Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Шрифт:
10.
Мошенничество
Экклстоун считал, что в борьбе за власть в «Формуле-1» может положиться на Бриаторе. Этот броский плейбой не мыслил свою жизнь без ярких огней, красивых женщин, яхт и личных самолётов и в 2000 году вновь занял свою привычную нишу в мире «королевских автогонок». Под его руководством «Рено» удалось возродить «Бенеттон» и завоевать для Фернандо Алонсо чемпионский титул в 2005 году. Бриаторе нескромно связывал успехи «Формулы-1» со своей персоной. Он говорил: «Я знаю, чего хотят люди. Все машины одинаковы. Стиль — вот что важно. Никто не подойдёт ко мне в конце сезона и не скажет: ваша подвеска или, положим, трансмиссия — это блеск! Я просто
Он часто путешествовал вместе с Экклстоуном и лучше других понимал, что шоу держится на его постоянной эквилибристике. «У Берни многому можно научиться, — говорил Бриаторе. — Он очень, очень быстро соображает».
Благодаря «Формуле-1» итальянец разбогател, причём кроме «Рено» у него был ещё необычный источник заработка: Бриаторе выступал агентом собственных пилотов — в частности, Фернандо Алонсо и Нельсона Пике — и брал с их контрактов 20% комиссии. Хорошие гонщики, чьим агентом он не был, в команде не задерживались.
Дерзкие замашки Бриаторе совершенно не тревожили Экклстоуна. За пятьдесят пять лет в автоспорте он повидал всяких персонажей, однако после смерти Колина Чепмена ему очень не хватало в паддоке настоящего друга. Эту пустоту и заполнил Бриаторе, которого журнал «Хэлло» однажды сфотографировал на борту его собственной яхты в стрингах, да ещё и в компании Наоми Кэмпбелл.
Больше в паддоке дружить было не с кем. Мужественный Фрэнк Уильямс был всё ещё жив, но они едва перекидывались парой слов. Рону Деннису наскучило летать по миру на собственном самолёте, и теперь он предавался роскоши, какую мало кто из бывших механиков мог бы себе позволить.
— Всё уже не так, как раньше, — жаловался Экклстоун Ники Лауде на привычных посиделках в моторхоуме Циммермана. — Я скучаю по былым временам.
Чтобы отвлечься, он предложил Циммерману сыграть в нарды. В эту игру он проигрывал редко, хотя многие в паддоке охотно соглашались с ним сразиться.
В мае 2005-го они со Славицей гостили на яхте у Бриаторе во время Гран-при Монако. Было, как и всегда, весело, вот только Бриаторе постоянно сокрушался по поводу победы «Макларена» над его «Рено» две недели назад в Испании и жаловался, что в Монако противник скорее всего опять выиграет. Экклстоун в ответ бормотал что-то невнятное. Его редко волновало, кто победит, — главное, чтобы гонка получилась захватывающая. Правда, Деннис мечтал не просто выиграть чемпионат, но и прибрать к рукам всю «Формулу-1». По всей видимости, тот заручился поддержкой Фрэнка Уильямса, пообещав прикованному к инвалидной коляске патриарху позаботиться о жене после его смерти. В конце концов, Уильямс же почему-то терпел, когда Деннис перехватывал выгодные контракты, а теперь, с падением спортивных результатов, старик стал ещё более уязвим. Экклстоун как-то спросил Уильямса:
— Как ты можешь дружить с Роном, ведь он всё у тебя отбирает?
А тот в ответ выступил плечом к плечу с Деннисом против нового союза Экклстоуна с Монтеземоло. Теперь, чтобы справиться с очередной попыткой раскола, ему требовалась помощь Флавио. «В нашем деле, — говаривал Экклстоун, — нужно делать что хочешь, а не что говорят другие. Нельзя сдаваться. Нужно побеждать».
Ему всегда нравилось оставлять Денниса в дураках. В начале сезона тот угрожал не выйти на старт, пока ему не заплатят ещё больше. Его поддержала «Тойота», но Экклстоун только отмахнулся от пустых угроз: «Если наставляют на меня пушку, пусть убедятся, что она заряжена».
На телефоне у Берни стояла мелодия из вестерна «Хороший, плохой, злой» с Клинтом Иствудом.
Решающее противостояние случилось на Гран-при Монако, в моторхоуме Экклстоуна.
— «Договор согласия» не будет подписан, — заявил Деннис.
— Будет, — возразил Экклстоун.
— Ладно. Сто тысяч фунтов, — потребовал Деннис
— Хорошо.
— Нет, двести пятьдесят тысяч.
— Хорошо. — Повисла пауза, которую нарушил Экклстоун: — Всё, договорились. Я его подпишу.
— Но мы же не об этом спорили, — озадаченно выдавил Деннис.
— Об этом. Ты сказал «не будет подписан», но не сказал, кем именно.
Денег он с Денниса требовать не стал, ему вполне хватило самого факта победы.
Если суровые реалии бизнеса его не особенно волновали, то игнорировать совершенно возмутительное поведение Славицы было куда сложнее. Княжество нежилось в лучах яркого солнца, а она постоянно орала на мужа, ничуть не стесняясь важных персон из мира автогонок. Экклстоун уходил к себе в моторхоум и изливал душу Циммерману. Даже Ники Лауда часами сидел у него за столом, несмотря на все прошлые обиды. Оба австрийца сочувствовали Берни. Ради любимых дочек он готов был терпеть любые унижения. Бриаторе же стал его союзником в борьбе с командами.
Макс Мосли недолюбливал итальянца за тщеславие, в особенности за его манеру горделиво вышагивать по паддоку, красуясь перед камерами. По мнению главы ФИА, боссы команд должны были вникать в спортивные нюансы, а не тратить время на болтовню и политические интриги. Мосли не понимал, что Экклстоун нашёл в этом человеке, который начинал как скромный банковский клерк.
Впрочем, итальянец платил ему тем же. Он не любил президента ФИА, хотя команда «Рено» была во многом обязана своими успехами введённому Мосли ограничению на смену покрышек. Теперь все команды должны были выбрать тип резины (мягкий или жёсткий) в начале уик-энда, что лишило «Феррари» важного преимущества. К тому же команда Монтеземоло не сумела адаптироваться к новым требованиям в отношении аэродинамики. «Рено» и «Макларен», напротив, только выиграли от смены правил и теперь сильно опережали «Феррари». Бриаторе не особенно интересовался нюансами работы конструкторов и техническими регламентами, однако горячо поддерживал курс Мосли на снижение издержек. «„Формула-1“ должна приносить прибыль», — заявлял итальянец. В конфликте с Деннисом и Монтеземоло он вроде бы был на стороне Экклстоуна.
Напряжённость достигла апогея четыре недели спустя, когда команды прибыли на старейшую в мире трассу в Индианаполисе. Возвращение «Формулы-1» в Америку состоялось благодаря подписанному в 1998 году договору между Экклстоуном и владельцем автодрома Тони Джорджем, который согласился на дорогостоящую реконструкцию трассы. В свою очередь, Джордж ожидал, что Экклстоун обеспечит ему увлекательную гонку.
«Рено» и «Макларен» на тот момент вели напряжённую борьбу в чемпионате, Шумахер же на победу фактически не претендовал. В ожидании яростной схватки болельщики раскупили 130 тысяч билетов.
Экклстоун, впрочем, особых иллюзий не питал. Американцы не слишком интересовались «Формулой-1», и на серьёзную выручку он не рассчитывал. Для популярнейших гонок НАСКАР выстроили 1200 автодромов, а «Формуле-1» скоро останется одна-единственная трасса.
Противники упрекали Экклстоуна в халатности, ведь игнорировать крупнейший автомобильный рынок на протяжении двадцати лет — чистой воды безумие. В ответ он безапелляционно заявлял, что американцы не способны смотреть гонку в течение двух часов, и даже те, кто терпеливо досиживает до конца, недовольны отсутствием американских пилотов и неудобным временем начала трансляций. Финансовые перспективы тоже не вдохновляли. Рассчитанный на бюджетные гонки НАСКАР, автодром в Индианаполисе и рядом не стоял с новенькими трассами в Азии и на Ближнем Востоке. «Впрочем, если вы так уверены, то вложите деньжат в „Индикар“», — подзуживал критиков Экклстоун. Все, как один, отказались. На «Индикаре» много не заработаешь.