Фотография Архимеда
Шрифт:
Андрей открыл альбом.
Он сразу же узнал кратер Коперника, похожий на воронку, оставшуюся после чудовищного взрыва, разлетающиеся из кратера таинственные светлые лучи, которые до сих пор сводят с ума всех астрономов мира, и мелкие кратеры, усеявшие дно Океана Бурь.
Но какой это был Коперник!
На лучших лунных фотографиях, сделанных в знаменитых обсерваториях, он всегда имел форму кольца, окруженного белым венцом. А здесь он был похож на громадный вал, лежащий на светлой, слегка всхолмленной равнине.
Ни одному астроному не снилась такая фотография!
В нижнем правом углу альбомного листа было написано красивыми буквами:
"Область цирка Коперник на 10-й день после новолуния".
На следующем листе была фотография Теофила во время захода Солнца. Теофил тоже был сфотографирован не сверху, а сбоку, с небольшой высоты. Его центральная горка высоко поднималась над окружающими валами, и ее двойная вершина ярко горела на фоне черного неба.
Дальше шли фотографии Клавдия, Птолемея, Платона, маленькие фото неизвестных Андрею цирков, снимки каких-то гор и долин.
Андрей перелистывал альбом все быстрее и быстрее. Наконец он перевернул последний лист и спросил:
– Море Опасностей ты не снимал?
– Нет, - сказал Сергей.
– Но я работал недалеко, в Море Изобилия.
– А что там интересного, в Море Изобилия? Трещины да холмы. Ни одного приличного цирка.
– Ни одного приличного цирка?
– воскликнул Сергей.
– Ну, сказал! . . А Мессье и Пикеринг?
– Ну и что? Их в хорошую трубу не всегда увидишь!
– Ты видел?
– Видел.
– И ничего не заметил?
– Ничего!
– А ты знаешь, что между ними туннель?
– Что?!
– Да, да. Так считают многие наблюдатели.
– Чушь!
– Абсолютная правда! Там горная цепь высотой около двух километров. Налетевший с запада огромный метеорит ударил в ее склон, пробил и, выскочив с другой стороны, улетел в космос. В том месте, куда пришелся удар, образовался кратер Мессье, а на другой стороне - Пикеринг. Я только вчера фотографировал этот район. Идем, покажу.
Он провел Андрея в темную соседнюю комнату и включил свет.
На столе в углу комнаты громоздилось странное сооружение. Посредине плоский прямоугольный ящик, до половины наполненный серой мукой. К углам ящика привинчены длинные штанги. На них, на разной высоте, укреплены рефлекторы с плоскими матовыми лампами. Еще одна штанга, длиннее всех остальных и размеченная на сантиметры, прикреплена к спинке стула. На другом стуле лежат вынутый из футляра фотоаппарат "зенит", экспонометр на витом шелковом шнурке и несколько деревянных лопаточек.
– Вот Море Изобилия, - Сергей показал на ящик.
– Подожди, сейчас я на него прысну, а то все осыпается.
Он взял с подоконника пульверизатор и несколько раз фукнул водой в ящик, на горки серой муки.
Потом деревянной лопаточкой что-то подправил и жестом подозвал Андрея поближе.
– Вот Мессье, видишь, на склоне хребта? А вот по другую сторону Пикеринг.
Андрей напряг все свое воображение, но серая мука так и осталась мукой.
– Ничего не вижу, - сказал он.
– Это с непривычки, - улыбнулся Липкин.
– Сейчас увидишь.
Он воткнул в розетку вилку, от которой тянулись провода к рефлекторам, и щелкнул выключателем. Ярко вспыхнула одна из угловых ламп, беспорядочные кучки муки отбросили длинные тени, и Андрей открыл рот от изумления.
Перед ним лежала знакомая равнина Моря Изобилия, пересеченная вдоль невысоким горным хребтом, кое-где покрытая оспинами небольших кратеров.
Сколько раз, направляя на Луну "Космос Первый", он останавливал свой взгляд на этой желтоватой равнине и, полюбовавшись цирком Лангрен, уходил на север, в дикие горы на берегу Моря Опасностей.
Он и не подозревал, что, может быть, в это самое время кто-то бродит еще по бесплодному лунному шару, смотрит на небо, усеянное ледяными точками звезд, и фотографирует лунные пейзажи.
– Видишь теперь?
– спросил Липкин.
– Еще бы!
– сказал Андрей.
– Здорово! Лучше, чем в телескоп. Это ты сам выдумал?
– Сам, - сказал Липкин гордо.
– А что это за мука?
– Это не мука, а формовочный песок. Мне отец с завода принес.
– Отец принес?
– переспросил Андрей.
– Он что, тебе помогает?
– Конечно! Он даже "зенит" специально купил, - Липкин показал на фотоаппарат.
– Альбом тоже вместе делали. Сначала-то мы путешествовали по Земле. Вечером расстелим карту и загадываем: куда поехать? Иногда волчок пустим: где он остановится, туда и едем. Если, например, на острове Фиджи, смотрим, самолеты какой компании туда ходят. Сколько билет стоит. Берем самые необходимые вещи, ну и деньги, конечно, которые там в обращении.
Однажды на острове Тристан-да-Кунья у нас деньги кончились. Знаешь, где Тристан-да-Кунья? В Южной Атлантике. Две с половиной тысячи километров до ближайшей земли. А у нас ни гроша! Нечем платить за обратный проезд. Островок крохотный, одна деревня у подножия вулкана, двести шестьдесят жителей. Магазинов, конечно, никаких, почтовых контор тоже. Жители разводят овец и сажают картошку. Что делать? Мы уже начали подумывать - не наняться ли нам на китобоец, который сюда забредет. И нанялись бы, если бы не выручил День крыс. Дело в том, что еще в середине прошлого века на остров попало несколько корабельных крыс. Условия для них оказались хорошими, и они расплодились в страшном количестве. Стали настоящим бедствием, потому что пожирали молодую картошку на полях. И вот тристанцы, для того чтобы спасти урожай, раз в году объявляют День крыс. В этот день все островитяне вооружаются палками и корзинами - и начинается великое избиение грызунов. Трупы крыс собирают в корзины и несут к дому губернатора. Губернатор смотрит, кто больше убил, и выплачивает премию. И довольно солидную. Мы с отцом убили тогда три тысячи штук, и губернатор Вилли Репетто купил нам билеты до Кейптауна.
За три года мы объездили весь земной шар. Даже на Антарктиде побывали. А потом отец принес эту самую книжку Максутова о любительских телескопах...
– Он у тебя кто?
– перебил Андрей.
– Отец? Он формовщик. Работает на механическом заводе.
– А мать не ругается за песок и... за все другое?
– У меня нет матери, - сказал Сергей.
– Умерла, когда я был совсем маленьким. Я даже не помню ее.
– A у тебя Море Изобилия неправильно сделано.
– сказал Андрей, показывая на круглый кратер с очень гладким дном.
– Такого цирка там нет.