Форпост Земля
Шрифт:
— Михаил Юрьевич, я, конечно, уважаю вас как писателя, но все же попрошу не выражаться, — обиженно протянула Люсьен. — Вы не в казарме.
— Может, доска не исправна? — пискнула Майка.
— Что значит «не исправна»? Это же не фен и не телевизор. Наверное, он только «да» или «нет» может вразумительно сказать. Или просто не хочет с нами разговаривать.
Планшетка радостно дернулась в сторону «да».
Люсьен злобно уставилась на Вилейкину, все еще державшую руки на доске.
— Сдается мне, тут кто-то решил пошутить. Я сейчас совсем не касалась указателя пальцами.
В ее
— Да ты что! Как ты могла такое подумать! — с возмущением вскочила Майку. — Я не виновата, она сама так двигается!
— Может, эта доска вообще не работает? Как бы проверить? — задумчиво протянула Люсьен, внимательно оглядывая доску.
Неожиданно для самого себя я вышел вперед:
— Можно мне попробовать?
— Ну, попробуй, — с сомнением поджала губы Рубинчик.
Девчонки поднялись, а я наоборот уселся на пол. Скрестил по-турецки ноги и положил ладони на планшетку. Дерево было теплым и приятным на ощупь.
— А что это у тебя на руке? — подозрительно протянула Рубинчик, разглядывая мое запястье.
Черт! Я совсем забыл про браслет.
— Это… — начал я, не зная, что сказать. Был бы этот неожиданный подарок хоть немного похож на часы, но ведь нет…
— А, смарт-браслет. Симпатичный.
Я глянул на руку. Действительно, теперь на моем запястье красовался обычный черный пластиковый браслет с экраном, показывающим время. Только оно было каким-то странным — 66:25:46 и не увеличивалось, а уменьшалось. Вернее, уменьшались последние числа: сорок шесть, сорок пять, сорок четыре… Я с удивлением уставился на цифры и они, мигнув, прямо у меня на глазах превратились в обычные — 19:20. Примерно столько сейчас и было.
— Не тупи, — строго шикнула мне в спину Вилейкина. — Поздоровайся!
— Дух Михаила Юрьевича Лермонтова, приветствую тебя. Ты готов отвечать на мои вопросы?
Я думал, что мне придется долго сидеть с глупым видом, пялясь на доску в ожидании невесть чего. У меня даже промелькнула мысль — а не подшутить ли мне над подругами. Но того, что произошло дальше, я никак не ожидал. Через несколько мгновений планшетка под моими пальцами резко дернулась, так, что я даже чуть не выпустил ее из рук, и резво устремилась в сторону «да».
От неожиданности я растерялся. В голове образовалась пустота, мысли, волновавшие меня в последние дни, разбежались, будто испуганные тараканы на кухне.
— Спрашивай, спрашивай, — зашипела сзади Майка. — Если будешь молчать, он уйдет.
И словно в подтверждение ее слов указатель вновь призывно дернулся под моими пальцами, приглашая к диалогу. И тут меня осенило.
— Дух, а что бы ты сам мне хотел пожелать?
И тут указатель лихо запрыгал по буквам.
— Не влезай в драки, не лезь на рожон, ни с кем не ссорься. Тебе надо продержаться всего три дня, — удивленно прочитала из-за моего плеча Вилейкина. — Но если не совладаешь с собой и попадешь в странное место, не бойся. Знай, помощь близка.
Указатель остановился, словно собираясь с силами, и продолжил:
— Один из вашей пятерки будет знать больше других, ему можешь доверять как себе, но помни: среди вас есть предатель.
— Как это понимать? — заволновалась Вилейкина. — А? Ты чего-нибудь понял?
— Нет, — честно ответил я.
— А теперь уже и не спросишь, — заметила Рубинчик и показала на планшетку, которая стояла на надписи «до свидания». — Он ушел. Ладно, пусти нас.
Я нехотя поднялся и отошел к окну. Я не слышал, кого вызвали на этот раз девчонки, мои мысли были заняты странными советами. Если, конечно, это действительно были советы. А еще меня интересовал браслет. Сейчас он совсем не отличался от привычных смарт-часов, даже застежка есть. Я подергал за кончик ремешка, но браслет отказался расстегиваться. Он по-прежнему не желал покидать мою руку.
Мои размышления прервал возмущенный возглас Вилейкиной «ну вот опять!». Похоже, и этот дух невысокого мнения о вопрошающих, подумал я, замечая, как Рубинчик подозрительно уставилась на меня.
— Дух, тебя кто-нибудь раздражает в этой комнате? — спросила Люська, не отводя от меня пристального взгляда.
Видимо, планшетка устремилась в сторону «да», потому что Люсьен грозно рявкнула:
— А ну мотай отсюда!
Я был абсолютно уверен, что раздражаю духа совсем не я, — на меня-то доска не обзывалась, но спорить не хотелось. Лучше просто уйти. Я молча встал и направился к двери.
В гостиной по-прежнему гремела музыка, неутомимые девчонки все так же прыгали, а на диване все также сражались с инопланетными захватчиками. И я здесь был лишним. Я сунулся на кухню, где Живоглядова со Смоловым уплетали купленное мной мороженое, но встретившись взглядом с их вытянувшимися лицами, быстро ретировался.
— Зачем ты его позвала? — послышался из кухни голос Смолова. — Раньше его Ларка с собой таскала, а сейчас-то зачем?
— Мороженого захотелось. Больше ни до кого не дозвонилась.
Вот так вот. Ладно Живоглядова — с ней мы никогда особо не ладили, но Смолова я считал своим другом.
Глава 2
Дела сердечные
…Я смотрел на Лару. Вот уже целую неделю почти на каждом уроке я разглядывал бывшую подругу. Со своей новой парты я видел рассыпанные по плечам русые волосы и спадающий на лоб локон, когда Лара склонялась над тетрадью. Если меня попросить описать Лару, я не смогу это сделать. Она просто Лара, прекрасная и удивительная. Вся, целиком. Других — легко. К примеру, Верку Живоглядовову, занявшую мое место за партой, я опишу легко, начиная от маленьких хитрых глазок неопределенного цвета и прыща на подбородке и заканчивая скверным характером сплетницы и интриганши.
Тем временем Лара повернулась к Верке и что-то спросила. Затем задумалась, откинувшись на спинку стула. Теперь грызет карандаш. Видимо, не очень-то получается у нее с контрольной. Да, физика никогда не давалась Ларе. Уж кому как не мне это знать — весь прошлый год, что мы просидели за одной партой, я помогал ей с задачами.
Почему она отвернулась от меня? Ведь я ни на что не претендовал, кроме дружбы.
Вместо формул перед моими глазами вновь встали события того злополучного вечера недельной давности. Если бы я тогда обуздал свое нетерпение, то, возможно, все осталось бы по-прежнему. Но я не сдержался.