в значительной степени придуманном, но ни в какой степени не написанном; в романе, который даже имени-то собственного, по сути, лишен (даже того, о чем в заявках раньше писали «название условное»), в романе, который никогда теперь не будет написан, потому что братьев Стругацких больше нет, а С.Витицкому в одиночку писать его не хочется, — так вот в этом романе авторов соблазняли главным образом две свои выдумки.