Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Шрифт:
— Мать сейчас хоронят, а Славица меня не пускает. Не хочет, чтобы я виделся с Туаной и Дебби.
Джонс не удивилась, но ничем не могла ему помочь. Церемония не собрала и дюжины человек, считая мужа Дебби Пола Маркса.
По мнению некоторых, Экклстоун когда-то не пришёл на свадьбу собственной дочери, потому что ему не нравился зять, и по этой же причине не виделся с внуком, который родился в 1980 году. Однако ещё больше было тех, кто винил во всём ревнивую Славицу. «Я остаюсь со Славицей ради мира и спокойствия», — сказал он потом Туане.
В интервью Экклстоун строил из себя человека бессердечного и утверждал, что не ходит на похороны, поскольку презирает двойные стандарты. Он объяснял:
— Если человек умер, значит,
Ему хотелось казаться суровым, однако близкие отлично знали, что эта бесчеловечность — всего лишь маска.
13 декабря 1995 года Экклстоуну позвонил озабоченный Джонатан Мартин — глава спортивной редакции «Би-би-си». Тут он и правда повёл себя бессердечно. Именно благодаря многолетним усилиям Мартина «Формула-1» обрела преданных поклонников среди зрителей «Би-би-си». Их отношения всегда были исключительно коммерческими. Они встречались на Принсес-Гейт, лишь чтобы подписать очередной контракт, и никогда даже не обедали вместе. В тот день до Мартина дошла страшная весть: Экклстоун без всякого предупреждения вдруг продал права на «Формулу-1» не «Би-би-си», а «Ай-ти-ви». По пятилетнему контракту ему начиная с 1997 года причиталось 65 миллионов фунтов — тогда как «Би-би-си» платила 7 миллионов.
— Берни, было бы неплохо выслушать и наше предложение, — сказал Мартин.
— Джонатан, если вы не водили меня за нос все эти годы, то вы ни за что не заплатите столько же, так что говорить нам было не о чем, — ответил Экклстоун.
— Что ж, Берни, поздравляю с отличной сделкой. Пока.
Мартин мог бы утешиться тем, что четыре года спустя, когда «Ай-ти-ви» стало показывать квалификацию Гран-при Франции, Экклстоун вдруг возмутился. Он заявил, что юристы телекомпании невнимательно читали контракт. Они приобрели права лишь на трансляцию гонок, а за квалификацию придётся доплатить. Экклстоун был на коне, однако играл по-крупному. Он вложил немалые средства в только зарождающееся цифровое телевидение. За первый год он потратил около 40 миллионов фунтов и теперь хотел их вернуть. В тот самый момент обсуждался договор, по которому немецкое «Кирш-ТВ», итальянская компания Берлускони и одна французская вещательная корпорация платили бы за трансляции в цифровом формате 50 миллионов фунтов. Однако к соглашению ещё не пришли. В любом случае Экклстоун собирался выплатить себе за этот год 54 миллиона фунтов и стать самым высокооплачиваемым бизнесменом Великобритании. А ведь полвека назад он за гроши продавал запчасти для мотоциклов по телефону газовой компании. Теперь же мало кто понимал истинную стоимость телевизионных прав на «Формулу-1».
7.
Миллиардер
Больше всех богатство и амбиции Экклстоуна волновали Рона Денниса. Он немного напоминал Экклстоуна — так же сильно рвался к победе. Неугомонный, дотошный, упорный и энергичный, Деннис заявлял:
— Для меня горечь поражения — это стимул побеждать. Я совершенно не умею проигрывать.
Он редко бывал хоть чем-то доволен и постепенно превратил «Макларен» в силу, с которой приходилось считаться. Он был вспыльчив, регулярно взрывался, а по поводу критиков заявлял: «Мои требования выше того, что им удалось достичь в жизни».
Экклстоун подшучивал над самомнением Денниса. «У Денниса комплекс неполноценности, потому что он сам неполноценный», — объяснял он как-то своим подчинённым. Посмеивался он и над амбициями босса «Макларена» возглавить «банду» после его ухода. Деннису не хватило бы сообразительности, чтобы лавировать между противоборствующими силами: командами, спонсорами, телекомпаниями и автодромами сотен разных стран, выдавая в итоге безупречный результат шестнадцать раз в год. По мнению Экклстоуна, Деннис должен быть благодарен ему за то, что из «подмастерья» в «Брэбхэме» выбился в мультимиллионеры. Тот огрызался:
— Берни меня не любит, потому что ему не нравится спать с врагом.
Негодование Денниса вызвала цепочка событий, случившихся по ходу 1995 года. Сам он о них ничего не знал — во многом это и стало причиной столь бурной реакции.
В конце 1996 года истекал «Договор согласия» между командами и ФИА. Предстояло начинать переговоры о продлении с Мосли. Позиция ФИА была уязвимой. В 1992 году Экклстоун перехитрил Балестра, и ФИА недополучила за телевизионные права около 65 миллионов долларов. Для сравнения: Экклстоун с Макнелли заработали свыше 200 миллионов. Теперь, чтобы склонить чашу весов в пользу ФИА, Мосли требовалось добиться от партнёра более выгодных условий, однако он подозревал, что Экклстоун своего не упустит.
По мнению Мосли, Экклстоун превратил любительский спорт в предприятие мирового масштаба и, при всех его недостатках, стал фигурой незаменимой. Как только цифровое телевидение встанет на ноги (а это, полагал он, был лишь вопрос времени), «Формула-1» превратится в золотую жилу. Мосли считал «королевские автогонки» собственностью ФИА, хотя Балестр упустил возможность зафиксировать это юридически. Он опасался, что Экклстоун в любой момент может скрыться вместе с командами в лучах заходящего солнца и основать конкурирующую серию автогонок — вполне возможный вариант, поскольку лично Экклстоун не нёс перед ФИА никаких обязательств. Мосли воображал, как «Берни вдруг скажет: „Не буду платить“ — и что тогда делать?».
Усугубляли эту неопределённость размышления, которыми Экклстоун делился с Мосли в 1995 году во время их совместных поездок в Биггин-Хилл: «Я подумываю продать „Формулу-1“ командам». С тех самых пор, как Деннис упомянул о «посмертном договоре», Экклстоун предлагал командам выкупить у него «Формулу-1», однако те отказывались — во многом потому, что право собственности Экклстоуна было весьма сомнительным.
— Я предлагаю им скидку 30%, — сказал он Мосли, чтобы создать видимость серьёзных переговоров с Деннисом, Бриаторе, Фрэнком Уильямсом и Кеном Тиррелом.
Желая исключить этот пугающий вариант, Мосли хотел договориться с Экклстоуном напрямую, однако тот отвечал уклончиво.
— У команд нет никаких прав на «Формулу-1», — увещевал он Экклстоуна. — Лучше договорись с ФИА — это надёжный долгосрочный вариант.
— Я подумаю.
Чем активнее президент ФИА добивался своего, тем виртуознее Экклстоун затягивал их мучительные переговоры. Играть в покер с Мосли оказалось куда проще, чем торговаться на Уоррен-стрит.
И всё же Экклстоуну хотелось надёжности. Его внутренний калькулятор подсчитал, что, имея контракты с телекомпаниями без малого ста двадцати пяти стран, он обеспечит около 225 миллионов долларов в год — и это только поступления от продажи телеправ. А ведь были ещё выплаты шестнадцати автодромов и доля в доходах Макнелли. Всего получалось около 300 миллионов долларов в год — без учёта выплат командам. Судьба этого Клондайка была в руках Мосли. Вместо расплывчатых рассуждений о коммерческих правах Экклстоун хотел получить железобетонный контракт, который признавал бы его владельцем «Формулы-1» без всяких ограничений. Когда Мосли совершенно доверился Экклстоуну, тот решил, что пришло время нанести удар, и заявил напрямую: «„Формула-1“ принадлежит мне». Мосли был не согласен, хотя впоследствии отмечал: «Я не понимал, насколько запутан вопрос с правами на „Формулу-1“. В любом случае я должен был юридически вернуть это предприятие под контроль ФИА». В условиях такой неопределённости от претензий Экклстоуна на «Формулу-1» нельзя было просто так отмахнуться. Мосли не привык торговаться и считал свою позицию «слабой»: «Берни никогда не забывает о собственных интересах. В краткосрочной перспективе все козыри были у него на руках».