Фотография с обложки
Шрифт:
Она честно пыталась повторить за Вивьен — Скарлетт ее действия, но добилась лишь того, что глаза стали косить.
— Кофе, — крикнул шеф в приоткрытую дверь, и Ольга машинально подскочила. Она всегда пугалась его зычного голоса, будто слышала его впервые. Боссу это явно нравилось. Он обожал пугать свою ассистентку, тихо подкрадывался к двери собственного кабинета и выглядывал из нее. Или набирал в легкие побольше воздуха и орал изо всех сил о свежесваренном кофе.
Она отложила зеркальце, направилась на кухню и нос к носу столкнулась с Галиной Ковальчук. Ольга замерла, как замирают в немом восторге перед скульптурами Родена и Микеланджело,
— Вы уже вернулись из Франции? — вырвалось у Ольги.
Почему-то она не могла называть ведущую модель агентства на «ты», хотя они были примерно одного возраста. А возможно, Галина была даже немного младше Ольги. И все же Ольга помыслить не могла обратиться к этой богине на «ты».
Галина, аккуратно откусывая от яблока крепкими, ровными белыми зубами, с укоризной посмотрела на Ольгу.
— Нет, дорогуша, я еще там, во Франции, а здесь ты видишь мою голограмму, — пропела она приятным голосом и удалилась.
Ольга смотрела ей вслед, прижимала к себе баночку с кофе. Этот кофе принадлежал шефу, ему привозили напиток из Бразилии по специальному заказу. Поэтому банка стояла в столе у Ольги, шеф не доверял своему многочисленному персоналу. Ольга кофе не пила из-за слабого сердца, о чем коллектив был осведомлен. Такие коллективы всегда осведомлены обо всем, что творится в домах, организмах и головах коллег.
— Не бери в голову, — махнула рукой Линда, украдкой дожевывая пирожок с мясом, который Ольга приберегла для своего обеда. — Эта стерва не в духе. Наверное, Федя не успел удовлетворить ее. И как бедолага с ней справляется?
Ольга поморщилась. Пошлые намеки Линды, обожающей подъедать чужие обеды, ей изрядно надоели. Все знали о соперничестве Галины и Линды. Если бы последняя не была рабыней своего желудка, она стала бы ведущей моделью и получила бы перспективный контракт с французским агентством. Но, увы, Линда обожала поесть. У модели во рту всегда что-то было. Печенье, конфетка, глазированный сырок или вот, как сегодня, пирожок. Разумеется, это сказывалось на фигуре Линды. Конечно, она еще была стройна, как кипарис, и пользовалась большим спросом у заказчиков. Ее любили приглашать для съемок рекламы. Линда и сама Любила такие съемки. Особенно ее прельщали рекламные ролики, в которых она представляла продукты питания. Йогурты, печенье в шоколаде, пельмени и многое другое — все это оседало после съемок в желудке Линды.
Однако лишние четыре сантиметра на талии, которую сравнивали с талией Ковальчук, оставляли Линду на вечном втором месте, хотя лицо ее напоминало лик Мадонны, чем выгодно отличалось от пресыщенного и капризного лица Галины. Впрочем, наверное, в этом случае Ольгу можно было назвать пристрастной. И Галина, и Линда были красивы. Но Галина — классическая золотоволосая блондинка, а Линда — яркая готическая девушка с иссиня-черными волосами, такого же цвета глазами и обязательным черным лаком на длиннющих ногтях. Лицо Линды действительно выглядело словно срисованным с лика Мадонны. Не той, которая Луиза Чикконе, мускулистая, словно гренадер, а настоящей, церковной Мадонны. Ольга и сама не понимала, как так получалось, что порок и добродетель мирно сосуществовали в образе Линды. Возможно, именно эта удивительная противоречивость образа и придавала
Модели соперничали по количеству показов и рекламных роликов, но в иностранных контрактах всегда фигурировала Галина. Злосчастные сантиметры оказывались роковыми. Зарубежные заказчики не хотели видеть лишние четыре сантиметра на теле Линды, поэтому предпочитали ей заклятую подругу. В Америке Линда была не менее известна, чем Ковальчук. Зачастую контракты с ней заключались по взаимной симпатии, по указанию заказчика, по дружескому или родственному участию. А с европейскими агентами такое, увы, не проходило. Европа четко придерживалась инструкций и безжалостно отсеивала Линду на кастингах, узнав о ее объемах.
Всякий раз, когда Галина улетала на показы или съемки за границу, Линда переживала, украдкой плакала и обязательно заедала свои страдания чем-нибудь вкусненьким. А, как правило, все вкусненькое — непременно калорийное, жирное или сладкое. Потом, конечно, Линда садилась на диету, уничтожала наеденные лишние килограммы, но от четырех сантиметров на талии ей избавиться никак не удавалось: такова была характерная особенность ее фигуры. В последние месяцы Линда, прослышавшая о громком международном скандале в области модельного бизнеса, гордо заявляла, что никому не удастся сделать из нее жертву анорексии и погубить, как известную несчастную модель, умершую прямо на показе от истощения. Однако ничего не менялось: европейские контракты для Линды оказывались недоступными, но все такими же желанными.
Все агентство было в курсе этой проблемы и вечной распри. Вот почему Линда старалась лишний раз увеличить пропасть между собой и соперницей. Вот почему она делала вид, будто совсем не такая заносчивая, как Ковальчук. Даже, можно сказать, совсем наоборот. Если Галина никогда не здоровалась с обслуживающим персоналом, к которому причисляла и ассистентов модельера, Линда, наоборот, всячески подчеркивала свою лояльность. Если Ковальчук разговаривала со всеми сотрудницами холодно и снисходительно, Линда из кожи вон лезла, чтобы показать себя «своей девчонкой».
Ольга прекрасно понимала подоплеку. Если бы не соперничество, Линда даже не глянула бы в ее сторону. Но непостижимым образом она оказывалась рядом с теми, кто пострадал от отвратительного характера примы. Линда нашептывала жертве слова утешения и находила способ лишний раз уколоть ненавистную Галину, вырвать у пострадавшего слова о стервозности первой модели. Таким образом Линда перетянула на свою сторону большую часть моделей и персонала. Но, увы, для ее карьеры это оказалось бесполезным. Пусть Ковальчук — стерва, надменная и заносчивая, но ее талия составляет ровно шестьдесят сантиметров. Шестьдесят, а не шестьдесят четыре. И этим все сказано…
Ольга вздохнула, глядя, как последний кусочек вкуснейшего, пожаренного бабушкой пирожка исчезает во рту Линды. Нет, разумеется, ей не жалко пирожка, но… Зарплата через три дня, и на полноценный обед в кафе у нее нет денег. Почему-то у Ольги деньги всегда заканчивались за неделю до получения очередной зарплаты. То ли она не умела экономить, хотя ничего сверхъестественного не покупала, то ли зарплата была слишком мала, особенно с учетом постоянной инфляции.
Вероятно, Линда считала, что ее панибратское отношение дает ей право на обеды сослуживцев. Странно, но до сих пор еще никто не отказал Линде в шоколадке или пирожном. Только теперь многие сотрудники оставляли принесенные из дому «тормозки» не в холодильнике на кухне агентства, а в ящиках своих столов. Однако же замечаний Линде никто не делал. Ольга и сама не понимала, почему молча наблюдает за исчезающим в прожорливой глотке Линды пирожком.