Формула обмана
Шрифт:
Выскочив из дома, Люська побежала к соседям. Отовсюду слышался глухой голос Артема: «Виталий умер».
На участке она столкнулась с низкорослым мужчиной лет пятидесяти. Он улыбнулся, Люська, поздоровавшись на ходу, побежала дальше.
Зинаида Юрьевна, распахнув дверь, тихо всхлипнула.
– Мне звонил Артем, – выпалила Люська.
– Они в гостиной.
Лена сидела на диване. За плечи ее обнимала полная женщина.
– Лен, как это случилось? – спросила Люська.
Лена не прореагировала.
– Лена…
– Не кричите, – прошептала женщина. – С Леной случилась истерика, приезжали врачи, после укола она молчит.
– Я крестница Виталия.
– А я мама Лены. Софья Петровна. Мы с мужем прилетели сегодня утром из Праги, хотели Лене сюрприз сделать. А здесь такое известие.
Лена застонала. Софья Петровна сжала дочери руку.
– Лен, может быть, ляжешь?
– Пить хочу, во рту пересохло.
Софья Петровна хотела подняться, но Люська её опередила.
– Сидите, я принесу.
Наполнив стакан водой из графина, Люська вернулась в гостиную.
Сделав пару маленьких глотков, Лена сказала:
– Люся, Виталик умер.
– Я в курсе, мне сообщил Артем.
– Он умер, – повторила Лена, смотря сквозь Люську.
– Давай поднимемся наверх, – Софья Петровна потянула дочь за руку.
– Нет.
– Надо поспать.
– Или умереть.
– Лена!
В гостиной появился мужчина, которого Люська встретила на улице.
– Это мой муж – Илья Григорьевич, – представила его Софья Петровна.
Лена бросилась к отцу.
– Папа, мне плохо.
Обняв дочь, Илья Григорьевич растерянно смотрел на жену.
– Отведи её в спальню, – вздохнула Софья Петровна. – С тобой она пойдёт.
Подождав пока Лена в сопровождении отца поднимется по лестнице, Люська спросила:
– Софья Петровна, почему умер Виталий?
– Убили его.
Люська пошатнулась.
– Я не знаю всех подробностей, но Лена и Артур…
– Артём, – поправила Люська.
– Да, Артём, он сейчас куда-то отъехал… он сказал, брата отравили.
– Где?
– В офисе. В понедельник вечером.
– Почему же Артем не позвонил мне вчера? – Люська заметалась по гостиной. – Хотя ему было не до звонков. Отравили… в офисе.
– Нам Лена тоже не позвонила. Какие звонки, когда она еле на ногах держится. Чуяло моё сердце, добром это не кончится. Как в воду глядела. Всё произошло настолько неожиданно, внезапно, мы с мужем толком опомниться не успели. Лена сообщила о замужестве, когда они уже штамп в паспорт поставили. Представляете? Мы с Ильёй ни сном, ни духом, а потом раз: «Мама, я вышла замуж».
– И Виталий до последнего конспирировался.
– Лене такое поведение несвойственно. Она с детства была разумной, и от меня секретов никогда не имела.
Люська села. Говорить не хотелось, но тишина угнетала. Её следовало растворить, уничтожить, и совсем не важно, о чем разговаривать – лишь бы не молчать.
– Софья Петровна, а как получилось, что вы живёте за границей, а Лена здесь?
– Десять лет назад Илье предложили выгодный контракт в Праге. Он давно этого ждал, поэтому ни колебаний, ни сомнений не возникло. Было решено перебраться в Чехию. Лене было одиннадцать, она наотрез оказалась уезжать. Время поджимало, мы уехали вдвоём, она осталась с бабушкой. Насильно не заставишь, да и какой смысл? Не хочет уезжать, не надо. Каждую зиму я к ним в гости приезжала, а летом Лена к нам на каникулы. И самое интересное, в мой последний приезд, в декабре, Лена сказала, что замуж выйдет только после получения диплома. Я решение ее одобрила. Это ведь правильно, вы согласны?
Люська неуверенно кивнула.
– Лена самостоятельная, рациональная. Всегда всё просчитывает на несколько ходов вперёд. И вот, пожалуйста, в начале лета известие о замужестве. Где познакомились, когда – ни словом не обмолвилась. Пригласила в гости, обещала рассказать при личной встрече.
– Зачем так интриговать?
– Сама не знаю. – Софья Петровна начала крутить на пальце кольцо. – В двадцать один год остаться вдовой. Врагу не пожелаешь.
Со второго этажа спустился Илья Григорьевич.
– Как она?
– Вроде заснула.
– Слава Богу.
– Мать, – Илья Григорьевич внимательно посмотрел на жену, – что делать-то будем?
– Ума не приложу.
– Может, после похорон, заберём Ленку к себе?
– Она не согласится.
Решив оставить родителей Лены наедине, Люська прошмыгнула в кабинет Виталия.
У стеллажа с книгами она остановилась. Фотография в серебристой рамке стояла на прежнем месте.
Крест. Перед глазами возникло встревоженное лицо крестного. Какой-то идиот решил подшутить…
– Подшутить ли? Сначала крест поставили на снимке, теперь придётся ставить крест на могиле.
Взяв фотографию, Люська приблизилась к окну. Скорее всего, высокий парень рядом с Минаевым не кто иной, как Владимир. Да, точно, определённое сходство присутствует. Конечно, за годы прошедшие с той поры он изменился: постарел, раздобрел, черты лица сделались жёстче, но это точно Владимир. Лучший друг со школьной скамьи.
Люська пыталась отыскать на снимке Ольгу. Не нашла. Очевидно, внешность Оли, не в пример Владимиру, претерпела значительные изменения.
Поставив рамку на письменный стол, Люська выдвинула верхний ящик. Документы, папки, степлер, дырокол. Во втором ящике бумаги и записная книжка с телефонами друзей и деловых партнеров.
Открыть третий ящик не удалось. Закрыт. Вспомнив, как однажды Виталий отходил к кадке с лимоном, прежде чем достать папку, Люська метнулась туда.
Ключ висел на маленькой засохшей веточке лимона. Не совсем подходящее место, но вместе с тем довольно оригинальное.
Опасаясь, что в момент просмотра личных вещей крестного её обязательно кто-нибудь застукает, Люська, приблизившись на цыпочках к двери, бесшумно щёлкнула замком.