Форпост. Земля войны
Шрифт:
Наконец, настал торжественный день. Может быть, действительно пламенные речи Петровича о необходимости воссоздания культурных традиций и обрядов предков нашли отклик в умах его соплеменников, а может, слишком во многом зависели они от капризов природы, и хотелось людям верить, что вмешается какая-то высшая сила, и наладится, наконец, жизнь. Трудно сказать, что двигало этими инженерами, менеджерами и студентами, волей судьбы вырванными из объятий цинично-техногенного двадцать первого века и оказавшимися, как когда-то их далекие предки, один на один с матерью-природой. Что бы ни думали колонисты об очередной затее мастера, к этому мероприятию
Едва лишь рассвело, и вскопанная земля стала исходить паром под первыми солнечными лучами, все население поселка собралось на пашне. Обязанности волхва, или жреца, а значит, и общее руководство ритуалом взял на себя Ковригин. Первым делом он заставил всех еще с вечера сходить в баню, а с утра одеться во все чистое, у кого что оставалось. И вот толпа поселенцев, переминаясь и притаптывая непривычно босыми ногами на сырой и прохладной земле, в полнейшей тишине с возрастающим любопытством наблюдала за разворачивающимся действом. Торжественностью момента прониклись буквально все, от непоседливого Петьки до многоопытного Семеныча. Даже записные «язвы» Оксана и Вика стояли молча, с любопытством наблюдая за происходящим.
Ковригин между тем приступил к осуществлению обряда. Выйдя на середину пашни, он поклонился на четыре стороны света, бормоча какие-то наговоры. Затем, воздев руки к небу, громогласно обратился поочередно к солнцу, ветру, земле и воде с просьбой даровать людям щедрый урожай. У Сергея возникло ощущение, что и наговоры, да и весь обряд, Петрович выдумал сам, но никто из окружающих даже не улыбнулся, все продолжали внимательно следить за манипуляциями новоявленного волхва.
Кузнец отошел к краю поля и знаком подозвал к себе пасечника. Черных хмыкнул, что-то пробурчал себе в усы, зыркнул на соплеменников недовольным взглядом из-под кустистых бровей, но подчинился. Повинуясь знаку отца, подбежавший Петька приволок плетеное лукошко с тщательно отобранным из наиболее крупных и урожайных колосков зерном дикой пшеницы.
– Ты самый старший, тебе начинать. – Ковригин с поклоном торжественно вручил посевной материал Семенычу.
Пасечник снова недоверчиво хмыкнул, покачал головой, но лукошко взял, перекинул через плечо прикрепленный к нему широкий ремень из кожи зубра и неспешно двинулся вперед, осторожно ступая босыми ногами по пашне и плавными размашистыми движениями разбрасывая перед собой зерно. Сделав несколько шагов, он передал эстафету Виктору. Так, поочередно передавая друг другу опустошавшееся и снова наполняющееся лукошко, в севе приняли участие все мужчины племени. Затем, впрягшись в борону, сделанную из деревянной решетки, утыканной металлическими зубьями, мужчины тщательно, насколько могли, проборонили засеянное поле. А закончилось все совместным распитием пива, сваренного из остатков прошлогоднего зерна, и трапезой, состоявшейся под открытым небом рядом со вспаханным и засеянным полем.
Глава 15
Середина апреля, день двести шестьдесят девятый
Апрель обрушился на степь буйством красок, духмяными ароматами цветов, утренним звоном жаворонков в бездонной синеве неба. Никто из перенесенных из суровой дальневосточной тайги поселенцев раньше и представить себе не мог, насколько яркое и великолепное зрелище – цветущая весенняя степь.
Но в этот день население крепости столпилось у ворот в мрачном настроении. Им сейчас было не до праздника пробуждающейся природы – провожали уходящего в неизвестность Лукина.
– Ничего не забыл? Посуду, продукты все уложил? – сотый раз переспрашивала беспокоящаяся Ковригина.
– Да вроде все взял, – ворчал бывший гэбээровец, растроганный и смущенный вниманием соплеменников.
– На вот, – подошедший Виктор протянул Игорю пригоршню патронов к пистолету Макарова. – Немного, правда, но чем могу.
– Спасибо, у меня и так две обоймы полные.
– Бери-бери, еще пять штук лишними не будут. Запас карман не тянет.
– Держи, Игорек. – Петрович отдал парню арбалет и уложенные в кожаный колчан два десятка болтов к нему. – Топор, лопата, копье, два ножа, вроде ничего не забыл?
– Взял, спасибо, ребята. Ну все, пойду я.
Тепло попрощавшись с друзьями, Лукин подхватил нехитрые пожитки и, не оглядываясь, широко зашагал в степь.
Люди еще немного постояли, смотря вслед удаляющейся рослой фигуре бывшего пристава, а затем по одному стали расходиться, каждого ждала куча дел, и терять драгоценное время никто не собирался. Большая часть мужчин и женщин направились достраивать Заречье, новый поселок, уютно разместившийся на опушке леса на левом берегу Переплюйки – именно так, с известной долей юмора, колонисты окрестили речушку, лениво журчащую возле их поселения. Два дома были уже практически готовы, еще три только предстояло построить.
Стройка продвигалась с хорошей скоростью, поскольку трудились здесь не только сами обитатели Замка, но еще пятеро наемных работников из Пограничного и двое из Торжка, поселка, выросшего из бывшей стоянки недоброй памяти капитана. Расплачивались с наемниками драгоценной солью и железными инструментами, естественно сделанными из материала заказчика. Так уж сложилось, что солеварня и кузница имелись только у спиридоновцев, благодаря чему они прочно держали монополию на соль и металлические изделия. В свою очередь обитатели Пограничного, имея хороших мастеров, наладили производство посуды из обожженной глины и научились неплохо обрабатывать звериные шкуры и кожи, вкладывая свою лепту в меновую торговлю между поселками. Конечно, Черных тоже наловчился обрабатывать звериные шкуры, но то, что получалось у него, не шло ни в какое сравнение с изделиями подчиненных Войтенко.
Однако центральное место в здешней торговой системе занимал все-таки Торжок, благодаря своему удачному расположению почти на полпути между двумя другими селениями, а также цепкой деловой хватке Агреляна, выступающего посредником практически во всех торговых предприятиях.
Достойный сын армянского народа умел провернуть дело так, что ни одна из сторон не оставалась внакладе, а он сам имел неплохой приварок. Кстати, наем «гастарбайтеров» для строительства Заречья тоже был осуществлен по предложению и при деятельном посредничестве ушлого продюсера, и можно было не сомневаться – свою долю выгоды в этом предприятии он тоже поимел.
Конечно, не всем нравилось такое положение вещей, но деятельность Агреляна значительно экономила время и силы, затрачиваемые обычно при проведении различных торговых операций, а потому с ней все-таки мирились. Единственным товаром, которым мог похвастаться Торжок, была деревянная посуда и прочие поделки из этого материала, виртуозно изготавливаемые Михаилом. Фермер лелеял планы со временем стать главным поставщиком зерна и муки, но, по крайней мере, до первого урожая об этом приходилось только мечтать.