Форпост - 4
Шрифт:
«Война план покажет»
— Вот такие дела, братцы.
Маляренко посмотрел на часы.
— Через полчаса отбой. Всё. Свободны.
Иван сидел на верхней палубе и смотрел на звёзды. Безлунный небосвод сиял россыпью бриллиантов от края до края неба. Только по тому, где заканчивались звёзды, и можно было понять, где находится горизонт. Ксеноновый прожектор, установленный здесь же на верхней палубе, Ваня давно выключил — они были в открытом море, до берега ещё плыть и плыть, а море здесь…
Маляренко зябко передёрнуло. То ли от ночного морского ветра, свежего и прохладного, то ли от осознания того факта, что сейчас, под тонкими досками днища «Мечты «, пара километров тёмной воды.
«Брррр…»
— Кхм…
Снизу донеслось деликатное покашливание.
— Шеф, можно?
Сиплый голос Виталик был насквозь пропитан настороженностью.
— Поднимайся.
Иван указал боцману на второй шезлонг, но тот помотал головой и остался на ногах.
— Иван Андреевич, вы не подумайте, я…
— Виталик, — Маляренко откинул спинку и закрыл глаза, — помнишь, тебе Степанов объяснял что такое «приоритет «?
Зек вздрогнул.
— Да.
— Так вот, Виталий… эээ… как тебя по-батюшке?
— Николаем отца звали.
— Так вот, Виталий Николаевич, просто помните это, ладно. А всё остальное — прибудет. И сбудется.
Последние слова Хозяина про «прибудет» зек не понял. Зато он отлично понял, что за этого человека он перегрызёт горло любому. Его впервые за всю жизнь назвали по имени-отчеству. С уважением. На «вы «. Благодаря бога за кромешную тьму, в которой не видны его лицо, Виталий промычал что-то утвердительное и развернулся к лестнице на главную палубу.
В спину донеслось сонное бормотание:
— Виталий, не в службу а в дружбу- пришли сюда кого-нибудь с одеялом. Не хочу я в кубрик идти.
Уже спускаясь, боцман запоздало вспомнил о том, что так и не сказал Хозяину, то ради чего он его потревожил. Что он будет подчиняться этому пацану-лейтенанту, потому что уважает своего капитана и очень хорошо помнит, что такое «приоритет «.
Виталик замер, как вкопанный — Босс его прочитал. Как книгу.
— Ну шеф!
Боцман восхищённо цыкнул зубом и лично побежал за одеялом для своего капитана, не заметив, как ему спину смотрят внимательные глаза Ахмеда.
— Ы.
— Дай пройти, нерусь!
— Ы.
— Да подавись ты!
Боцман сунул свёрток с подушкой и одеялом в руки перегородившему подступ к лестнице турку, раздосадовано сплюнул за борт и пошёл спать.
«Абрек, хренов!»
Глава 2
В которой Иван во второй раз в своей жизни посещает дальнее зарубежье
«Не нужен нам берег турецкий…»
Песня.
Тонкая серая полоска берега показалась на третьи сутки плаванья. На самом деле Ваня рассчитывал дойти до Турции за полтора дня, но не свезло — крепкий и порывистый ветер всё время дул прямо в лоб, или, лучше сказать, в нос кораблю. Высокая надстройка работала парусом, тормозя все усилия двигателя. Франц даже распотрошил одну из корзин с углём из кормового бункера и всю последнюю ночь топил печку, нагревающую теплообменник. Двигатель пахал на всю катушку, но скорости это не прибавляло. Ермолаев опустил в воду лаг, засёк время и сообщил, что они делают не больше семи километров в час.
Вот так. И крутись, как хочешь.
Маляренко занял своё кресло в рубке и велел Игорю подойти к берегу на два-три километра. Не ближе.
Издалека Турция не впечатлила. Голые безлесные горки, снова, горки и опять скалы. Кое-где рос кустарник. На этом вся, видимая в монокуляр растительность, заканчивалась. Иван рассмотрел, как в обрывистые берега бьёт прибой, вызвал боцмана и, вручив тому трубу, велел.
— Бди! Глаз от берега не отрывай.
Виталик радостно оскалился и умотал на верхнюю палубу.
«Ну-ну, звездочёт ты наш… недоделанный»
Одного взгляда на берег Ивану хватило, чтобы понять — даже если что-то и найдётся, высадиться на берег в этом месте нет никакой надежды.
К вечеру Виталик спустился с верней палубы тихий и с красными опухшими глазами. Он молча отдал Ермолаеву монокуляр и ушёл в кубрик. Первый выстрел был мимо.
«Мечта» шла на запад, вдоль лежащего на горизонте турецкого берега еще сутки. Наконец линия берега стала круто заворачивать к северу, и Иван приказал сбавить ход и двигаться прямиком к побережью.
Маляренко щёлкнул тумблером, включив эхолот, и покосился на часы. До сеанса связи с Севастополем оставалось полчаса.
— Вышли к проливу, как понял?
— …онял вас…лив. Как…ела?
Голос Степанова был слышен очень хорошо, но и треск, писк и вой в эфире стояли — будь здоров!
— Всё хорошо. Всем привет. Конец связи.
— …ас понял. Отбой.
Вход в пролив отыскался совсем просто. На высоченной горе стоял маяк. Натуральный каменный маяк. Немного потрёпанный, но, тем не менее, вполне чётко видимый. Иван пробежался вооружённым взглядом дальше по извилистому берегу и разглядел ещё одну башню. Точную копию первой.
— Игорь. Малым ходом. В этот залив.
— Батя, — рулевой был бледен и взволнован, — а это точно не бухта какая-нибудь, а пролив?
— Да какая разница, а? Будет бухта — развернёмся и дальше пойдём искать.
Маляренко матюгнулся, они уже трижды забредали в такие заливы, которые издалека казались входом в пролив.
За час неспешного хода «Мечта» обогнула очередную, круто уходящую в море, горку и вышла…
— Ах ты ж… твою… и так перетак!
Маляренко не смог сдержать восторженный крик. Прямо перед ними был пролив.
Нет. Не так. Это был ПРОЛИВ!
«Идиот! Как можно было спутать те заливчики…»
Широченная водная дорога, со стенами из гор, впечатляла. Тихо пискнул эхолот и Ермолаев поспешно переложил руль, правя ближе в середине.
На палубе толпился экипаж, громко и нецензурно ликуя. Маляренко посмотрел на часы. Ровно в одиннадцать часов утра восьмого июня седьмого года «Мечта» вошла в пролив Босфор.
— Игорёха, — Маляренко сполз со своего кресла и оттеснил рулевого, — координаты сними. Скоро полдень. Пригодятся.