Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Шрифт:
— Не знаю, почему господа Мосли и Экклстоун относятся с таким предубеждением именно к нашему автодрому, — возразил Стюарт. — Зато я знаю другое: налицо явная предвзятость. Их высказывания о Сильверстоуне уже ни в какие ворота не лезут.
В 2004 году СБА получил от Экклстоуна и «Октагона» 42 миллиона долларов, однако так и не продал земельные участки вокруг автодрома, чтобы, как договаривались, на вырученные 150 миллионов фунтов построить трибуны и паддок. Устав от бесконечных споров, «Октагон» в апреле 2003 года заплатил Экклстоуну (точнее, ФОА) 93 миллиона долларов и отказался от своих обязательств по контракту. В общей сумме
— Боже, как я просчитался, — причитал Лоу. — Экклстоун всё же поразительное существо. Он придумывает такое, что обычному человеку никогда на ум не придёт.
Босс «Интерпаблик» Фил Гайер называл инвестиции в «Формулу-1» «главной ошибкой в своей жизни», и Экклстоун, хоть он и заработал на этой операции, разделял негодование Гайера. В Шанхае, Бахрейне и Малайзии примерно тогда же построили новые автодромы, причём дешевле.
Впрочем, пока глава «Формулы-1» нахваливал новые трассы, публика ругала унылые творения Тильке за низкие скорости, трудность обгонов и недостаток острой борьбы. Экклстоун пропускал критику мимо ушей. Его больше интересовал собственный бизнес, для которого настал момент истины. Чемпионат состоял из девятнадцати этапов, и, чтобы найти место для новых гонок в Азии и на Ближнем Востоке, пришлось отказаться от Гран-при Австрии и Португалии. Неясна была судьба одного из немецких этапов и гонки в США. С появлением новых автодромов в Южной Корее, Абу-Даби и Индии из календаря исчезнут ещё два этапа. Экклстоун заявил, что рассматривает кандидатуру Сильверстоуна.
Поднялся вполне ожидаемый шум. Истинные ценители автоспорта указывали, что интерес к «Формуле-1» в странах Востока крайне низок. Традиционалисты ворчали, что на бездушных и пустых азиатских автодромах публику придётся специально развлекать — ведь там нет настоящих болельщиков, однако Экклстоун был неумолим.
— Мне плевать, ходит хоть кто-то на автодром или нет, — говорил он Рону Шоу. — Телевидение и так всё покажет.
Говорили даже, что он готов рисовать людей на трибунах — лишь бы картинка в телевизоре смотрелась лучше.
Знай критики, что Абу-Даби, Сингапур и Корея приносят «Формуле-1» по 45 миллионов долларов в год, они бы, по мнению Экклстоуна, поутихли. Даже Монтеземоло должен быть благодарен за продвижение на Восток — ведь теперь эмблема итальянской команды красовалась на огромном парке развлечений в Абу-Даби, призывая жителей стран Персидского залива отдать должное «Феррари». Деньги могли окончательно скрепить их союз с Монтеземоло, однако итальянец, приветствуя успехи Экклстоуна, всё ещё цеплялся за возможность раскола. Джеки Стюарт надеялся, что Монтеземоло рано или поздно сместит Экклстоуна, и уговорил Союз автогонщиков не выполнять его требований. Даже Деннис не одобрял подобную тактику и объяснял Стюарту, что Экклстоун никуда не денется. Однако шотландец, к его удивлению, совсем обезумел.
Нелюбовь Джеки Стюарта к Экклстоуну привела к расколу в правлении СБА. Победил Стюарт. Получив карт-бланш на борьбу с Экклстоуном, он отказался подписать семилетний контракт на 16 миллионов в год и выдвинул встречное предложение: 10 миллионов и соглашение на три года. Экклстоун был сыт по горло перебранками членов СБА и их неспособностью выполнить обязательства по модернизации автодрома, не говоря уж о растрате полученных от него и «Октагона» 42 миллионов. Он неожиданно отменил Гран-при Великобритании 2005 года.
— Мне очень жаль, что от Гран-при Великобритании пришлось отказаться, но речь идёт о коммерческих обязательствах, и я должен быть совершенно беспристрастен, — заявил он в конце сентября 2004-го и назначил крайний срок для подписания контракта: 10 октября.
— Сколько ты хочешь? — спросил Деймон Хилл, перешедший к тому времени в Союз автогонщиков.
— Мне плевать. У вас будет всё — нужно лишь платить больше, чем можете.
Грибковски нервничал. Монтеземоло всё агитировал за ГПЧМ, а Экклстоун поговаривал о том, чтобы отделиться самому, забыв про «Договор согласия». Однако через два месяца после объявленного им же крайнего срока Берни всё же капитулировал и согласился на пятилетний контракт с ежегодной выплатой 6,4 миллиона фунтов. Редкий случай — Экклстоуна оставило всегдашнее хладнокровие, и он подал в суд на Джеки Стюарта, утверждавшего в радиоэфире «Би-би-си», будто бы Берни не сдержал данное министру спорта слово. Судиться по такому поводу — это как подпрыгнуть от укуса блохи. Экклстоуну же предстояло бороться за собственный бизнес.
Юрист Грибковски Александра Иррганг ежедневно бомбардировала Сашу Вудвард-Хилл запросами всевозможных фактов, цифр и документов. Та получила приказ предоставлять информацию лишь в крайнем случае и упорно сопротивлялась блицкригу. В ответ на разнообразные уловки Вудвард-Хилл Иррганг слала целые простыни факсов лично Экклстоуну — электронной почтой тот не пользовался. Немка требовала информации, а Экклстоун всё больше раздражался. Он ежедневно звонил Грибковски, но тот переводил все звонки на Иррганг.
— Если не будете сотрудничать, мы получим документы через суд, — угрожала та, довольная, что собрала достаточно доказательств нарушения прав акционера.
Они намеревались продемонстрировать, что Экклстоун незаконным образом пользуется «Формулой-1» как своей частной собственностью. 26 марта 2004 года банки обратились в Высокий суд с требованием передать контроль им.
— Этот иск не имеет ко мне никакого отношения. Я даже не знаю, с чем он связан, — отвечал Экклстоун на все расспросы.
Такое нарочитое безразличие объяснялось просто: он хотел подчёркнуто дистанцироваться от контролировавших «Формулу-1» трастовых компаний. В то же время их юристы пустились на всевозможные хитрости, лишь бы отложить слушание дела.
Экклстоун почти никогда не смешивал деловые разногласия с личными отношениями, поэтому после подачи иска он проникся к Грибковски ещё большим уважением. В августе 2004 года немец получил от него приглашение на Гран-при Бельгии в Спа. Славица очень любила эту трассу, петляющую по склонам Арденнских гор. Пилоты обожали соревноваться на глазах у разгорячённых зрителей и радовались возвращению бельгийской гонки, которое стало возможным после снятия запрета на рекламу табака.
Экклстоун был доволен, что жена прилетела вместе с ним, однако радость его продлилась лишь до того момента, когда все собрались в моторхоуме Циммермана в день гонки. За столом сидели Бриаторе, Марко Пиччинини, Лауда и Грибковски, а также Экклстоун с женой — друг напротив друга.
— Ублюдок! — внезапно заорала на мужа Славица.
Грибковски потерял дар речи, а Лауда и остальные приняли это за шутку. Экклстоун велел жене успокоиться.
— Сукин сын! — ни с того ни с сего ответила она.