Форпост - 4
Шрифт:
Женщина опрометью бросилась к столу и принесла пачку аккуратно сложенных бумаг.
— Вот! Смотри…
При всём разнообразии тем, у каждой бумажки, исписанной корявым Ваниным почерком, было нечто общее.
— Вот. Смотри. Они там тебе точно помогут.
Маляренко вчитался в один конспект, потом в другой, в третий и в полный голос яростно выматерился.
«Придурок!»
Так или иначе, где-то больше, где-то меньше, но в каждом листе из этой, самой толстой пачки бумаг, собранной Надеждой, упоминался Политехнический
Каша, прочно залепившая Ванины мозги, от громогласной матерной тирады раскрошилась и отвалилась — первый шаг лежал на поверхности. Надо было только его увидеть.
— Наденька, — Маляренко выдохнул, перевёл дух и оторвал взгляд от своей писанины, — Наденька. Ты — умница!
Испуганная женщина несмело выглянула из ванной комнаты, куда её занесло Ваниным матом.
— Да? Правда? Только ты меня не бей, ладно?
У Маляренко отвалилась челюсть.
— В смысле? Надя, а тебя что — раньше БИЛИ?!
На следующим утром Ивана ни свет ни заря разбудил телефонный звонок. Звонил Дима и голос у него при этом был очень озабоченный.
— Ваня, привет. Надо встретиться, поговорить. Не по телефону. Лично. Это важно. Собирайся и вылетай сюда. Надю не бери. Всё. Жду.
Наденька на все попытки Ивана сбагрить её на шопинг в Европу отвечала одинокой слезой и дрожащими губами, поэтому пришлось её Ивану взять с собой. В аэропорту областного центра прямо у трапа их встречал хмурый Пятаков и десяток вооружённых квадратных ребят. Все попытки Маляренко завязать разговор Дима игнорировал, жестом дав понять, что говорить будем «там «. В безопасном месте.
— Ты, вахлак, муев! Ты чего творишь, а?
Никаким депрессняком в воплях Шабельского и не пахло — делец орал благим матом, потряхивая Ивана за лацканы пиджака.
— Я ж за тебя так вписался, а ты!
Маляренко, наконец, смог вставить свои пять копеек.
— А я?
Из за чего весь сыр-бор, Маляренко искренне не понимал. Шабельский посмотрел в чистые недоумевающие синие глаза Вани и сплюнул.
«В морду сейчас даст»
— Олег, да что случилось то?
— Цыгана ты убил?
— Фффуххх!
Маляренко с облегчением перевёл дух.
— Я уж думал, случилось что. Ну да, я. А что?
Ванька рухнул на диван и цапнул со стола яблоко. Глядя на беззаботно хрустящего фруктом гостя, друзья остолбенели.
— А милиционера…
— Ну… умн… чав! Ага. И что?
На этом месте разговора до Олега дошло, что перед ним сидит человек из другого времени. Из другого мира. Перед ним — самый натуральный дикарь. Умный, воспитанный, образованный, в меру честный, любящий свою семью… дикарь. И ему перерезать горло человеку — что высморкаться. Не от злобы или садизма, а из простого расчёта. По необходимости.
Чик! И готово.
Шабельский поперхнулся и продолжил на два тона тише.
— Цыгане тамошние своё следствие провели и деревеньку ту, Кашалоты, сожгли. С жителями. Не слышал по радио?
Ни радио, ни телевидением Иван, по совету врачей, не пользовался.
Маляренко окаменел.
— Как сожгли?
— В отместку. Там такой шухер поднялся — будь здоров. Дело на контроле. С войны у нас деревни с жителями не сжигали. А тут ещё, — Дима заглянул в газету, — «зверски замученный милиционер. Орденоносец. Ветеран первой и второй чеченской… отец четверых детей «…
— ДА, БЛЯТЬ, КАКИХ ДЕТЕЙ?! Егерь, Петрович, он?..
Димка помотал головой.
— Нет.
Ваня вспомнил жилистого старикана. Настоящего русского мужика. Крепкого, сильного и ни черта не боявшегося и… спокойно догрыз яблоко.
— Всё понятно. Ещё что-то у вас ко мне?
Мужчины переглянулись. Всё-таки этот Ванька непонятный какой-то. Мутный. Непредсказуемый. То орал благим матом, выясняя судьбу егеря, то, через секунду, сидит как истукан и жрёт яблоко.
Яблоки.
Маляренко взял ещё один фрукт и откусив наливной сочный бочок, решил, что к цыганам он заедет когда тайник будет готов и других дел уже не останется. Список дел у Вани был весьма и весьма скромен.
Сделать тайник.
Съездить в Алма-Ату, издалека посмотреть на родителей.
Отвалить на самолёте домой В будущее.
Всё.
А теперь список дел увеличился ровно на один пункт.
«Ну, суки!»
В башке бесшабашно зазвенело. Маляренко представил себе, что он сделает с виновными в смерти деда и едва не заорал от бушующей в груди смеси восторга, злобы и адреналина.
С трудом задавив в себе крик, Ваня сумрачно посмотрел на отшатнувшегося Шабельского.
— Не боись. Это я не к тебе. Если у вас ко мне всё, то у МЕНЯ К ВАМ будет пара вопросов.
Дмитрий Александрович хотел было рассказать, как его люди отсекли расследование на придорожном кафе и пустили, пусть даже и временно, сыскарей по ложному следу, но промолчал. Говорить это было не нужно — Ивану было наплевать. Он не боялся. Ни милиции, ни цыган.
«А кстати, почему ему «наплевать «? А если его «закроют «?
— … так вот, братцы. Придётся вам мне немножко помочь. Не деньгами, а делами. Ясно?
Шабельский задумался, а потом отрицательно помотал головой.
— Нет. Я не смогу. Дел у меня у самого слишком много. Я тебе Димку оставлю, с его людьми и, — на этот раз Олег задумался надолго, — и Антона.
— Это кто?
— Мой брат, младший. Сводный. То что он пока лишь лаборант в опытном цехе — не смотри. Парень он головастый и всё сечёт на лету. Думал его через пяток лет всеми НИОКР руководить поставить, да сам понимаешь — не судьба.
— Не проболтается?
— Нет.
Олег и Дима сказали это хором, разом сняв у Ивана всю настороженность.