Форсированный марш
Шрифт:
Матц кивнул. Он прекрасно знал, что имел в виду его товарищ. Когда немецкие танкисты встречались с истребителями танков, которые прятались со своими минами в специальных ямах, то они просто наезжали на такую яму и кружили над ней до тех пор, пока края ямы не осыпались, превращая ее в вечную могилу для всех, кто прятался на ее дне. Истребителей танков обычно ждала жестокая смерть под тоннами земли и стальными гусеницами гигантских бронированных чудовищ.
— Все это так, Шульце, — возразил он, — но только я бы поостерегся совершать все эти па-де-де и вальсы на танковых гусеницах в тех местах, где почва слишком
— Да, я думал об этом, — кивнул шарфюрер. — И вот что я придумал…
Шульце вытер пот со лба и бросил на землю деревянный молоток-колотушку. Он был вполне удовлетворен теми изменениями, которые ему удалось внести в конструкцию двух выхлопных труб танка Pz-IV. Теперь вся масса выхлопных газов должна была идти точно вниз. Это было именно то, что ему требовалось.
— Отлично, — кивнул он молодому штурманну, который стоял на страже с автоматом в руках, оберегая Шульце от возможных атак французских партизан и британских десантников. — Работа сделана. Скажи Матцу, чтобы завел мотор!
Штурманн подбежал к люку и прокричал Матцу, чтобы тот заводил танк. Роттенфюрер тут же нажал на кнопку стартера. Мощный мотор танка мгновенно ожил. Матц прибавил газу. Густые струи выхлопного дыма устремились точно вниз — прямо под днище танка, и еще ниже. Именно этого эффекта и добивался Шульце.
— Скажи Матцу, что все работает так, как и задумано, — прокричал он молодому эсэсовцу, стараясь перекрыть мощный рев моторов.
— А для чего вы внесли эти изменения в конструкцию танка, господин шарфюрер? Чего вы хотите этим добиться?
— Увидишь, малыш, ты все увидишь, когда придет время. А теперь забирайся в танк и хорошенько следи за тем, чтобы эти ублюдки не напали на нас сзади со своими сраными магнитными бомбами. Как только увидишь хотя бы одного, подбегающего к нашему танку с такой штукой в руках, немедленно открывай огонь на поражение. А я буду присматривать за тем, что творится у нас впереди. Ты понял меня?
— Так точно! — отчеканил штурманн.
Шарфюрер Шульце вздохнул. Он отлично знал, что сейчас абсолютно все зависело от Матца. Неверный выбор передачи, секундное колебание, малейшая ошибка, допущенная при расчете скорости, — и с ними случится то же самое, что уже случилось с двумя танками, от которых ничего не осталось.
— Давай, Матц, — выдохнул Шульце.
Тот медленно тронул танк и осторожно поехал вперед. Он двигался на предельно малой скорости — не более 15 километров в час, внимательно следя за дорогой и за обочинами. Он проехал три сотни метров… четыреста метров… пятьсот. И в этот момент роттенфюрер увидел то место на обочине, где он мог совершить свой маневр.
Матц облизал пересохшие губы и еще раз внимательно оглядел выбранное им место. Оно было не очень хорошим — земля здесь явно была топкой. Но другие места были еще хуже. Матц уже знал, что ему предстояло сделать. Он должен был съехать с дороги, пустить танк вниз, развернуть его там — и, перейдя на низшую передачу, вновь забраться вверх по небольшому склону и опять оказаться на дороге. Как только танк вновь окажется на ней, он должен будет развить наивысшую скорость и добраться до диверсантов раньше, чем они успеют прийти в себя, разгадать его маневр и приготовить свое снаряжение. В противном случае от его танка и от него самого останутся лишь одни головешки.
— Шульце! — позвал он.
— Слушаю тебя, кусок обезьяньего дерьма, — откликнулся шарфюрер.
— Видишь то место на обочине? Прямо впереди?
— Вижу!
— Я развернусь там. Если получится.
— Я понял тебя, Матц. — Голос Шульце посерьезнел.
— Если понял, тогда держись. Поехали! — бросил одноногий боец и прибавил газу.
Pz-IV стал набирать скорость и вскоре быстро помчался вперед, сильно подскакивая на неровностях дороги. Шульце и штурманн, сидевшие в башне танка, судорожно сжали поручни, чтобы не упасть и не удариться обо что-то головой.
— Если ты веришь в Большого Человека, который сидит там, на небесах в белоснежных одеждах, то тебе самое время помолиться ему, — бросил Шульце своему молодому коллеге. Но в его глазах не было теплоты и юмора. Он отлично знал, что случится с ними, если у Матца ничего не выйдет.
Танк вильнул к обочине и стал съезжать вниз по склону. Гусеница, потерявшая опору, бешено крутанулась в воздухе. Матц вытер пот со лба и сосчитал до пяти. Мотор Pz-IV, казалось, работал на предельных оборотах. Роттенфюрер схватился за рычаг рукой, мокрой от пота, и включил низшую передачу.
Но ничего не произошло. Танк, казалось, застыл на месте, никуда не двигаясь. Матц не слышал никаких звуков, кроме собственного тяжелого дыхания. «Что произошло с танком»? — пронеслась в его голове паническая мысль. И вдруг Pz-IV ожил. Мотор мощно взревел, и корпус бронированной машины дернулся. Гусеницы цеплялись в этом месте — Матц явственно ощущал тягу. Танк начал медленно подниматься вверх по склону.
— Вот так, вот так… правильно, только вперед и вверх, — выкрикнул Матц. На его морщинистом лице расплылась довольная улыбка. — Ну давай же, взберись по склону… я прошу тебя, взберись наверх!
Pz-IV тяжело перевалился через край дороги и мгновение спустя был уже на твердой поверхности. Матц немедленно прибавил газу. Танк понесся вперед. Роттенфюрер легко включил высшую передачу, и скорость танка стала предельной. В это же мгновение заработал чей-то пулемет. Пули забарабанили по броне танка, но Матц не слышал их. Он слушал только рокот мотора. В этот момент его больше ничего не интересовало.
— Вот так, сукин сын, — любовно прошептал он, чувствуя, что мотор работает как надо и позволяет танку нестись вперед со всей возможной скоростью. — Давай, только не подводи меня и не замедляйся — а не то мне придется пнуть тебя прямо в твой железный зад!
Неожиданно Pz-IV занесло, и Матц ощутил, что они соскальзывают с дороги. Коробка передач угрожающе затрещала. Матца прошиб пот. Он почувствовал, что танк внезапно въехал на скользкий участок и его начало заносить в сторону. А там находились страшные болотистые участки, на которых их тяжелый танк был обречен на то, чтобы увязнуть. Как же это случилось? Почему он ничего не заметил?! Он чувствовал, как Pz-IV теряет сцепление с грунтом и неудержимо соскальзывает в сторону.
— Ах ты, сукин сын! — в панике завопил Матц. — Какого черта!? Проклятый, вонючий, конченый сукин сын, черт бы тебя побрал с потрохами! Ну давай же, давай, нащупай снова нормальную дорогу!