Формула любви
Шрифт:
— Желаю успеха, детка. Я оплачу все счета. Надеюсь, я не услышу от тебя «нет»? — тихо задал Юджин вопрос, не уточняя, о чем именно он спрашивает. — Полный вперед, как говаривала твоя матушка.
Бесс усмехнулась. Да, именно эту фразу мать любила больше всего.
— Утром я дам вам ответ, Юджин Макфайр.
Глава шестая «Моя невеста уже беременна…»
Пол позвонил в ту самую секунду, когда Бесс открыла дверь и переступила порог собственного дома. Внутри
Она схватила трубку, как только раздался первый звонок.
— Бесс! — крикнула она в трубку.
— Бесс, — на несколько топов ниже прозвучал голос Пола. — Ну наконец-то. Я соскучился по тебе. Это невозможно! Быть так долго в ожидании, когда твое тело… твои руки… твоя…
— Привет, Пол. Слушай, мне сейчас некогда разговаривать. Я убегаю.
— Нет, ты никуда не убегаешь, а сидишь дома — чистая и благоухающая — и ждешь меня. Впрочем, — он шумно задышал в трубку, — можешь лечь в постель. Только ничего не надевай на себя, я люблю, когда ты совсем голенькая. Абсолютно. Твой рыженький пушок под пупком, под этой милой ямочкой, куда я спрячу свой любопытный нос… Тебе нравится мой нос?
— По-ол, — простонала Бесс. — Ты слышал, что я сказала?
— Нет, я ничего не слышал, милая. Погоди минутку, и я кончу…
— Ну давай кончай скорее говорить, мне пора.
— Я кончу не говорить, летка, а кое-что другое… Уж если ты меня бросила так надолго…
— Пол, это что, секс по телефону?
— Но если тебя столько времени нет рядом, то…
Бесс чувствовала, как заводится. Перелет с Британских островов, где все суперосновательно, прочно, надежно, — и на тебе, какие-то слюни по телефону!
— Кончай, Пол…
В трубке раздалось тяжелое дыхание.
— Неужели ты не возбудилась? — прохрипел он.
— Возбудилась, черт побери! Но не от того, от чего ты думаешь! От злости!
Бесс швырнула трубку на аппарат и, ругаясь всеми известными ей словами, пошла в душ.
И этот слизняк хотел стать моим мужем?! Да никогда! Никогда в жизни! Почему, зачем я потратила на него столько времени?! Мы встречаемся уже год, он в самом деле рассчитывал на мне жениться. Конечно, для кого-то Пол просто находка — хорош собой, вполне обеспечен, а для какой-нибудь эмигрантки в первом поколении он, эмигрант во втором поколении, вообще стопроцентный янки.
По правде говоря, Бесс и сама не верила, что согласится на замужество. Уж если только с отчаяния. Но сейчас, после предложения Юджина, отчаянию места не оставалось.
Телефон снова зазвонил. Снова Пол? Ну и отлично! Сейчас она ему все скажет.
— Пол?
— Да, это я. А ты думала кто? — Голос звучал бодро, наверное, Пол на самом деле сумел получить удовольствие.
— Я и не сомневалась.
— Ну так я еду к тебе?
— Но, по-моему, уже незачем.
— Ты не права, подружка. У меня много для тебя припасено.
Он как-то по-бабьи захихикал, и Бесс брезгливо поморщилась.
— Уже не для меня, дорогой. Я выхожу замуж.
Бесс показалось, что молчание на другом конце провода можно попробовать на ощупь. Оно было шершавым и колким.
— Но ты разве не за меня выходишь замуж? — наконец прорезался голос Пола. — Перед отъездом в Лондон ты обещала подумать.
— А я и подумала. Я выхожу замуж, уже дала согласие.
— Ну и кто этот несчастный?
— Радуйся, что не ты.
— Ясное дело, кто-то из твоих жокеев. Знаешь, это даже хорошо, а то в последнее время от тебя что-то сильно несло конским навозом…
— Дерьмо! — бросила в трубку Бесс и шмякнула ее что было силы на аппарат.
Где были мои глаза?! — негодовала она. Выходит, если бы не Юджин, я связалась бы с полнейшим ничтожеством?!
Бесс вернулась под душ и не выходила из-под колючих струй до тех пор, пока в голове не осталось ни одной мысли, кроме главной: она покупает болид. У нее будет собственный болид.
А в это самое время у себя в спальне Юджин смотрел на свое отражение в зеркале.
— А ведь ты думал, что так и проживешь в безбрачии, отойдешь в мир иной таким же одиноким, каким и явился в него, — обратился он к себе.
Юджин вздохнул, провел рукой по гладкому подбородку. Да, так вышло ему на роду, петь, как птице, услаждать себя и других. Он в полной мере воспользовался своим даром, а теперь хочет подарить себе покой.
Ах как Бесс хороша! Глядя на нее, Юджин снова увидел себя юным и влюбленным в ее мать, Марту.
Только Марта была более чувственной, мужчины столбенели, когда она шла по улице, а Юджин бросался к роялю и пел — в общем-то всю жизнь он пел одно и то же: гимн во славу Марты. То было пение ангела, лишь обликом похожего на мужчину. Юджин не мог иметь дела с Мартой, как и с любой другой женщиной, ему доступно было только любоваться ее телом…
«Юджин, у меня к тебе деловое предложение…» — вспомнилось ему.
То, что предложила Марта, потрясло его тогда, но Юджин принял бы любое предложение от этой девушки.
Она повела его на заброшенный старый склад, впрочем, может быть, в прежние времена это был какой-то сарай, впоследствии зажатый новыми кварталами. Киношники арендовали помещение для съемок. Юджин не знал, что за фильм они снимали, да ему было все равно: он последовал бы за Мартой хоть в ад.
Юджин гордился несказанно, его просто распирало от счастья, что он идет рядом с ней, в то время как другие мужчины, облизываясь в прямом и в переносном смысле, пускали слюни и оглядывались. Он чувствовал запах Марты, ее терпкие, крепкие духи, ласкал взглядом огненные волосы, которыми играл ветер… Они накрывали ему макушку — он был тогда гораздо ниже Марты — и жгли будто огнем. Его черные волосы, аккуратно и гладко причесанного мальчика из церковного хора, казались покрытыми сусальным золотом, словно маковки православных церквей.