Форсированный марш
Шрифт:
Матц, по-прежнему держа в руках ящик с виски, дождался, пока рокот танкового мотора затихнет вдали, и повернулся к Шульце:
— Ну а теперь объясни мне, старый хрен, что ты
Шарфюрер взял из рук у него ящик и легко водрузил на свое мощное плечо.
— Слушай меня внимательно, недоносок, — весело бросил он. — Я объясню это тебе так просто, как только смогу. Ведь этот ящик с виски стоит целое состояние, не так ли?
Роттенфюрер кивнул.
— Так что же, как ты думаешь, смышленый маленький сыночек фрау Шульце собирается сделать с ним?
— Он собирается продать его на черном рынке, — ответил Матц. — Я это прекрасно понимаю, ты, идиот. Но что, черт побери, ты собираешься сделать с деньгами, которые сумеешь выручить за этот ящик?
— Мы вступим в ряды французского Сопротивления, — ухмыльнулся Шульце и, сложив грязные пальцы одной руки колечком, начал тыкать туда указательным пальцем другой руки. Его непристойный жест был весьма красноречив.
Маленькие похотливые глазки Матца осветились впервые с тех пор, как они оказались на этом чудовищном берегу:
— Ты имеешь в виду, мы присоединимся к Рози-Рози и ее девочкам?
— Вот именно, пустоголовый недоносок. На деньги, которые мы выручим за эту огненную воду, мы сможем купить себе весь их бордель на ближайшие 48 часов. Только для нас двоих — для меня и тебя, Матци!
— Вот это да! — восторженно выдохнул Матц. — Какая восхитительная идея!
Большое лицо Шульце затвердело, но лишь на мгновение.
— Знаешь, как обычно говорят, Матц… — Он кинул взгляд на тысячи трупов, которые усеяли кромку побережья внизу. — Война — это ад, но мирное время…
— …Погубит солдата еще быстрее! — расхохотался одноногий роттенфюрер.
Когда из-за угла показался первый патруль фельджандармерии, они уже бежали со всех ног в сторону борделя, хохоча, как сумасшедшие.