Фортунат

Как юноша по имени Фортунат, [1] родом из королевства Кипр, [2] впал в чужих краях в нищету и бедность и как повстречала опечаленного Фортуната в дремучем лесу Дева счастья и дала ему кошель, в каковом (никогда не переводились деньги, и с означенным кошельком пересек он вслед за тем многие земли и королевства и побывал даже у короля Солтана [3] в Алькеире, [4] тот пригласил его в гости и показал ему всю свою роскошь, драгоценности и сокровища, а под конец – старую вытертую шляпу, прозывавшуюся чудо-шляпой; ту шляпу Фортунат у него похитил, возвратился с ней домой, в землю Кипр, женился там и по своей кончине оставил двух сыновей, нареченных Ампедо и Андолозием, кои унаследовали от отца и кошель, и

шляпу; о том, что Фортунат, а впоследствии оба его упомянутых сына через те два чудесных сокровища испытали и познали, претерпев наслаждения и радость, нужду и печаль до самой их кончины; весьма увлекательно читается; а также о том, что всегда следует выбрать разум и мудрость и предпочесть их всем сокровищам на свете.

Земля, именуемая Кипром, суть остров и королевство, лежащее в море против восхода солнца. Земля эта изобильна, весела и благодатна, она родит всяческие изысканные фрукты, о чем превосходно известно всем, кто свершил паломничество в святую землю Иерусалим, достиг королевства Кипр и побывал там. Есть на острове великолепный город, именующийся Фамагостой, [5] жил в нем почтенный горожанин старинного рода, его родители оставили ему великое богатство и немалые поместья, так что он был весьма богат и состоятелен, но при этом юных лет и нрав имел беззаботный, презрел он то, как его родители в свое время сберегали и умножали им принадлежавшее. И помыслами он всецело устремился лишь к минутным почестям, увеселениям и плотским наслаждениям. И усвоил он роскошный образ жизни, сражался в состязаниях и турнирах, бывал при дворе короля и вершил прочие подобные дела, из-за чего лишился великого богатства, и друзья его явственно узрели, что тратит он более, нежели позволяют доходы, и задумали дать ему жену, не отвлечет ли она его от подобного, и изложили ему свой замысел. Юноше затея пришлась по душе, и обещал он следовать им, и, когда он на то согласился, друзья его взялись подыскивать ему супругу.

В городе, прозывавшемся Никозией, [6] столице Кипра, где обыкновенно кипрские короли держали двор, жил некий почтенный горожанин. У него была красивая дочь по имени Грациана, с каковой юношу обручили, не допытываясь о том, что он за человек, а положившись на ходившую о нем славу, будто он весьма богат и состоятелен. Девицу с великой роскошью ввели к нему в дом и устроили там пышную свадьбу, что повсеместно вошло в обычай у людей богатых, каковые в таких случаях и выказывают свое богатство и великолепие и похваляются ими.

Когда же свадебные торжества завершились и окончились и все угомонились, означенный горожанин, прозывавшийся Теодором, взял девицу и зажил с ней в радости и добродетели, отчего его друзья и друзья его невесты испытывали великое удовольствие, возомнив, что свершили они благое дело, с женской помощью обуздав Теодора, имевшего доселе столь распущенный нрав. Но было им невдомек, что изначально заложенное в природе человеческой не поддается изменению. А меж тем Грациана понесла сына. И не прошло и года со свадьбы, как она родила, чему друзья с обеих сторон вновь порадовались. Младенца крестили и нарекли Фортунатом. Теодор, как казалось, также испытывал от этого великое удовольствие. Однако он вновь взялся за старое – бился на турнирах и в поединках, обзавелся множеством слуг и превосходными жеребцами, ускакал ко двору короля, оставил жену и дитя и не спрашивал, каково им приходится. Сегодня он продаст доходное поместье, назавтра заложит недвижимость. Проделывал он это столь часто и столь долго, покуда не осталось у него более ничего, что он мог бы продать или заложить, и тут впал он в нищету, и понапрасну растратил свою молодость, и обеднял до того, что не мог более держать ни слугу, ни служанку, а его добродетельной жене Грациане пришлось самой варить и стирать, как поденщице, нанявшейся в услужение.

Как-то раз сели они за стол и собрались обедать, жить хотелось бы им лучше, нежели жили они теперь. Сын сел напротив отца, и тот печально глянул на сына и испустил тяжкий вздох. Это не укрылось от юноши, каковому было в ту пору лет восемнадцать, и не умел он ничего другого, как только начертать и прочесть свое имя. Но зато он был сведущ в соколиной охоте и вообще в звероловстве, за коими и проводил свой досуг. Заговорил он и сказал: «Любезный мой отец, что удручает тебя и вызывает твою печаль? Я вижу, когда ты смотришь на меня, твой взгляд омрачается. Прошу тебя, любезный отец, скажи, быть может, я чем-либо разгневал тебя или веду жизнь, неугодную твоей воле. Скажи мне о том, ибо я хочу во всем повиноваться тебе».

Отец заговорил и сказал: «О возлюбленный сын, в том, что меня удручает, нет твоей вины. Да и кого мне винить, если горести и нужда, каковые я испытываю, моих рук дело. Я попусту лишился всего, что столь заботливо сберегли для меня родители, как по совести подобало и надлежало свершить и мне, умножив наше прежнее достояние и возвысив наш род, чего я, к несчастью, не сделал. И когда я вспоминаю о великих почестях и богатстве, окружавших меня и, глядя на тебя, разумею, что не в силах помочь тебе ни словом, ни делом, это столь тяжко печалит и удручает меня, что я ни днем ни ночью не нахожу себе покоя. Есть и другая причина, она в том, что меня отвергли все те, с коими я по своей слабости делился богатством и для коих я ныне нежеланный гость». Так с печалью в сердце сетовал он на испытываемую им нужду.

Сын был удручен бедами отца, заговорил он и сказал: «Любезный отец, оставь свою печаль и не заботься обо мне более. Я молод, силен и крепок, я отправлюсь в чужие земли и наймусь в услужение. На свете еще много счастья, я уповаю на господа, что и мне перепадет его малая толика. Наш король – милостивый господин, пойди к нему на службу, он не оставит ни тебя, ни матушку до самой вашей кончины. И не стыдись этого, ибо тебя принуждает к тому бедность. А обо мне не тревожься, и ты, и моя матушка довольно сделали для меня. Я благодарен вам за то, что вы взрастили меня, и должен всю жизнь молиться за вас богу».

И с тем встал, и пошел прочь из дома, и взял имевшегося у него сокола, и пришел на берег моря и задумался, что ему свершить, дабы не возвращаться более к отцу и не быть тому в тягость. Меж тем как он разгуливал взад и вперед по берегу, в гавани пристала галера, галера была венецианской, паломники ходили на ней морем в Иерусалим. С галерой был граф Фландрский, у которого умерло двое слуг, и когда граф уладил все свои дела с королем, а вдобавок и хозяин галеры приготовился выйти в море, подали сигнал, что пора подняться на судно и отплыть. Тут прибыл граф, а с ним много других знатных господ, дабы взойти на галеру и не опоздать к отплытию. Опечаленный Фортунат увидел это и подумал: «О, стать бы мне слугой этого господина и уехать с ним так далеко, чтобы никогда более не видеть Кипра». И решил, спрошу его, не надобен ли ему слуга? Приблизился к нему, снял с головы берет и изящно поклонился ему. Граф уразумел при этом, что юноша отнюдь не крестьянский сын. Фортунат сказал: «Милостивый господин, я слыхал, будто ваша светлость лишилась двух слуг? Не надобны ли вашей светлости другие?». В ответ граф спросил: «Что ты умеешь делать?».

Фортунат ответствовал: «Я могу охотиться, травить зверя и сведущ во всем, что касается звероловства. И вдобавок я могу заменить крепкого слугу, случись в том нужда». Тут граф сказал: «Ты мне вроде годишься. Но я из дальних краев и боюсь, ты не захочешь уехать так далеко от этой земли». «О милостивый господин, – ответствовал ему Фортунат, – так далеко, как мне хотелось бы. вам не уехать. Я желал бы, чтобы это было в четыре раза далее». Тут граф спросил: «Какое жалованье положить тебе?». Фортунат ответствовал: «Милостивый господин, я не гонюсь за жалованьем, когда заслужу, тогда и заплатите мне». Графу его речи пришлись по душе, и он сказал: «Что ж, галера отплывает, готов ли ты отправиться в путь?» – «Да, господин», – ответствовал Фортунат. И подбросил в воздух сокола, что сидел у него на руке, и сокол улетел, а Фортунат без дозволения отца и матери и без их благословения слугой графа поднялся вместе с тем на галеру и отплыл с Кипра, не имея ни гроша в кармане, и в скором времени они благополучно достигли Венеции.

И когда прибыли они в Венецию, у графа, видевшего все венецианские красоты, не было большого желания оставаться там долее. Всеми помыслами он вновь устремился к своим землям, к своим верным друзьям. Имел он также намерение, коли даст ему господь благополучно возвратиться из святой земли Иерусалим, взять себе супругу, дочь герцога Клевского, [8] каковая была молода и весьма красива. Обо всем этом прежде договорились и отложили дело до его возвращения. Тем сильнее было желание графа поскорее вернуться в свои земли, и велел он купить себе коня и вооружился. Он купил также в Венеции роскошное бархатное платье, золотые украшения и в придачу все прочее, что надобно для пышной свадьбы, и хотя слуг у графа было много, никто из них не владел итальянским, кроме Фортуната, каковой к тому же весьма ловко торговался. Это доставляло графу большое удовольствие, и он проникся к нему любовью. Фортунат заметил это, и чем дальше, тем усерднее старался служить господину. Он всегда был последним у графа вечером и первым утром. Граф это заметил.