Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
Летом 1534 г. А. А. Ростовский вместе с другими воеводами служил в Боровске. Последний раз он упоминался в разрядах весной 1536 г. как псковский наместник. Умер кн. Александр бездетным еще до октября 1538 г. [409]
Как можно видеть, А. А. Хохолков-Ростовский главным образом проявил себя в качестве наместника. Для него, как и для других его родичей, наместничество было своего рода «эрзацем» их старинного независимого положения, а вместе с тем переходной ступенью к полной потере элементов самостоятельной власти. Князю А. А. Хохолкову, вероятно, принадлежала д. Хохолково в 12 верстах от Александровой слободы и с. Богородское (в 30 верстах). [410]
409
РК. С. 84, 90; [Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 55].
410
Стромилов. С. 73—74. О владениях ростовских князей в Ростовском уезде см.: Рождественский С. В. Указ. соч. С. 150—152.
Из четырех сыновей брата Андрея Хохолка Александра (бездетный Федор Горбатый, Иван Буйнос, бездетный Андрей и Дмитрий) наибольшую известность приобрел Иван Буйнос, ставший родоначальником Буйносовых. В 1500 г. он, как и его брат Андрей, владел поместьями в Вотской пятине Новгорода. [411] Иван Александрович Буйное весной 1501 г. и осенью 1507 г. возглавлял полки правой руки в походах новгородского воинства на Литву, а в 1510 г. участвовал в походе на Псков. В 1512 г. он снова в новгородской рати, но во главе сторожевого полка. [412] В 1521 г. Иван Буйное с войсками (очевидно, новгородскими) стоял в Торопце.
411
Переписная окладная книга по Новугороду Вотьской пятины 7008 г. (2-я половина) // Временник ОИДР. М., 1851. Кн. И. С. 133, 361, 370; Род. кн. Ч. 1. С. 84. Иван Иванович Буйносов служил в середине XVI в. по Вотской пятине (Тысячная книга. С. 82).
412
РК. С. 32, 39, 48. То же самое в 1513 и 1516 гг. (Там же. С. 52, 53, 59). В 1517 и 1519 гг. он «на Луках» возглавлял полк левой руки (Там же. С. 61, 64). См.: Масленникова. С. 192.
Четвертым (из шести) сыновей Андрея Александровича Ростовского был кн. Владимир, дети которого (Дмитрий и Александр) стали крупными политическими деятелями.
Александр Владимирович Ростовский впервые появляется в разрядах в 1492 г. С 1496 по 1501 г. он князь-наместник во Пскове, а затем с апреля 1501 г. числится в воеводах при княжиче Василии в Твери. Прославился как полководец во время войны с Литвой 1500—1503 гг. Но военное счастье переменчиво: в 1506 г. А. В. Ростовский возглавил конную рать в походе на Казань, который окончился полной неудачей. В 1506 г. участвовал в церемонии встречи литовских послов. Осенью 1507 г. кн. Александр уже возглавил передовой полк, отправленный в поход на Литву. Осенью 1508 г., будучи вторым воеводой большого полка при кн. В. Д. Холмском, был отправлен к Вязьме в связи с начинавшейся войной с Литвой. В Новгородско-псковском походе Василия III конца 1509—начала 1510 г. он уже боярин. В 1512 г. князь А. В. Ростовский отличился при отражении татарских набегов на Кашире и у р. Упы. [413]
413
РК. С. 22, 31—34, 37, 38, 42, 44, 46; Р. С. 120 («на Осетре»); ПЛ. Вып. 1. С. 82— 84; ИЛ. С. 142; Сб. РИО. Т. 35. С. 480. По Ш, боярин с 1500/01 г., умер в 1522/23 г.
В первом Смоленском походе 1512—1513 гг. А. В. Ростовский вторым из бояр (после Д. В. Щени) сопровождал Василия III. Он был приставлен к передовому полку, который номинально возглавлял дмитровский князь Юрий Иванович. Во втором и третьем Смоленских походах 1513 и 1514 гг. князь Александр возглавлял большой полк, т. е., по существу, всю русскую армию. В 1515 г. он стоял с большим полком на Луках вместе с царевичем Василием Молейгдаровичем, в 1516 г. — с его братом царевичем Федором, а в 1517 г. — один. Вероятно, в это время, т. е. с 1515 до декабря 1522 г., он наместничал в Новгороде. В 1517/18 г., возможно, выполнял функции дворецкого. В Новгороде он был, во всяком случае, в марте—сентябре 1516 г., январе—марте, июле 1517 г., 1518/19 г., феврале и сентябре 1521 г. и декабре 1522 г. В 1519/20 г. находился с М. В. Тучковым на Луках. Здесь в сентябре 1521 г. А. В. Ростовский вместе с М. Я. Морозовым заключает перемирие с Ливонией. [414] Вскоре после этого он умирает. Один из крупнейших полководцев — кн. Александр Ростовский фактически был отстранен от всех других (кроме военной) видов государственных дел в Москве, но сохранил свое влияние благодаря тому весу, который приобрел и по своему происхождению, и из-за длительного пребывания на посту новгородского наместника. [415]
414
РК. С. 48—50, 53, 55, 59, 61; Р. С. 165, 174; РИБ. Т. 15. № 15; Т. 17. № 536, 537; АРГ 1505—1526 гг. № 157. С. 150, 319; РЛА. № 356, 369; ПДС. Т. 1. Стб. 193; ЦГАДА. Ф. 1144 (Новгородская приказная изба). Кн. 8/1. Л. 84 об., 128; Неизданные русские акты XV—XVI вв. Ревельского городского архива // ЧОИДР. 1897. Кн. 2. Отд. IV. № 8; СГГД. Ч. 5. № 95.
415
В 1517/18 г. посельский кн. А. В. Ростовского производил разъезд земель в Переславском уезде (АРГ 1505—1526 гг. № 157).
Старший брат Александра Ростовского Дмитрий Владимирович в мае 1503 г. как бы наследовал князю Александру, став после него псковским князем-наместником. Там он находился до тех пор, пока в 1507 г. не был отозван Василием III. Вообще о нем сохранилось очень мало известий. В 1517 г. он стоял с войсками на Серпухове вместе с кн. Андреем Ивановичем Старицким. [416] Тогда он впервые назван боярином. Возможно, вскоре после этого он умер. Трудно сказать, когда получил боярский чин кн. Дмитрий — раньше Александра (т. е. до конца 1509 г.) или после. Прочная традиция старшинства склоняет нас к первому предположению.
416
ПЛ. Вып. 1. С. 88, 90, 91; РК. С. 61. По Ш, боярин с 1500/01 г., умер в 1517/18 г.
В поручной по князьям Шуйским 1528 г. упоминаются только сыновья Дмитрия Петр и Андрей, так как к этому времени сам кн. Дмитрий уже умер. Князь Петр Дмитриевич Ростовский был женат на дочери кн. Бориса Волоцкого. В 1520 г. возглавлял большой полк русской рати, стоявшей на Толстике (в Мещере). Последний раз в разрядах упоминается в 1521 г. [417] В 1515 г. его брат кн. Андрей возглавлял передовой полк на Луках в войсках кн.
А. В. Ростовского. В 1519 г. он был отпущен в Стародуб к Василию Шемячичу. В 1529 г. он стоял на Вязьме вместе со своим отцом. Летом 1531 г. и летом 1532 г. А. Д. Ростовский наместничал в Рязани. В 1534 г. был воеводой «за городом» на Луках. Летом 1535 г. в походе на Литву возглавлял полк правой руки. В 1536 г. в чине боярина находился в Калуге. [418]
417
СГГД. Ч. 1. № 156; ДДГ. № 87. С. 350; Р. С. 98, 166, 174; РК. С. 66.
418
РК. С. 62, 74, 76, 81, 85, 87, 89. В Пространных разрядах А. Д. Ростовский называется боярином еще в 1534 г. (Р. С. 248). По Ш, боярин с 1534/35 г., умер в 1549/50 г., вероятно, в начале 1550 г. (Зимин. Состав Боярской думы. С. 57). Постригся в монахи у Бориса и Глеба (Род. кн. Ч. 1. С. 85); см. его кабалу на сельцо Пахомово (ГАР. С. 68 (ящик 145), 343—344).
У Ивана Яна Андреевича Ростовского было четверо сыновей. Василий Губка Иванович рано исчезает из источников (он встречался в разрядах в 1495—1500 гг.). [419] Ивана Темку хорошо знают разряды 1501 и 1514 гг. Он в 1509 г. наместничал в Ивангороде, в 1513 г. — в Орешке. Вскоре погиб под Оршей (в 1514 г.). В 1500 г. владел поместьем в Вотской пятине. [420] Третий из братьев, Семен, упомянут с Василием Губкой в Новгородском походе 1495 г., [421] а Дмитрий — в 1500 и 1512 гг. [422]
419
РК. С. 25, 29.
420
Там же. С. 32, 54; ПДС. Т. 1. Стб. 154, 156; Акты Копенгагенского архива // ЧОИДР. 1915. Кн. 4. № 9; ПСРЛ. Т. 13. С. 22; Переписная окладная книга по Новугороду. . . С. 131. Его сын Юрий появляется в разрядах в конце 1531 г. (РК. С. 79). В 1527/28 г. у него были владения в Ростовском уезде (ГБЛ. Ф. 303 (АТСЛ). Кн. 533. Л. 722).
421
РК. С. 25.
422
Сахаров. Т. II, кн. VI. С. 37; РК. С. 40.
Дядя Владимира Андреевича Ростовского Иван Александрович был родоначальником князей Пужбольских. [423] Из четырех его сыновей дети были только у младшего — Ивана Долгого. Его мы застаем около 1471—1476 гг. на Двине. Здесь же владели землями двоюродные братья Долгого: бездетный Константин и Иван Владимировичи, а также их двоюродный племянник Федор Андреевич. [424] Внук Ивана Владимировича Иван Александрович Лобан около 1495 г. владел поместьем в Новгороде. [425] Там же было поместье и внука Дмитрия Бритого Ивановича Петра Владимировича. [426]
423
Владимир Волох, Иван Брюхо и Семен Вершка Ивановичи Пужбольские около 1495 г. были новгородскими помещиками (НПК. Т. 1. Стб. 112; Веселовский. Землевладение. С. 291).
424
АСЭИ. Т. 3. № 16. С. 32—33.
425
НПК. Т. 2. Стб. 590.
426
Там же. Т. 3. Стб. 198.
Ростовские и суздальские княжата в первой трети XVI в. образовали самую влиятельную прослойку в составе Боярской думы. Но это произошло не сразу. Ростовские князья впервые начинают получать боярские звания около 1509 г., а суздальские — около 1512 г. Сравнительно позднее их включение в состав Боярской думы объясняется тем, что Ростовское княжество было окончательно присоединено к Москве только в 1474 г., а вошло в состав великокняжеских земель только после 1485 г. Суздальские княжата в значительной части занимали положение формально независимых князей-наместников Пскова и Новгорода.
Усиление позиций ростовских и суздальских князей в Боярской думе произошло во второй половине княжения Василия III. Если за время правления Василия III в Думу входили всего пять князей Оболенских, причем единовременно обычно по одному представителю этой фамилии (только в 1526—1529 гг. в Думе было двое Оболенских), если Гедиминовичей было всего трое (единовременно с 1515 г. только по одному человеку), то ростовских и суздальских княжат в Думе насчитывалось семь человек, причем с 1513 г. обычно единовременно трое, а накануне смерти Василия III — четверо, т. е. примерно половина всех бояр. Горбатым (с 1529 г.) и Шуйским (с 1531 г.) удалось добиться, чтобы в Думе насчитывалось по два представителя их фамилий, а Ростовские имели там одного члена. Так, в 1531—1535 гг. в Думе заседали пять потомков ростовских и суздальских княжат. Не менее важное отличие состояло и в том, что ростовские и суздальские княжата корнями были связаны со своими родовыми землями, а сверх этого держали в своих руках ключевые позиции в крупнейших русских городах. Так, новгородское и псковское наместничество было привилегией для этих княжат, ибо оно восходило к старинным связям ростово-суздальских княжат с Новгородом и Псковом времен их независимости. Так, только 9 лет из 28 правления Василия III на новгородском наместничестве не было представителей их клана. В 1470—1471, 1477/78, 1491—1501, 1503—1507, 1514/15—1521, 1539—1540, 1542—1595 гг. Ростовские и Шуйские занимали и псковское наместничество (до 1510 г. были там князьями-наместниками). С 1514 по 1524 г. они были смоленскими наместниками. Служили также наместниками на Вязьме, Дорогобуже, Муроме, Ивангороде, Переславле и Рязани. В итоге получалась очень своеобразная картина. Отстраняя княжат от участия в центральном управлении (особенно в первый период княжения), Василий III вынужден был в связи со слабостью центрального государственного аппарата передать в их руки распоряжение армией и властью на местах. Так, постепенно ростовские и суздальские княжата укрепили свои политические позиции в стране с благословения самого же правительства. Среди этих княжат были крупные администраторы и полководцы, такие, как братья И. В. и В. В. Шуйские, как Б. И. и М. В. Горбатые, которые в 20—30-е годы принадлежали к ведущим политическим деятелям страны. Казалось бы, что служилые княжата имели преимущество перед князьями Северо-Восточной Руси: они считались более привилегированной частью русской аристократии, а в своих вотчинах-княжениях сохраняли суверенные права. Но по существу ростовские и суздальские княжата могли сравниться с ними по своему могуществу. Владения служилых княжат были, как правило, осколками когда-то крупных владений, а сами они были отстранены от реального управления страной. Шуйские, Горбатые и Ростовские были не тенями прошлого, а обладателями значительной власти в крупнейших русских городах и районах страны. Желая ослабить княжескую власть Думы, Василий III, хотел этого или не хотел, усилил их влияние на местах. Тем самым были подготовлены условия для временного торжества боярского самовластия, которое обрушилось (казалось бы, неожиданно) на Россию в годы малолетства Ивана IV.