Фотосессия в жанре ню

Логунова Елена Ивановна

– Это чей мобильный? – перебил ее грубый Малинин.

– Мой, конечно, спасибо, – Оля потянулась за розовым телефончиком. – Я такая рассеянная!

– Рассеянная, значит, – мрачно повторил Малинин и огляделся. – А где остальные?

– Они пропали, в том-то и дело…

– Пропащие, значит… Ну, рассказывайте.

На Олю он не смотрел, зато загляделся на круг, который она протерла в пыли своей пятой точкой.

– Рассказываю, – послушно откликнулась Оля. – Я была дома, в ванной, стирала свитер Костика…

– Кто

такой Костик? – вновь перебил ее Андрей.

– Младший брат, – не запнулась Оля. – В дверь позвонили, Любаня пошла открывать…

– Кто такая Любаня?

– Двоюродная сестра! Она пошла открывать, потому что я была в ванной, а все остальные в гостиной…

– Все остальные – это кто?

– Мама, папа, бабушка, дедушка, дядя, тетя и кузен! Они пели караоке.

Малинин содрогнулся. Караоке он почитал жуткой пыткой. То ли дело – старая добрая песня под живую балалайку!

– Так вот, Любаня открыла, а ее спросили: «Ты Романчикова?» Она сказала: «Да», и этот скот ее тут же схватил и потащил!

– Куда?

– Сюда!

– Сюда?

Малинин с новым интересом воззрился на абсолютно правильный круг на полу. Такой след могла оставить, например, одинокая слоновья нога. В сочетании с неоднократно прозвучавшим словом «скот» это здорово сбивало с толку.

Не дождавшись от Андрея очередного направляющего вопроса, Оля продолжила:

– Я, разумеется, побежала за ними, но случайно ударилась головой и, кажется, ненадолго потеряла сознание. А когда пришла в себя – никого рядом с собой на чердаке не увидела и сразу же позвонила вам.

– Зачем? – Малинин наконец посмотрел на собеседницу. Взор его был пронзителен и светел, как стальная вязальная спица: – Чтобы увидеть кого-нибудь рядом с собой на чер-даке?

– Нет! Чтобы вы делали свое дело! – Оля тоже сузила глаза.

Малинин изогнул губы игривым хвостиком:

– И что же я должен сделать?

– Вести детективное расследование!

Взгляды-спицы скрестились и звякнули.

– Боюсь… Нет, все-таки не боюсь! – Малинин усмехнулся. – Но мне кажется, что вы напрасно валите все в одну кучу.

– Он ведь спросил Романчикову, а Романчикова – это я, – сухо напомнила Оля. – А родственников мы сегодня не ждали, они к нам внезапно нагрянули.

Она с шипением потерла малиновую шишку на лбу и добавила, точно извиняясь:

– Поймите, пожалуйста, я очень встревожена! Последним, что я запомнила, было испуганное и умоляющее лицо Любани. Она сказала мне: «Не ходи за мной, не ищи и никому ни слова, пожалуйста, а то он убьет меня!» – и тут я отключилась.

Она покраснела, потому что немного приврала, добавив от себя «а то он убьет меня». Так же лучше звучало! Логичнее!

– Понятно, – до обидного невозмутимо отозвался Малинин. – А это что тут у вас?

Оля опустила глаза и посмотрела на свой живот. Из кармана ее клеенчатого фартука для стирки карикатурным подобием

любопытного кенгуренка выглядывала розовая меховая тапка.

– Это Любаня на лестнице потеряла.

Она повертела тапку в руках и неожиданно принюхалась к ней, а затем еще и пытливо вгляделась в ее розовое меховое нутро.

– Что?

Андрей слегка приподнял брови, наблюдая за этой диковатой пантомимой.

Оля согнулась и закружилась по чердаку.

– Вы похожи на французского поросенка, который учуял трюфель! – холодно сказал Малинин.

– Не трюфель, а лак для ногтей! Но тоже французский, ужасно дорогой… О! – Оля присела на корточки, потерла пальцем пол и возбужденно сообщила: – Эта зараза… То есть моя дорогая деревенская сестрица Любаня накрасила моим дорогим парижским лаком все свои ногти – и на руках, и на ногах. А он, скажу я вам, ужасно долго сохнет! И вот Любаня испачкала лаком и тапку, и тут еще – местечко, где споткнулась. Может быть, мы еще такие лаковые следы найдем, а по ним отыщем и саму Любаню, как Ганс и Гретель?

– Кто такие Ганс и Гретель? – Малинин слабо тряхнул головой, отгоняя явно неуместную мысль о немецком группенпорно, с участниками, одетыми только в свежий лак для ногтей…

– Сказочные герои, они в лесу крошки рассыпали, чтобы найти по ним дорогу домой, – объяснила Оля, на диво шустро следуя к люку в низком приседе. – Ага! Вот еще пятнышко! И еще!

Малинин догнал великую следопытку уже на лестнице. Оля осматривала серые цементные ступеньки и синие стенные панели со скоростью и результативностью абсолютной чемпионки по спортивному поиску трюфелей. Она даже похрюкивала от радости, но глубокомысленно замолчала, обнаружив последнее в редкой цепочке пятнышко на пороге чужой квартиры.

– А вы молодец! – запоздало воодушевившись, похвалил ее Малинин. – Смотрите-ка, размотали весь клубочек! Похоже, вот оно – логово скота-похитителя сельской девы Романчиковой! Ну-ка, ну-ка, кто в теремочке живет?

– Никто, – севшим голосом сказала Оля, обессиленно присаживаясь на придверный коврик. – Это квартира Елиных, Даши и бабы Жени, они вдвоем тут живут… Жили.

Она подняла глаза на Малинина и захлопала ресницами, как дорогая кукла.

– Да, это интересно, – признал Андрей.

Недолго думая, он бухнул в дверь кулаком.

– Звонок же есть! – машинально напомнила Оля.

И сама на себя махнула рукой: какой звонок, когда в квартире не должно быть ни одной живой души! Хотя… Кто-то же запачкал порожек свежим лаком?

Андрей постучал, позвонил, снова постучал – сложным многозначительным стуком, напоминавшим морзянку. Оля не удержалась и тоже постучала – нервным стуком, напоминавшим морзянку в исполнении припадочного дятла. В жилище Елиных было тихо, как в глухом лесу, где живут глухонемые звери, сами по себе не шумные и к бодрящим ритмам дятлов не чувствительные.