Формула бессмертия. На пути к неизбежному
Шрифт:
Кастанеда отмечал, что все те маги, которые встречались ему на пути и имели весьма преклонный возраст, всегда были в превосходной физической форме и творили вещи, которые не всякий молодой сможет повторить. Более того, он был свидетелем случаев просто поразительных омоложений. Однажды после многолетнего перерыва антрополог приехал в Мексику, чтобы встретиться с учениками дона Хуана, потому что самого дона Хуана к тому времени уже не было: время его земного существования подошло к концу, и, давая своим ученикам последний урок, бодрый старик включил внутри себя внутренний огонь и исчез. Буквально сгорел на работе. Вот Кастанеда и решил проехаться «по местам боевой славы», проведать давних мексиканских знакомых. И столкнулся с полным преображением одной из них. Феномен его настолько потряс, что Карлос даже посвятил ему целую главу, которую так и назвал —
«…Из дома выскочила мать Паблито, как будто ее кто-то вытолкнул. Она мельком рассеянно взглянула на меня… и подбежала ко мне. Несообразное зрелище старой женщины, бегущей ко мне, заставило меня улыбнуться. Когда она приблизилась, я на мгновение засомневался. Каким-то образом она двигалась так проворно, что вообще не походила на мать Паблито.
— Боже мой, вот так сюрприз! — воскликнула она.
— Донья Соледад? — спросил я недоверчиво.
— Ты не узнаешь меня? — ответила она, смеясь.
Я сделал какие-то глупые замечания о ее удивительной живости.
— Почему ты всегда смотришь на меня, как на беспомощную старую женщину? — спросила она, глядя на меня насмешливо и вызывающе…
Она уперла свои кулаки в бедра и стояла, слегка расставив ноги врозь, глядя мне в лицо. Она была одета в светло-зеленую юбку и беленькую блузку… Она была босая и ритмично постукивала своими большими ногами по земле, улыбаясь с чистосердечием юной девушки. Я никогда не видел никого, кто распространял бы вокруг себя столько силы, сколько она. Я заметил странный блеск в ее глазах, волнующий, но не пугающий».
Короче, когда антрополог в последний раз видел эту «донью», она была обычной старухой лет шестидесяти. Это была мать его сверстника, к которому он и приехал. Обычная толстая бабка, с огромной задницей, рыхлая, старая. А сейчас перед ним стояла худощавая жилистая женщина лет сорока на вид, с упругим, сильным телом, полная сексуальной энергии. Разницу между тем, что было, и что стало, сам антрополог описывает так:
«Она представляла для меня архетип матери; я думал, что ей было лет шестьдесят или даже больше. Ее слабые мускулы с трудом двигали ее массивное тело. В ее волосах было много седины. Она была, насколько я помнил ее, грустной и печальной женщиной с мягкими и красивыми чертами лица, преданной и страдающей матерью, вечно занятой на кухне, вечно усталой. Я также помнил ее как очень добрую, бескорыстную женщину и очень робкую — вплоть до полной подчиненности любому, кому случалось быть около нее. Вот такое представление было у меня о ней, подкрепленное годами случайных контактов. Но сегодня… Женщина, лицом к лицу с которой я стоял, вообще не укладывалась в представление, которое у меня было о матери Паблито, и, тем не менее, она была той же самой личностью, более стройной и более сильной, выглядевшей на двадцать лет моложе, чем в последний раз, когда я ее видел».
Строго говоря, влияние психики на тело, его омоложение и борьбу со смертью не является секретом и для европейской науки. Так, «Журнал Американской медицинской ассоциации» еще в 1990 году писал, что уровень смертности среди верующих евреев падает перед Пасхой, а потом резко возрастает. Аналогичный эффект был обнаружен у старых китаянок — их смертность перед воодушевляющим Праздником урожайной луны сильно снижается. Не хотят умирать — и только потому не умирают.
Этот эффект влияния психики на тело, который европейцам довелось лишь заметить, толтеки взяли в управление и довели до совершенства. В дальнейшем Кастанеде пришлось наблюдать ряд необычных телесных преображений (вплоть до исчезновения шрамов), и он к ним постепенно попривык — все-таки шаманы работать с телом умеют. Но в тот, первый раз он был немало шокирован и долго добивался от доньи Соледад ответа на вопрос, как ей это удалось.
Труд этот, надо сказать, был непростым. Многолетним. Начал его еще покойный дон Хуан. И его работа над физическим телом через идеальную «картинку» сознания увенчалась потрясающим успехом. Впрочем, помимо транса, применялись и «спецсредства». И они были столь же странными, сколь странны все «приборы» и инструменты «параллельных ученых». Так, по словам доньи Соледад, на ее омоложение повлиял… пол. Пол в ее комнате. Пол, на который Кастанеда обратил внимание сразу, как вошел. Тщательность, с которой он описывает геометрический рисунок этого пола, сама по себе заставляет читателя обратить на этот эпизод книги особое внимание. С чего бы вдруг такое внимание полу?
Вообще, весь инструментарий магов, как можно заметить, завязан не на физике, как наш, а на геометрии — веревка особого плетения; точнейшие взаиморасположения и углы наклона коридоров в пирамидах плюс сама ориентировка пирамид относительно сторон света; загадочные «треугольники намерения»; наконец, этот пол, описанию которого Кастанеда посвятил немалый кусок текста:
«…Комната имела другой пол. Я помнил, что раньше он был земляным, сделанным из темной земли. Новый пол был рыжевато-розовый… Он был великолепен. Сначала я подумал, что это красная глина, уложенная наподобие цемента, пока она еще мягкая и влажная, но потом я заметил, что на нем не было трещин. Глина должна была бы высохнуть, скрутиться, растрескаться и распасться на куски. Я наклонился и осторожно провел пальцами по полу. Он был твердым, как кирпич. Глина была обожжена. Мне стало понятно, что пол сделан из очень больших плоских плиток глины, уложенных на подстилку из мягкой глины, служившей матрицей. Плитки образовывали самый запутанный и завораживающий узор, но совершенно незаметный, если не обратить на него специального внимания. Искусство, с которым были размещены плитки, указывало на очень хорошо продуманный план. Я хотел знать, как такие большие плитки были обожжены и не покоробились… Глина была немного шероховатая, почти как песчаник. Она образовывала совершенно устойчивую против скольжения поверхность…
Я прошелся по полу снова. Кровать была расположена в самом эпицентре некоторых сходящихся линий. Глиняные плитки были обрезаны под острым углом, создавая сходящиеся линии, которые, казалось, выходили из-под кровати.
— Ты хочешь знать, кто сделал этот пол? — сказала она, закутывая одеялом плечи. — Я сделала его сама. Я потратила четыре года, чтобы выложить его. Теперь этот пол подобен мне самой.
Когда она говорила, я заметил, что сходящиеся линии на полу были ориентированы так, что начинались с севера. Однако комната не была расположена строго в соответствии со странами света; поэтому ее постель располагалась под некоторым углом к стенам, и так же шли линии, образованные глиняными плитками.
— Почему ты сделала пол красным, донья Соледад?»
Бывшая старуха ответила, что красный — это ее цвет. И рассказала, как вместе с доном Хуаном искала подходящую глину, как вместе с толтеком строила печь, как в течение нескольких дней, дождавшись северного ветра, обжигала плитки.
— Мне потребовалось больше года, чтобы сделать достаточное количество плиток и закончить пол.
— Как ты придумала узор?
— Дон Хуан научил меня… На это он потратил много времени, годы и годы. Я вначале была очень упрямой, неразумной старой женщиной; он сказал мне это сам, и он был прав. Но я училась очень быстро. Наверное, потому, что я старая и мне больше нечего терять… Нагваль не человеческое существо. Он дьявол! Контакт с ним изменил людей, ты знаешь это. Он изменил и твое тело! В твоем случае ты даже не знаешь, что он сделал это. Но он вошел в твое старое тело. Он что-то вложил в него. То же самое он сделал со мной. Он оставил нечто во мне, и это нечто взяло верх. Только дьявол может сделать это… До того, как он изменил меня, я была слабой, безобразной, старой женщиной…»
Этот пол, имеющий магический эффект омоложения, упоминается потом в книге еще не раз, настолько сильное впечатление он произвел на автора. Уложив на плоскость чудесные плитки невычислимого полиомино и покрыв ими всю поверхность пола, чертов колдун просто поразил сознание Кастанеды. Ох уж эти невычислимые процессы!..
Впрочем, гораздо чаще старик воздействовал на сознание подопытных совсем иными способами. Вот, например, что рассказала Кастанеде бывшая старуха:
«— Однажды я была одна перед домом, — продолжала донья Соледад, — я расчесывала волосы гребнем, который дал мне дон Хуан; я не догадывалась, что он прибыл и стоит позади меня. Внезапно я ощутила, что его руки охватили меня около подбородка. Я услышала, как он мягко сказал, что я не должна двигаться, иначе моя шея может сломаться. Он повернул мою голову налево. Не совсем, а немного. Я очень испугалась, завизжала и попыталась освободиться от его хватки, но он твердо держал мою голову долгое, долгое время. Когда он отпустил мой подбородок, я потеряла сознание. Я не помню, что случилось потом. Когда я пришла в себя, я лежала на земле, прямо там, где я сидела. Нагваль уже ушел. Мне было так стыдно, что я никого не хотела видеть… Долгое время я даже думала, что нагваль никогда не поворачивал мою шею и что у меня был кошмар».